неправдоподобно глубокого цвета и блеска.
Несколько раз ее провожал с работы Кириллов. Как-то они даже съездили погулять в Павловский парк, но не специально – Маргарите Вениаминовне срочно понадобилось отвезти бумаги коллеге, и Кириллов вызвался показать дорогу, так как сама она еще плохо ориентировалась вне города. Заскочили в парк на полчаса, а бродили около двух – возвращаться не хотелось. Он всё время что-то рассказывал и о чем-то расспрашивал, но, как ни странно, совсем не мешал и всегда был уместен.
Она с удивлением заметила, что начала к нему привыкать, и даже подумала, что, наверное, хорошо было бы побродить с ним по Венеции-Флоренции: вдруг ее начнет тяготить одиночество? Сказала, что уезжает, просила ее не терять и все-таки слетать, как он собирался, на море. Кириллов рассеянно кивнул, не выказав никакого интереса. А дня за три до ее отъезда исчез – не появлялся и не звонил, оставив в душе смутный осадок.
«Уехал», – решила Реутова и начала собирать дорожную сумку, загружать холодильник.
Муж пропадал в мастерской, домой возвращался с лихорадочно воспаленными глазами и даже, казалось, был как будто рад, что она уезжает: предстоящая выставка забирала его целиком.
Вечерами она читала Набокова. Как-то не спалось, взяла с полки что первое попалось – оказалась «Защита Лужина», – и не могла остановиться. Образ шахматной игры как метафора устройства мира захватил ее настолько, что ей физически передались мучения бедного Лужина. «Правда-правда, – думала она вслед за Лужиным, ощутившим себя пешкой в сложной игре, – ты чего-то там царапаешься и суетишься, как муравей, а в результате всего лишь выполняешь в который раз навязанную комбинацию. Именно комбинацию. А выйти – невозможно?» Она запуталась, упустила время. Упустила время – упустила жизнь. В этом всё дело. И тут же ей мучительно захотелось, чтобы ее, как Лужина, захватила совершенно посторонняя идея, дело, которое определило бы жизнь, не оставляя сил на сомнения, метания, а главное – желания. Желания. Нет желаний – нет проблем. Или это и есть проблема?
Рано утром, когда муж вез ее в аэропорт, она дала себе слово прекратить об этом думать, как только окажется в самолете. Группа, в которой ей предстояло путешествовать по Италии, подобралась невыразительная: две юные плюс две пожилые супружеские пары, два приятеля лет тридцати пяти, девушка с матерью, остальные – тетки без возраста, каковой, должно быть, и она кажется всем со стороны. Портрет социума в миниатюре.
– Смотри там, веди себя хорошо, – улыбнулся Валера, и она подумала, что он говорит это только для того, чтобы сделать ей приятное. – В море не купайся – холодно, по кабакам не ходи, с аборигенами не общайся. Лучше вообще ни с кем не общайся – звони домой, связь со стационарных телефонов там стоит копейки. Камеру я тебе дал, но все-таки сделай хотя бы немного снимков. Не люблю я всё это видео.
Она задумчиво кивала.
Как только зеленый «боинг» разбежался и начал резко подниматься ввысь, ее пронзила короткая и острая вспышка счастья, будто бы все сложности остались там, внизу, а ей чудом, как самолету от земли, удалось от них оторваться. Никакая она не тетка, она молода, красива и свободна. Устроившись возле иллюминатора, Маргарита, не отрываясь, смотрела вниз, где проплывали аккуратно расчерченные упорядоченные квадраты с крохотными домиками, паровозиками и машинками. Видимость была настолько хорошей, что позволяла рассмотреть очертания городов, извивы рек и контуры озер, нестерпимо блестевших на солнце, словно отполированная фольга. Будто бы этот игрушечный складный мир стоял на чьем-то столе, и кто-то им играл и любовался, не подозревая о том, что движущиеся фигурки принимают себя и окружающее за настоящую самостоятельную жизнь.
…Показались заснеженные горы и море с игрушечными белыми корабликами и рябью на синей воде. Три с половиной часа промчались незаметно, и первый раз в жизни ей не хотелось приземляться: так бы лететь и лететь в этой воздушной беспечности.
Именно что беспечности. Нужно запомнить это состояние.
Чудесно, что она полетела одна, просто подарок. Никогда прежде одна не летала, всё время с Валерой, и им всегда удавалось радоваться в унисон, но вот теперь – совсем другое. Но вот уже самолет завис над пустынным пляжем, замелькали пальмы, цветущие магнолии и орхидеи, потом декорации аэропорта, и «боинг» разом обрел под собой землю.
Пассажиры вытекли в маленький зальчик, оттуда – в зал побольше, где их уже встречали гиды и приглашали в автобусы. Ее соседом оказался подтянутый дядечка лет пятидесяти, он был лысоват, безупречен в манерах. Вот и компания, если ей наскучит одиночество.
«Побегу на море, – решила Маргарита. – Если вода не совсем ледяная, выкупаюсь. Чемодан в номере брошу – и на пляж».
Но никакого пляжа не вышло.
– По дороге мы подберем пятерых наших туристов, которые прибыли из Москвы чуть раньше, и направимся в республику Сан-Марино, где после экскурсии вы сможете перекусить, – объяснила гид Лада. – В отель поедем вечером. Программа тура очень большая, расписание плотное, поэтому, пожалуйста, не отставайте, не опаздывайте и не теряйтесь. Сейчас мы здесь притормозим и…
Следующую фразу, как и все последующие, Маргарита не поняла совершенно, несмотря на то что сказаны они были на чистом русском языке. Соседи по автобусу улыбались, кивали и что-то записывали, а она сосредоточилась на одном человеке, который шел по проходу, отыскивая свободное место, ни на кого не глядя и беззвучно посвистывая.
Этот человек был Кириллов.
Он сел на самое последнее сиденье и намертво приклеился к окну.
Но этого не может быть: Кириллов здесь, в Италии… Какой-то бред. Хотя отчего же не может? Вычислил ее по агентству, вызнал там всё, наплел с три короба и напросился в одну группу. Нет, но какая наглость. И зачем? «Не буду разговаривать», – решила Маргарита. Ну зачем, ну зачем он поехал!
Автобус поднимался по серпантину, море давно исчезло из виду, перед ними разворачивалась панорама гор, холмов и долин, где солнце играло на каждом изгибе, а домики с цветными крышами выглядели игрушечными и сказочными, как с самолета. Впереди показались башни старинных крепостей, напоминающих военные бастионы.
Обжитое на этой высоченной горе пространство было совсем небольшим. Давным-давно здесь жили только монахи, но со временем Сан-Марино превратилось практически в самостоятельное государство. Вниз смотреть просто страшно: кругом отвесные скалы и несколько каменистых тропинок-дорог, ведущих куда-то еще выше.
Всю экскурсию Маргарита по пятам следовала за гидом, а когда дали свободное время, пошла не в кафе, а к самой дальней и высокой башне, стоящей на вершине. Туда же брели шумные американцы, которых она на всякий случай старалась не терять из виду. Кириллов как сквозь землю провалился – значит, понял ее настроение. Она достала камеру и долго снимала. Посидела на тысячелетних камнях. И с удовольствием поняла, что беспечно-счастливое состояние, которое пришло в самолете, никуда не делось. Несмотря ни на какого Кириллова. Вот так.
Говорят же психологи, что нужно чаще менять обстановку. Хотя всей своей чуткой натурой она понимала: дело не только в этом.
– Какой-то хмель в воздухе Италии, – сказала она, улыбаясь своему состоянию. – Будто бы я выпила, так кружится голова. Но пора возвращаться, как жалко.
Городок Римини, где их разместили, на несколько километров растянулся вдоль Адриатического моря, с мая по сентябрь принимая толпы отдыхающих со всего мира. Но в октябре пляжи пустели, и, несмотря на теплые дни, сюда почти никто не заглядывал.
Отель, стандартные три звезды, впечатления не произвел. Хорошо, что близко море. Маргарита решила не ужинать, чтобы не тратить время, и все-таки сбегать на пляж. Пока она собиралась, внезапно стемнело, и ей пришлось сделать усилие, чтобы выйти на улицу. Был бы рядом муж, они накупили бы всякой всячины и непременно отправились бы перекусить к морю. Но одной… Немного поколебавшись, она все-таки заглянула в кафе, купила пиццу, бутылку воды и зашагала к пляжу.
Маргарита подошла к воде – та была теплой и очень соленой. Море слегка шумело и пенилось, будто что-то живое, и она поняла, что ни за что не войдет в эту урчащую грозную темноту.
– Да не пойду я, не пойду, – сказала приближающейся волне и направилась к одинокой беседке. – А
