преследовал меня изо дня в день. А по ночам я вспоминал твою улыбку. Я хочу…
— Чего? — охрипшим голосом спросила Кара. Ни один мужчина не говорил ей столь романтические слова и не заставлял чувствовать себя такой желанной. — Чего ты хочешь?
— Этого, — он опустился перед ней на колени, обнял ладонями ее лицо и поцеловал.
Ее и раньше целовали, даже довольно часто, но так — никогда. Прикосновения Александра отозвались в её теле огнем, горячим и возбуждающим. Пальцы мужчины скользнули вниз по её плечам, сжимая крепче. Девушка осознала всю силу, скрытую в его руках, ощутила исходящую от его тела мощь, подобную теплу, излучаемому солнцем.
Кара услышала тихий стон. Кому из них он принадлежал? Александр провел языком по ее нижней губе, вторгаясь глубже, играя ее язычком. Она поняла, что тает, тает от жарких поцелуев, нежных касаний пальцев, плавных движений рук по ее спине. Девушка чувствовала холод его пальцев на своей обнаженной коже.
— Кара, — голос мужчины дрожал, когда он отпрянул назад.
Утонувшая в ощущениях Кара посмотрела на него сквозь полуопущенные веки. Александр погладил ее по щеке. А она уткнулась в его ладошку, желая большего.
Ему не стоило приходить. Мужчина поднялся на ноги, собираясь сказать, что все это было ошибкой, но Кара схватила его за руку и крепко её сжала.
— Не уходи.
— Кара, послушай…
— Нет. Не думаю, что хочу это услышать.
— Для твоего же блага.
— Теперь уверена, что не хочу.
Будто волк, учуявший добычу, Алекс обернулся в сторону дома Кары. Внутри бродила Лена Корли.
— Мне надо идти, — сообщил он.
— Нет, пока не пообещаешь, что завтра опять вернешься.
Он уже слышал, как Лена Корли звала Кару. И не хотел, чтобы женщина увидела его здесь, не хотел пытаться объяснять то, что на тот момент было необъяснимым.
— Александр?
— Да, хорошо. Завтра ночью.
— Когда?
— В десять не слишком поздно?
— Нет.
— Ну, тогда в десять, — он придвинулся, поднес ее руку к губам и поцеловал. — До завтра, — прошептал он, ступая в тень, и исчез.
— До завтра, — повторила Кара, мучаясь вопросом, как пережить эти долгие часы до встречи с ним.
Он сел у компьютера, уставился в монитор, продолжая то, на чем остановился в прошлый раз.
Той ночью кошмары вернулись вновь и стали намного реалистичнее и страшнее, чем прежде. После смерти Анны-Мары уже ничто не держало меня в моем старом доме, ничто не привлекало в моей прежней жизни. Я, не задумываясь ни о чем, попрощался с родителями и покинул деревню. Я бежал. Бежал от воспоминаний о жене и ребенке. Бежал от образов, приходящих ко мне во снах. Каким глупцом я был, думая, что смогу убежать от судьбы. Я был во Франции, пытался утопить боль в кружке пива, в ту ночь она меня и нашла.
Я не знаю, как долго она стояла рядом, пока не коснулась меня. Помню только то, что смотрел в самые удивительные янтарные глаза, которые когда-либо видел в своей жизни. В тот момент я понял, что погиб, безнадежно и навеки погиб, и сделаю для нее все, что она пожелает.
Она обратилась ко мне по имени, но я даже не спросил, откуда оно ей известно.
Женщина взяла меня за руку, и я безропотно последовал за ней из таверны, вниз по ночным улицам, в темный дом.
С той ночи я был ее пленником. Нет, она не сковала меня цепями, не удерживала запертым в темнице. Она пленила меня гипнотическим взглядом, подчинила мой разум своей воле.
Я спал днем и просыпался по ночам. Она представилась как Лилит и сказала, что ждала меня со дня моего рождения. Что показалось странным, ибо она была еще молодой женщиной. Красивой женщиной — самой красивой из тех, что мне приходилось видеть. Волосы, черные как сама ночь, струились до бедер подобно темной реке.
Она была богата. Огромный особняк Лилит был роскошно обставлен, до отказа забит разными картинами, гобеленами, чужеземным фарфором и статуэтками. Она водила меня в оперу и театр, одевала в дорогую одежду, учила чтению и письму.
Я никогда не видел ее днем. Никогда не видел, как она ест. Когда осмелился поинтересоваться, то она сообщила, что предпочитает вставать поздно, ложиться поздно и трапезничать в одиночестве.
И я поверил ей. Только позже я понял, что она одурманивала мое сознание, поэтому ее поведение не казалось странным.
Прошли месяцы. Я не чувствовал ни радости, ни печали. Просто делал то, что мне велели, жил одним днем.
Пока не настала та ночь, когда я проснулся, а Лилит рядом не было…
Александр облокотился в кресле, мысленно возвращаясь от Лилит к Каре. Она будет ждать его сегодня ночью.
Он задрожал от предвкушения. И от страха.
Глава 5
Каре казалось, что часы одиночества никогда не закончатся. Она не могла сосредоточиться во время обеда, с трудом выслушивала домашнее задание Гейл, смотрела телевизор, не улавливая сути происходящего на экране.
В восемь тридцать уложила Гейл в кровать и пожелала спокойной ночи Нане.
В девять приняла расслабляющую ванну с пеной, надела черные шелковые брюки и светло-розовый свитер, расчесала волосы, почистила зубы и слегка подкрасила губы.
В десять вышла во дворик и села на качели.
И ждала.
И ждала.
В одиннадцать сказала себе, что он не придет. Но все равно продолжала ждать, не понимая, почему её так неудержимо влекло к этому Александру Клейборну.
Возможно, все дело в окружающей его ауре полного одиночества. А может быть в том, что она чувствовала, как он нуждался в ней. Хотя допускала, что на самом деле это не так и ей просто очень хотелось в это верить.
— Кара.
Его голос. Реален, или ей просто почудилось?
— Александр?
— Я здесь.
Потирая глаза, она подняла голову.
— Наверное, я заснула.
— Тебе не стоит здесь находиться. На улице прохладно.
Он был одет в черное длинное пальто, напомнившее ей пыльники (прим. длинное кожаное пальто),
