внутрь, помедлил, осторожно прикрыл дверь и подкатился к ней, остановившись на таком расстоянии, чтобы не мешать движениям кресла-качалки.
Карн принюхался, от него действительно пахло дымом. Сколько времени он находился в той комнате, скармливая огню папки? Запах пропитал его одежду, даже саму кожу.
Внезапно его охватило желание ринуться вперед и поцеловать Масию в тот самый миг, когда ее лицо окажется к нему поближе. Однако кресло на колесиках убивало всякую надежду на успех этой спонтанной выходки. Вновь на него навалилась мысль о грандиозности трагедии, произошедшей с ним, и Карн понял, что Масия заслуживает большего, лучшего, чем быть заключенной в доме, который она ненавидит, прикованной к половине человека, отравленного греховным прошлым.
Когда кресло вновь качнулось вперед, женщина проворно соскользнула на пол и опустилась на колени перед инвалидной коляской. Она взяла руки Карна в свои и нежно поцеловала любимого в губы.
— Давай покинем это место, — неожиданно предложил он. Слова сорвались с его губ, прежде чем он осознал, откуда они пришли. Но внезапно это стало очевидным: Брент уехал, папки либо уничтожены, либо покинули особняк, значит, у него больше нет причин здесь оставаться.
— Завтра, если мне удастся это устроить. В твой дом. Если ты примешь меня.
Карн подумал, что даже не будь на небе луны, улыбка Масии могла бы озарить светом всю комнату. Она наклонилась вперед, чтобы еще раз поцеловать его, и остановилась лишь для того, чтобы сморщить свой курносый носик.
— Разумеется, приму, — ответила она, и шаловливые нотки отчетливо прозвучали в ее голосе. — Если ты позволишь сперва как следует отмыть тебя.
7
С немалым удовлетворением Марвик отметил, что пять путников покинули Дандун единой группой. Лэц узнал от хозяина продуктовой лавки, что Мадх и Хейн останавливались у его заведения, Мадх наполнял седельные сумки припасами, в то время как Хейн бесцельно бродил вокруг. Впоследствии торговец обнаружил, что из-за конторки исчезла пачка его лучшего табака, и он, разговаривая с Лэцем, громко возмущался по этому поводу, хотя и не мог представить, каким образом незнакомец с бегающими глазками умудрился стянуть ее. Еще Лэц расспросил его о землях, лежащих к северу. Торговец сообщил, что там сплошь пастбища и до Нью-Пелла всего одна или две скотоводческие фермы.
— Замечательно, — заявил Марвик, обрадованный новостями. — Если хоть немного повезет, до Нью- Пелла они не смогут сменить лошадей. А если будут и дальше гнать коней с прежней скоростью, не зная, что до Нью-Пелла больше нет городов, то как раз загонят их до смерти милях в пятидесяти от леса. В конце концов, мы все же сможем перехватить наших друзей до Улторна, — заключил он, весьма довольный своими рассуждениями. — Если, конечно, мы первыми не рухнем замертво от усталости.
Итак, маленький отряд рысью двигался к северу по торговому тракту, воодушевленный возникшими перед ним более радужными перспективами. Имбресс и ее люди заняли прежнюю позицию позади Брента и Марвика, однако вор заметил, что теперь они не стремились держаться в отдалении, как все предыдущие дни. Марвик не слишком жаждал обзаводиться друзьями среди агентов разведки, в то же время у белфарского вора росло убеждение: поскольку, похоже, им таки придется проникнуть в Улторн в поисках Мадха и Хейна, будет не вредно, если Брент и Имбресс станут ненавидеть друг друга хотя бы чуть-чуть меньше, чем тех, за кем они охотятся.
С момента их отъезда из Дандуна прошло немногим больше часа, только-только начало смеркаться, как вдруг Брент остановил Рэчел на обочине дороги. Агенты разведки тоже были вынуждены натянуть поводья.
— Не слишком ли рано для привала? — осведомилась Имбресс, поглядывая на солнце, все еще наполовину видневшееся над горизонтом. До этого Брент считал: раз хоть что-то видно вокруг, значит, еще день, и не прекращал погони, единственной его уступкой наступавшей ночи являлось то, что он замедлял шаг, а останавливался на ночлег уже ближе к полуночи.
Вместо ответа Брент указал на северо-запад, где примерно в паре сотен ярдов от них над землей вилась стая огромных черных птиц.
— Вороны, — с отвращением сказал он. — Грязные вороны.
— Грязные или чистые — какая разница? Почему мы остановились?
— Вы помните переправу Джоллума? — спросил Брент.
Марвик непонимающе поднял брови.
— Около часа езды к северу от переправы я заметил большую стаю ворон, и они тоже вились слева от дороги. Мы знаем, что они купили свежих лошадей на переправе Джоллума, а затем в Дандуне, но они никогда не продавали старых коней.
— И что? — Имбресс окинула скептическим взглядом кружившихся птиц. Если вы считаете, что их сдохшие от усталости лошади могут хоть на что-то нам сгодиться…
— Судя по этим воронам, — Марвик скривился от отвращения, — вряд ли они могут послужить чем — то, кроме удобрения.
— В любом случае, мне хотелось бы взглянуть, — решительно сказал Брент и направил Рэчел в высокую траву.
— Ты найдешь только то, во что превратятся наши собственные кони, если мы будем гнать их с прежней скоростью, — проворчал Марвик, но все же двинулся вслед за Брентом.
Они миновали клочок травы, явно вырванный лошадиным копытом. След вел прямо к воронам, и спустя всего несколько секунд путники приблизились к птицам. Некоторые метнулись прочь с хриплым карканьем, но большинство, проявляя обычную для ворон отчаянную смелость, продолжали кружить над чужаками почти в пределах досягаемости, раздраженные тем, что пришлось оторваться от найденной добычи.
Марвик поднял глаза на птиц, и лицо его исказила гримаса.
— Возможно, так же они будут кружить над нами.
Но Брент смотрел на большую впадину, прикрытую травой. Он свесился с седла, а затем соскользнул на землю, почти скрывшись в высокой, по плечи, траве. Марвик неохотно проделал то же самое, за ним тут же последовала Имбресс.
Через несколько шагов Брент оказался на краю впадины и, раздвинув последние, слегка примятые стебли, резко выдохнул при виде открывшегося ему зрелища. Внизу лежали две лошади, но они, казалось, едва ли были настолько материальны, чтобы примять находившуюся под ними траву. Их шкуры имели цвет тусклого, предгрозового неба, хотя слабый оттенок коричневого на одной и белого на другой выдавал изначальную масть. Сквозь напоминавшую старый пергамент кожу виднелась каждая косточка. Ребра несчастных животных торчали почти гротескно, а остекленевшие глаза отвратительно выпучились на ссохшихся головах.
Брент нагнулся и коснулся копыта ближайшей клячи. Марвик содрогнулся, ожидая, что от прикосновения все тело рассыплется в прах. Однако когда бывший шпион приподнял ногу несчастного животного, послышался резкий, сухой треск. Он отпустил конечность и неспешно вытер пальцы о штаны.
— Легкая, словно солома, — задумчиво проговорил он. — Это неестественно.
— Разумеется, — согласилась Имбресс. — Но теперь мы знаем, как они умудрялись опережать нас.
Глаза всех присутствующих обратились на лучшего агента Тейлора Эша. Женщина немного помедлила, затем отбросила рыжие пряди с лица, размышляя, как лучше начать рассказ.
— Это древнее заклинание, — наконец сообщила она. — Я никогда не слышала, чтобы его использовали в последние несколько сотен лет. Но в одной из историй о древних войнах описывалось сражение за Сению, которая до Принятия Обета называлась Тир Сенилом. Парфа Акхану заманил на север отряд чалдианских кавалеристов, осуществлявших обманный маневр, который должен был увести Акхану и его войско прочь из города, чтобы герцог Пентус смог захватить его. Когда индорцы догадались об обмане,
