«Мы не были фракцией…»
Находясь не у дел, Молотов, Маленков, Каганович и Шепилов много размышляли над причинами своей неудачной попытки смещения Хрущева. Некоторые их размышления зафиксированы в источниковедческой литературе, в том числе в записях бесед Ф. Чуева с Молотовым и Кагановичем. Что касается Шепилова, то он оставил собственноручно написанные многостраничные воспоминания, к сожалению, до сих пор не изданные.
Все они категорически не согласны с приклеенным им Хрущевым ярлыком фракционеров. «Мы не были фракцией. Если бы мы были фракцией, если бы мы организовались, мы бы могли взять власть», — утверждал Каганович. По его мнению, за ними было большинство Президиума, они пользовались громадным авторитетом, но главная причина неудачи в отсутствии организованности. «Мы парламентаризмом занялись, — сожалел Лазарь Моисеевич. — Парламентаризмом, вот. Ошибка наша в том, что мы парламентаризмом занялись… И не собирались тайно…».
После снятия с занимаемых постов и исключения из состава ЦК Каганович, Молотов, Маленков и Шепилов не поддерживали между собой никаких отношений. Даже не перезванивались по телефону по праздникам, что исключает вероятность договоренности о том, чтобы придерживаться единой позиции. Однако все единодушны (каждый в отдельности): действовали неорганизованно. «В нашей группе не было единства, не было никакой программы, — говорил Молотов. — Мы только договорились его снять, а сами не были готовы к тому, чтобы взять власть».
По мемуарам Шепилова, бессистемный поток самых невероятных, смешных, неграмотных инициатив и указаний Хрущева уже к весне 1957 года привел к единому мнению: Хрущева надо убирать, пока он не наломал дров. Убирать, например, на пост министра сельского хозяйства. Никакого заговора сталинской гвардии не было, была абсолютная уверенность, что с Хрущевым дальше ехать некуда.
Шепилов — интеллектуал, профессор, член-корреспондент Академии наук. Зря потешались над ним из-за самой длинной в мире фамилии — «ипримкнувшийкнимшепилов». Это был умный человек. Он поплатился блестящей карьерой в 52 года, сказав о Хрущеве на том заседании Президиума в июне: «Неграмотный человек не может править государством». Через семь лет, в октябре 1964 года, когда июньские защитники Хрущева будут беспощадно с ним расправляться, каждый из них будет повторять эту фразу.
Молотов первым назвал имя человека, который фактически спас Хрущева в июне 1957 года. Этим человеком был министр обороны маршал Жуков. Характерно, что в своих многочисленных речах, даже самых запальчивых и откровенных, Хрущев никогда не касался этого щекотливого вопроса. Из официальной версии вытекало, что июньский пленум поддержал курс Хрущева и осудил преступных фракционеров.
Детали замалчивались неспроста. Уж очень не хотелось афишировать то, благодаря чему Хрущев уцелел в своем кресле. Победить несогласных с его курсом удалось не потому, что все стояли за него горой и что ЦК проявил мудрость и прозорливость, как вбивала в головы людей тогдашняя пропаганда.
Дело обстояло куда проще и обыденнее. Жуков, которому надоело слушать пререкания членов Президиума, встал и рубанул:
— Если сегодня группой будет принято решение о смещении Хрущева с должности первого секретаря, я не подчинюсь этому решению и обращусь к армии. Я категорически настаиваю на срочном созыве пленума ЦК.
Министр обороны открыто принял сторону Хрущева, и это привело к заметному упадку боевитости в группе Маленкова — Молотова. Все знали, что председатель КГБ Серов — давнишний приятель Хрущева. А теперь вот выбор сделал и министр обороны.
Молотов считал его крупным военным, но слабым политиком. Спустя четыре месяца, когда Жукова сняли с поста министра обороны, он проклинал Хрущева и сильно сожалел о своем решительном заявлении в июне, которое назвал ошибочным.
Почему Жуков отверг предложение Маленкова и взял сторону оставшегося в меньшинстве Хрущева? Никто не знает ответа на этот вопрос. Решение маршала выглядит довольно странным, если учесть, что именно Маленков инициировал переезд опального маршала в Москву из Свердловска после смерти Сталина. И вдруг возвратившийся в столицу Жуков берет сторону противника своего благодетеля. Правда, к тому времени благодетель был уже не таким всемогущим, его разжаловали из председателя Совмина в министра электростанций. Может, это и определило выбор Жукова? Или маршал решил оставаться верным своему Верховному главнокомандующему до конца, в отличие от некоторых других маршалов и генералов эпохи Горбачева?
Чем бы он ни руководствовался, но решение принял. И, послушные приказу министра обороны, в воздух взмыли самолеты военно-воздушных сил. С членами ЦК на борту. Их собирали по всей необъятной стране и доставляли в Москву. Нередко в кабинах истребителей. То-то Булганин с Ворошиловым удивлялись: как это удалось за несколько часов перебросить с периферии более ста человек.
Жуков рьяно взялся за спасение Хрущева. Даже пообещал ему отколоть Ворошилова:
— Мы же родственники, в конце концов.
Внук Ворошилова, занимавшего в ту пору пост председателя Президиума Верховного Совета СССР, был женат на дочери Жукова. Воспользовавшись тем, что по-родственному еще ни разу не встречались, Жуков предпринял попытку пообщаться со стариком в неформальной обстановке и переманить на сторону Хрущева. Однако из этой затеи ничего не вышло. Ворошилов был явно настроен против Хрущева.
В интерпретации группы Маленкова — Молотова именно Жукову принадлежит центральная роль в организации сражения за Хрущева. По свидетельству Сабурова, под Москвой появились танки, вышедшие из военных городков по приказу министра. То есть сторонники Хрущева организовывались, принимали для защиты решительные меры, в основном военного характера. А что же заговорщики? Ведь у них была огромная власть. Предпринимали ли они какие-либо усилия, чтобы обратиться к партии, к народу?
Молотов отвечал однозначно: нет. Партийные организации были не в их руках, да и противопоставить Хрущеву было нечего. Он чем взял? Лозунгом: вот при Сталине вам было плохо, а теперь будет лучше. Это подкупало. Хрущев и на июньской размолвке нажил политический капитал, заявив, что группа Маленкова — Молотова намеревалась обезглавить руководство партии, изменить состав Президиума за спиной ЦК, захватить руководство партией, свернуть ее с ленинского пути, восстановить порядки, бытовавшие при культе личности. А кто хотел возвращения назад? К тому же в 1957 году имя Хрущева для многих было связано с XX съездом, с оттепелью, а люди типа Маленкова и Молотова ассоциировались со сталинским прошлым. Хотя, как мы сейчас знаем, Хрущев в годы массовых репрессий ничем не отличался от группы, которую он обвинил в истреблении лучших кадров партии и государства. И на его руках — кровь невинных жертв.
Наверное, точка зрения Молотова осталась бы основополагающей и по сей день для историков, исследующих тот период времени. Действительно, момент был неподходящим для обращения к партии и народу. И тем не менее новейшие изыскания ставят под сомнение утверждения Молотова. Обнаружен источник, свидетельствующий о том, что группа Маленкова — Молотова все же предпринимала попытки оповестить страну о намечавшихся изменениях в высшем руководстве партии.
Упоминание о документах, которые готовили и размножали Каганович и Шепилов для отправки на места, содержится в неизданных мемуарах тогдашнего министра внутренних дел СССР Н. П. Дудорова.
Он пишет, что 19 июня вечером к нему попросился на прием начальник отдела фельдъегерской связи, входившей тогда в систему МВД, полковник Краснопевцев.
— Товарищ министр, — доложил он, — меня только что сейчас вызывал к себе Булганин и приказал мне немедленно доставить принятые Президиумом ЦК КПСС решения в партийные органы всех союзных республик, крайкомы и обкомы партии страны. Без вашего разрешения, товарищ министр, я этого сделать не имею права.
Дудоров похвалил полковника:
— Вы правильно поступили, что мне доложили. Какое количество почты по объему? Вы видели?
— Да, видел. Почты много, — ответил начальник фельдсвязи.
— А вы сможете немедленно забрать ее из Кремля и сложить у себя в помещении отдела фельдсвязи? — спросил министр.
— Да, могу.
