стакан с водой, влил туда какую-то микстуру и протянул ей. Лора отказалась пить.
— Это не опий, — мягко заверил ее он. — Я знаю, ты не стала бы его принимать. Но разве ты не хочешь, чтобы тебе стало лучше?
— Пей! — грубо приказал Шон. Он стоял за доктором и походил на человека, вполне способного кого- нибудь покалечить.
— Не буду, — прошептала Лора. У нее появилась уверенность в том, что это снадобье должно избавить ее от ребенка. Она слышала, что есть травы, которые предназначаются именно для этого. Интересно, пользуются ли ими врачи? Но ей не хотелось проверять на себе эти сведения.
— Я прошу вас, оставьте меня в покое.
Камп поставил стакан на столик.
— Пойдем, Шон. Пускай она отдохнет.
Шон, однако, даже не пошевелился. Камп взял его за локоть и повторил тихо, но настойчиво:
— Пойдем.
Они вышли из комнаты, и Лора, несмотря на всю свою усталость, вскочила, чтобы запереть за ними дверь. Она доковыляла до кровати и только после этого отступила перед болью и усталостью.
— Боже, да что с ней?! — громко воскликнул Шон, как только они вышли на улицу. — Она ведет себя так, будто это я сделал!
Камп вздохнул, переложив саквояж из одной руки в другую.
— Кажется, именно так она и думает.
Шон резко остановился.
— Ты что, серьезно?
— Шон, она нас боится. Она считает, что мы хотим вызвать у нее выкидыш.
— О Господи, но это же полная чушь!
— Разве? — спросил Камп. — Подумай сам — мы появляемся сразу после того, как ее сбил экипаж, и я спрашиваю, как там ребеночек. К тому же она пережила огромное потрясение. Тебе не кажется, что такие предположения с ее стороны вполне разумны?
Шон чувствовал себя совершенно опустошенным.
— Но я бы никогда не сделал ей ничего плохого! Лора должна это знать. Она как следует отдохнет и поймет, как нелепо…
— Шон, ты хочешь, чтобы она потеряла ребенка?
— Конечно же, нет!
— Тогда тебе придется сдерживать свою злость, когда ты к ней подходишь. И потом, я никак на пойму, на кого ты злишься? — Тут доктор возвел глаза к небу и покачал головой.
Шон поднял руки в знак капитуляции.
— Я злюсь на самого себя. Но почему, Камп? Ведь я люблю ее, черт возьми! Почему я не могу ей об этом сказать, сделать так, чтобы она поверила?
Кампион вздохнул.
— Это все твоя гордыня, друг мой. И страх перед неопределенным будущим. — Он продолжал идти, сцепив руки за спиной и задумавшись, а потом снова повернулся к Шону. — А может быть, Лоре стоит уехать на некоторое время? — Шон начал было возражать, но Камп произнес: — Ненадолго. Пока ты не определишься в том, что все это для тебя значит. А Лора за это время сможет собраться с мыслями. Ведь целых два месяца она провела под постоянным давлением.
Шон задумался.
— Но ведь опасность остается. Вполне возможно, что сегодня покушались на ее жизнь. Вряд ли это был несчастный случай, все слишком хорошо сходится.
— Да, — согласился Камп. — Я тоже думаю, что это покушение.
— Вот почему и нет такого безопасного места, куда я мог бы ее послать. Она должна быть со мной. А я должен как-то ее убедить, что не желаю ей зла и хочу только, чтобы у нас все было хорошо.
Глава пятнадцатая
Лора получше закуталась в одеяло и издала тихий стон, прижимая колени к груди. Ее пробирала ужасная дрожь, но она чувствовала себя такой вялой, что не в состоянии была встать и наполнить ванну. Она ничего не ела со вчерашнего завтрака, и ее мутило от голода. Уже наступило утро. Не мешало бы встать и одеться — скоро придет посыльный и принесет одежду, купленную вчера. А если она не спустится в общую столовую, то миссис Хай попросит кого-нибудь отнести ей завтрак. Да и Шон скоро начнет стучать в дверь, чтобы поскорее затеять очередную ссору. Что же ей делать, когда он придет? Если он действительно имеет отношение к вчерашнему, нужно сбежать и найти какое-то постоянное убежище. Впрочем, ей никто не поверит. Теперь, когда потрясение улеглось, Лоре и самой уже в это не верилось. И все-таки очень странно, что Шон так быстро появился на улице.
Как она и ожидала, утреннюю тишину нарушил осторожный стук в дверь. Лора почувствовала запах еды — должно быть, пришла миссис Хай с завтраком.
— Одну минуту, — произнесла она и, поморщившись, вылезла из постели. Набросив голубой бархатный халат, Лора с трудом подошла к двери и открыла ее.
— Доброе утро, Лора, — мягко произнес Шон.
— Для кого это оно доброе?
— Надеюсь, что для тебя. — Он поставил поднос с едой на столик, придвинув к нему кресла. — Я принес то, что ты любишь. Смотри, жареные свиные колбаски и свежеиспеченные булочки. Миссис Хай хотела, чтобы я вместо них угостил тебя ее лепешками, но…
— Шон, прекрати! Ты пришел не для того, чтобы накормить меня завтраком. Если только не подсыпал в кофе яду! — И все же от кофе исходил такой аромат, что Лора не могла устоять.
Шон обреченно вздохнул.
— Да, с тобой это будет непросто.
Сначала она подумала, что он говорит об отравлении. Но Шон отставил еду в сторону, усадил Лору в кресло и опустился перед ней на колени. Значит, он имел в виду предстоящий разговор. Лора не питала никаких иллюзий на этот счет — она знала, что Шон не собирается признавать своей вины, извиняться и клясться в вечной любви. Но он должен сказать, что от нее требуется. Чтобы она отказалась от ребенка? Чтобы поехала рожать в другое место? Если он скажет об этом хоть слово, то она…
— Я хочу поговорить о ребенке, — сказал Шон.
— Нет! Это бессмысленно. Оставь меня в покое.
Он взял ее за руку и крепко сжал, чтобы она не смогла ее вырвать.
— Лора, я пришел сказать, что хочу этого ребенка. Я говорю совершенно искренне, честное слово.
— Ты все врешь! — недоверчиво выкрикнула она, хотя в душе молила Бога, чтобы это оказалось правдой. Ведь он столько говорил о том, как важно быть честным. Да, но взамен он опять потребует, чтобы она признала свою вину. Единственное, что нужно Шону, — в очередной раз ее унизить. — Я тебе не верю, — сказала она.
— Но я говорю правду. — Голос его звучал примирительно и нежно, как никогда.
— И что же явилось причиной столь резкой перемены? — ядовито осведомилась она. — Тебе вдруг захотелось узнать, как пахнут пеленки? Или ты наконец допустил возможность того, что ребенок твой?
— Он вполне может быть… Он — мой. Я в этом уверен, — объявил Шон, но прозвучало это так неискренне, что Лоре захотелось дать ему пощечину. Вместо этого она горько рассмеялась.
— Знаешь, Шон, лучше не ври. У тебя это отвратительно получается.
Он глубоко вздохнул и нахмурил лоб. Его широкие плечи поникли.
— Ты мне как-то говорила, что у меня уши краснеют, когда я вру. На этот раз, кажется, я забыл их прикрыть. Но, Лора, я… — Проглотив комок в горле, он отвернулся. — Мне нужна ты.
