Голубые глаза не отрывались от лица Найджела.
– Но вредны для ног. Этими сапогами для верховой езды я стер себе ноги. А почему вам позволили не отдавать лошадей?
– Скажем, мы с капитаном Жене старые друзья.
Лэнс, скривившись, принялся рассматривать грязь на своих сапогах.
– Боже милосердный! Он узнал тебя по России? Этого я и боялся. Как тебе удалось выпутаться?
– Теперь он думает, что я работаю на Фуше, – ухмыльнулся Найджел.
Лицо белокурого ангела сделалось белым как мел.
– Фуше? Ради всего святого! Ты сошел с ума!
Фрэнсис заставила себя успокоиться и не вмешиваться в разговор, хотя слова Лэнса отвечали ее собственным мыслям. Неужели Найджел подталкивает их всех к катастрофе? И может ли она что-нибудь предпринять, чтобы не допустить этого? Она всегда считала, что ее судьбу предопределяют слепые и безжалостные высшие силы. Не нашел ли этот восточный фатализм сейчас своего подтверждения? Она страстно хотела разорвать порочный круг, найти свое «я», стать вновь той Фрэнсис Вудард, которая существовала до Индии. Но она понятия не имела, как найти дорогу назад.
Найджел задумчиво взглянул на Лэнса:
– Сошел с ума? Возможно. Будет интересно понаблюдать за его реакцией, когда он узнает.
– Надеюсь, ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь! Полагаю, у Фуше в запасе есть изощренные пытки для английских шпионов, которые злоупотребляют его именем.
Найджел продолжал разглядывать Лэнса, а потом произнес вкрадчивым голосом:
– Я известный специалист по изощренным пыткам.
Свечи оплыли. Время близилось к полуночи. Фрэнсис, откинувшись на спинку стула, взглянула на колонки цифр, потом прикрыла ладонью глаза. Что за странное занятие придумал этот человек для куртизанки! Найджел, к ее огромному удивлению, обучил Фрэнсис бухгалтерскому делу. В выстроившихся на бумаге рядах цифр, в их порядке и определенности таилась какая-то привлекательность. Несмотря на свой безумный план, Найджел находил время на занятия с ней. Зачем? Чтобы дать ей еще одно орудие для обретения независимости и затем сложить с себя всю ответственность за ее судьбу?
Фрэнсис закрыла бухгалтерские книги и направилась к себе в комнату. Найджел и Лэнс беседовали в прихожей. Она в нерешительности остановилась на пороге.
Найджел, как всегда, собирался уходить. С необычайно серьезным и сосредоточенным лицом он проверял пистолеты, спрятанный в сапог нож и нетерпеливо выслушивал Лэнса. Имена людей и названия улиц ничего ей не говорили. Лэнс прислонился к двери, разделявшей ее спальню и комнату Найджела. Он тоже собирался уходить. Черный картуз был натянут на его белокурые волосы.
– Понимаешь, – говорил Лэнс, – если бы Наполеон умер, то все закончилось бы уже завтра.
Найджел, вертевший в руках свой маленький пистолет, поднял на него глаза.
– Лэнс, меня не перестает удивлять твоя потрясающая наивность.
– Как ты можешь об этом так говорить? – подался вперед Лэнс. – Ты способен на нормальные чувства? Неужели ты не видишь, что творится вокруг? Именно этот человек – Наполеон – причина страданий всей Европы! Кто еще мог распорядиться казнить Катрин?
Найджел изо всех сил пытался сохранить спокойствие.
– Я делаю все, что в моих силах, Лэнс, чтобы оценить твои попытки спасти мою душу. Однако избавь меня от своих глубокомысленных рассуждений по поводу французской политики. Ваша работа, дорогой сэр, – собирать сведения. Вот и займитесь этим.
Лэнс вспыхнул и выскочил из комнаты, чуть не сбив Фрэнсис с ног.
– Почему вы это делаете? – спросила она.
Найджел сунул пистолет в карман. Он знал, что Фрэнсис стоит в дверях. Он всегда чувствовал ее присутствие. Стоило ей войти в комнату, как он становился излишне резким, раздраженным.
– Что делаю?
– Обращаетесь с Лэнсом как с назойливым ребенком?
Он опустился на стул и пристегнул шпоры.
– Неужели? Фрэнсис, наше положение здесь и так достаточно ненадежно. Даже без всех этих сентиментальных экскурсов в прошлое. Судьба тысяч простых людей может зависеть от успеха нашей миссии. Все эти бурные эмоции только мешают делу. Я хочу знать, кто выдал Катрин, потому что этот человек продолжает работать против Британии. Остальное к делу не относится.
– Не относится? Разве прошлое мертво? А что еще, кроме прошлого, делает нас людьми? Мечты нашей матери и нетерпение отца, энтузиазм учителя и первые разочарования. Кто мы без всего этого?
Он откинулся на спинку стула, вытянув вперед свои длинные, обтянутые черной тканью ноги.
– А о чем мечтала ваша мать, Фрэнсис?
Удивившись его вопросу, девушка подошла к темному окну. За стеклом раскинулся погруженный в глубокий сон Париж. Моросил мелкий дождик.
– Не знаю. Ничего необычного, наверное. Ее мир был ограничен заботами о доме. Она не была образцом учености или красоты. И ничуть не напоминала вашу мать.
– Мою мать? Да, она обладала всеми этими качествами, а кроме того, титулом маркизы. Это была
