Эмма откинула голову на спинку кресла. Чай ей помог, и головная боль почти прошла. Интересно, Колин уже лег спать? В эту самую минуту, словно услышав ее, Колин открыл дверь между их комнатами.
— А я думал, что ты уже давно спишь.
— Да нет, пришлось улаживать… кое-какие домашние дела.
— А. Ну что, все успокоились?
Он уже выбросил из головы жалобы Клинтона, — с завистью подумала Эмма.
— Да, более или менее.
Колин сел в кресло напротив Эммы и вытянул ноги.
— Знаешь, я давно удивляюсь, каким образом ты обзавелась таким слугой. Странный выбор для дамы.
— Это был не совсем мой выбор.
— Почему-то я совсем не удивлен, — с усмешкой сказал ее муж.
— Да, Ферек — человек решительный, — с улыбкой признала Эмма. — Но тут решал не он, а скорее обстоятельства.
— Какие обстоятельства?
— Мы подъезжали к Константинополю и остановились на ночь в деревенской… скажем, гостинице, хотя такого названия это заведение не заслуживает.
Эмма говорила, опустив глаза, а Колин тем временем разглядывал ее лицо.
— Еды там приличной не было, и я решила пойти на рынок и купить чего-нибудь на ужин. Это было совсем близко. С собой я взяла двух… служащих гостиницы.
— А где в это время был этот недоумок Эдвард? — сурово спросил Колин.
Эмма сделала гримаску.
— Он уже сел играть, и оттащить его от игры было невозможно.
— То есть твой муж позволил тебе идти одной на рынок в сопровождении незнакомых людей из турецкой деревни?
Эмма пожала плечами.
Колин издал звук, похожий на львиный рык.
— Мы пошли на рынок, и я начала выбирать продукты. Все выглядело очень заманчиво и приятно пахло специями. — Погрузившись в воспоминания, Эмма подняла голову, устремив взгляд в пространство. — Но я видела, что на меня таращатся. Там все женщины носят чадру, так что всем было ясно, что я чужестранка. Но все началось, когда я вынула кошелек, чтобы расплатиться за покупки. Денег у меня было немного, но для моих сопровождающих они, возможно, представляли целое богатство.
— Весьма возможно, — прорычал Колин.
— Один из них обхватил меня сзади, а другой вытащил дубинку, видимо, собираясь меня ею ударить.
— Боже правый!
— Я порядком испугалась, — призналась Эмма.
— А ты знала, что в Турции процветает торговля рабами, и особенно рабынями?
— Странно, что ты об этом заговорил — в свете того, что случилось дальше. Я изо всех сил вырывалась, по держали меня крепко. И вдруг я услышала какой-то рев. Через секунду державший меня человек так резко разжал руки, что я упала на колени.
Колин пробурчал что-то неразборчивое.
— Оглянувшись, я увидела, что на моих обидчиков напал огромный человек. Он что-то кричал им по- турецки. Слов я, конечно, не понимала, но их смысл был ясен.
— Еще бы!
— Он ругался, — сочла нужным пояснить Эмма. — Одного он ударил с такой силой, что тот отлетел далеко в сторону. Потом гигант швырнул поверх голов зевак дубинку, которая с грохотом ударилась о стенку.
«Как ясно я все это помню, — думала Эмма. — Вот что значит испугаться».
— Мои обидчики убежали. Вокруг нас начала собираться толпа. И тут я увидела, что какие-то люди пытаются оттащить от меня моего спасителя. А потом я разглядела, что на руках и ногах у него цепи.
Эмма, наконец, посмотрела на Колина.
— Вот как?
— Его привели на продажу.
— Да?
— Да.
У Эммы при одном воспоминании об этом сжались кулаки.
— Нет, вы можете себе представить что-нибудь ужаснее?
— Варварство, — заметил Колин.
— Но никто так не думал. Все просто стояли и смотрели, как его уволакивают. У одного из его сторожей даже была плетка.
Колин внимательно наблюдал за ее лицом.
— А мой спаситель посмотрел на меня, но ни о чем не попросил и словно ничего от меня не ждал.
— Само собой!
Эмма слегка нахмурилась.
— Он и правда ничего от меня не ждал, Колин.
— Ну ладно, предположим.
— Естественно, мне пришлось его купить.
— Естественно.
— Ну не могла же я обречь его на такую участь после того, как он меня спас!
Колин промолчал.
— И с тех пор он был моим верным телохранителем и много раз выручал меня из всяких… трудных положений.
Колин нахмурился. Ему было невыносимо думать о том, в каких положениях оказывалась Эмма. Она, естественно, благодарна Фереку, и ему найдется место у него в доме, как бы он себя ни вел. Но Колина интересовал один вопрос:
— А он когда-нибудь признавался тебе… что он натворил?
— Что ты хочешь сказать?
— Ну, почему его вели продавать?
— Он много задолжал.
— А…
«Могло бы быть и много хуже», — подумал Колин.
— Он попытался открыть гостиницу в той же деревне, но получше качеством. Но у него не хватило денег да еще не повезло, и он обанкротился.
— Ясно.
— После этого он стал собственностью своих кредиторов, — добавила Эмма. — Ты можешь себе такое представить?
— Да, не повезло ему.
— Это просто возмутительно!
— Но ты его спасла от этой участи.
— Я ему, конечно, тут же дала свободу.
— Конечно.
Эмма подозрительно поглядела на Колина:
— Уж не насмехаетесь ли вы надо мной, милорд?
— Наоборот, я тобой восхищаюсь. Я просто пытаюсь представить себе, кто еще из моих знакомых дам мог бы, пережив подобное нападение, не раздумывая купить огромного раба.
— А что еще мне оставалось делать?
— Закатить истерику. Упасть в обморок. Разрыдаться.
