сплетникам не заткнешь рты.
Она приоткрыла глаза. Орсино уже стоял на полу, и у него отобрали нож. Его, несомненно, вышлют, как и говорил Колин, но уже поздно. Такой скандал вызовет волну сплетен. Как она ни старалась защитить Колина от злых языков, у нее ничего не вышло.
Эмма тоскливо побрела к выходу. Хватит! Пройдя немного по улице, она окликнула наемный экипаж и сказала кучеру адрес…
Добравшись до спальни, Эмма сбросила свое необыкновенное платье, завернулась в халат и, сгорбившись, села в кресло напротив камина. Все пропало!
Некоторое время спустя в дверь вошла ее горничная.
— Извините, миледи, я не знала, что вы приехали. Милорд прислал посыльного узнать, дома ли вы, и я сказала, что если бы вы приехали, то позвонили бы мне. Но он настаивал, чтобы я пошла поглядеть…
— Теперь ты видишь, что я дома, — перебила ее Эмма.
— Да, миледи. Я так и скажу посыльному. Вам ничего не надо?
— Ничего.
— Но как же, миледи…
— Мне ничего не надо. Я очень устала. Иди ложись спать.
Горничная секунду помедлила, потом, сделав книксен, вышла.
Эмма откинула голову на спинку кресла и бездумно уставилась в потолок. Часы на каминной полке отсчитывали минуты, в камине упали сгоревшие поленья, рассыпав сноп искр. Одни и те же мысли крутились у Эммы в голове: как можно было бы избежать сегодняшней катастрофы? В конце концов, она уснула.
Было уже очень поздно, когда Колин, тихо открыв дверь в комнату Эммы, вошел, держа в руке подсвечник. Он посмотрел на постель и, увидев, что она пуста, окинул недоуменным взглядом комнату. Обнаружив Эмму спящей в кресле, он подошел к ней и поставил подсвечник на маленький столик. Он смотрел на жену, на золото ее распущенных по плечам волос, на нежное очертание ее лица. Душу его захлестнула волна любви и желания. Он встал перед ней на колени.
— Эмма, — тихо сказал он, взяв ее за руку. — Эмма, пошли в постель.
Она вздрогнула, резко выпрямилась и, не понимая, где она, стала озираться по сторонам. Наконец ее взгляд остановился на лице мужа.
— Колин! — воскликнула она. — Прости меня! Я все сделала не так.
— Ерунда, — ответил Колин. — Наоборот, все устроилось наилучшим образом. Орсино уже на корабле, и ему никогда не позволят вернуться в Англию. К тому же я внятно объяснил, что с ним сделаю, если он опять посмеет тебя шантажировать. Очень внятно.
— Даже если это так…
— А также… — Колин помедлил.
— Что? — вскричала Эмма, почувствовав перемену в его тоне.
Колин посмотрел ей в глаза:
— Я отослал Ферека с графом.
— Отослал Ферека? — непонимающе переспросила Эмма.
— Он проследит, чтобы Орсино не вздумал вернуться, а потом… поедет в Константинополь.
— Ферек уехал?
На секунду Эмму охватила горечь утраты.
Колин кивнул:
— Он не хотел уезжать, но я… убедил его. Фереку будет гораздо лучше открыть гостиницу в своей родной стране. И я дал ему достаточно денег, чтоб он мог поставить ее на широкую ногу.
Эмма молчала.
— Ему эта мысль понравилась, — добавил Колин. — Он просил передать тебе бесконечную благодарность, глубочайшее уважение и пожелания всего наилучшего.
— Теперь он сможет найти жену с хорошим приданым и с круглой тугой попкой, — тихо проговорила Эмма.
— Что ты сказала?
— Он будет счастлив стать хозяином. Я буду по нему скучать, но это великолепное решение вопроса. Ему не нравилось в Англии. Я просто не знала, что делать.
Колин облегченно вздохнул:
— Значит, ты одобряешь мое решение? Тогда все прекрасно.
Эмма выпрямилась.
— Как прекрасно? Завтра весь Лондон будет говорить о драке на маскараде. И чего только не приплетут! Все будут перешептываться и хихикать у тебя за спиной. Такого скандала не видывал…
Колин отмахнулся, словно она говорила о совершеннейших пустяках:
— Почему ты не сказала мне, что Орсино тебя шантажирует? Неужели ты не верила, что я тебе помогу?
Эмма отвернулась и уставилась на тлеющие угли в камине.
— Нет, я знала, что ты мне поможешь. В этом-то и была вся беда.
— Беда?
Эмма стиснула руки.
— Ты хотел спокойной жизни. Ты сам сказал мне, что устал от войны. Что тебе не нужна жена, которая станет приставать к тебе с просьбами и провоцировать скандалы. А скандалы… вспыхивали один за другим. То про меня ходили сплетни, то про дурацкие выходки леди Мэри.
— Но при чем здесь ты?
— Ну, с ней-то мы справились — признала Эмма. — Но тут возник Орсино и стал грозить, что распространит обо мне грязные сплетни. Мне казалось, что у тебя лопнет терпение.
— Эмма!
— Он умеет очень убедительно лгать. Я сама видела, что ему верят. В Европе он погубил несколько репутаций. Я боялась… Я боялась, что он устроит такой скандал, который истощит твое терпение. И что я потеряю тебя навсегда.
Колин нежно повернул ее к себе.
— Эта мысль была для меня невыносима, — горестно закончила Эмма.
— Невыносима? — каким-то странным голосом спросил Колин. — Почему?
— Потому что… — у Эммы прервался голос. — Потому что…
Она прикусила губу. Колин как будто не сердится на нее за скандал в Пантеоне. Он готов вернуться к их прежней комфортной и спокойной жизни. У нее есть все. Просто смешно, несерьезно хотеть большего, хотеть от своего мужа страстных признаний в любви. Вспомни, каково тебе было год назад, — сурово напомнила себе Эмма.
— Потому что я тебя люблю! — вырвалось у нее. — Я полюбила тебя и не представляю себе жизни без тебя.
Колина будто опалило жаром. Грудь стиснуло словно от боли, но это была не боль — это было счастье. Ее слова прозвучали сладкой музыкой. Надо ей сказать, думал он. Теперь он понял, как важно услышать эти слова. Но как трудно их произнести!
Он кашлянул.
— Эмма?
Словно что-то почувствовав, она подняла голову. Ее глаза казались бездонными синими озерами. Пламя свечи бросало отблески на ее белую кожу, рождало искры в распущенных волосах.
— Я… я не хотел любить тебя, — наконец выговорил Колин. — Мне хотелось спокойного брака. Мне казалось, что таким образом я застрахую себя от потерь, которые мучили меня на войне. Я считал, что если не буду любить, то буду защищен от боли, и мне не придется больше терять любимых людей. Эмма молча его слушала.
— Но стена, которую я воздвиг, оказалась непрочной. День за днем ты пробивала в ней новые бреши, ты сметала мои защитные сооружения. Я сопротивлялся, я ни в чем тебе не признавался, но я полюбил тебя.
