— Да.
Эмма держалась неестественно прямо, всей своей позой выражая вызов. Уэрхем вел себя хуже, чем она предполагала. Доброта, которая померещилась ей в его глазах в прошлый вечер, исчезла бесследно. Человек, который предстал перед ней сегодня, пугал ее своим остановившимся взглядом. Почему он так смотрит? Эмма с ужасом поняла, что он именно таков, каким она старалась его себе представить, — холодный игрок, которому безразлично абсолютно все. Ну что ж, тем более она обязана спасти от него Робина.
Что за ничтожество ее муж, тем временем думал Колин. Если бы эта очаровательная, искрящаяся жизнью женщина принадлежала ему, Колину, разве бы он допустил, чтобы она навещала по ночам чужие дома, предлагая свое тело в обмен на какие-то жалкие бумажки! Внезапно Колина окатила волна сожаления, смешанного со злостью. О чем тут думать? Эта женщина — не невинная девица, она знает, что делает.
— Хорошо, — только и сказал он, повернулся и направился к карточному столику.
Они сели друг против друга.
Если ей повезет с картами, она выиграет, — подумал Колин. Играют они примерно одинаково. Но он почему-то был уверен, что и в этот раз удача будет на его стороне.
— Сдавайте, — коротко бросил он.
Эмма окинула его вызывающим взглядом, которым Уэрхем не мог не восхититься.
Колин дал возможность гостье тасовать колоду и сдавать. Чувствуя состояние своей прекрасной противницы, он понимал, как трудно далось ей решение опять бросить ему вызов. Предвкушая победу, барон взял карты в руки.
…Эмма потерпела полный разгром. Удача действительно сопутствовала Колину. Карты как сговорились помогать ему, и все хитрости Эммы шли ему только на пользу. Он сам с трудом верил своему везению и не удивился, когда после второй сдачи Эмма воззрилась на свои карты с таким видом, словно подозревала его в подтасовке. Тем не менее, третью партию, для которой они распечатали новую колоду, он тоже выиграл с большим преимуществом. Когда последняя карта была разыграна, и они подвели итог, Эмма протянула руку за графином с бренди, налила себе полный бокал и выпила содержимое в два глотка.
«Нет, надо ее отпустить с миром», — подумал Колин. Надо ей сказать, что он еще вчера вернул расписки ее брату и что они в расчете. Но он не смог удержаться от искушения подойти к ее стулу и легонько погладить ее обнаженное плечо. Ее кожа показалась ему теплым шелком. Все в этой женщине возбуждало Колина.
От его прикосновения Эмма вздрогнула. — Неужели вы и в самом деле потребуете от меня исполнения этого дикого условия? — сказала она дрожащим голосом.
Ну, один-то поцелуй я заслужил, — подумал Колин. Он поднял Эмму со стула и повернул к себе лицом. Какая сумасшедшая история! И сам он словно сошел с ума. Как она обворожительна! Какие у нее бездонные глаза!
Какой же он большой, — подумала Эмма. Сама она была высокая, но Уэрхем был на голову выше ее. Его удивительные сиреневые глаза жгли ее огнем, а красивое лицо отражало власть какого-то сильного чувства. Эмма была одновременно и околдована, и напугана, и не успела она открыть рот, чтобы возмутиться, как он впился в ее губы поцелуем.
Эмма начала было сопротивляться, но через мгновение, ошеломленная тем, что происходило с ней самой, затихла в руках этого странного чужого мужчины. Колин Уэрхем не вгрызался ей в губы зубами, как делал Эдвард. Он не боролся с ней, как с тяжелым тюком, который он не может сдвинуть с места. Он не спешил, не злился на нее за то, что она не знает, чего он от нее хочет.
Поцелуй Колина Уэрхема был мягок и нежен, и он тянулся долго-долго, как бы уговаривая ее отозваться на его призыв. С каждым мгновением Эмма становилась все податливее, а ласки Уэрхема — настойчивее. Эмма никогда в жизни не ощущала ничего подобного, и у нее не хватило сил лишить себя такого всепоглощающего блаженства. У Эммы закружилась голова. Припав грудью к его телу, она ощутила вдруг какую-то особенную защищенность. Уэрхем был сильным и настойчивым, но его ласки не причиняли ей боли, а наоборот. Он ласкал каждый дюйм ее трепещущего тела и, не встретив сопротивления, потянулся губами к ее груди. Эмма всей кожей ощутила жар его дыхания. В ней разгоралось желание, которое, конечно же, не ускользнуло от внимания Колина. Это открытие поразило его! Жизнь проснулась в его теле, и благостная струя ее оросила иссушенную его душу. Как же он благодарен этой женщине за собственное пробуждение! С благоговением Колин дотронулся до ее груди, обвел сосок, напрягшийся под тонким шелком платья.
Переполненная блаженной истомой, Эмма, застонав, прижалась к нему всем телом. От каждого ее движения Колин все больше терял самообладание.
— О Боже! — прошептала Эмма, когда он раздвинул ее ноги. — Нет-нет, подождите…
— Не могу, — выдохнул Колин, целуя ее шею и грудь.
Нетерпеливым движением он вдруг рванул платье вниз, и его взору открылась ее грудь с розовыми манящими сосками.
Эмма ахнула. К ней мгновенно вернулся забытый страх. Поведение мужа много раз доказывало ей, что за галантностью у мужчин скрывается темная, низменная сущность.
— В чем дело? — Колин отстранился, почувствовав, как резко изменилась Эмма.
— Ни в чем, милорд.
Она должна вынести все, если хочет спасти Робина, поэтому страх надо перебороть во что бы то ни стало!
Перемена в ее лице озадачила Колина. Ее поведение не соответствовало тому, что он о ней знал. Он несколько лет командовал людьми в экстремальных ситуациях и научился правильно оценивать их характер. В Эмме он не видел хитрости, не ощущал обмана. Она казалась ему теплым, прекрасным, невинным существом. Как странно! Ведь она замужем. Откуда же такой страх в глазах? Что могло ее так испугать? Вина перед мужем или что-то другое? Что бы там ни было, надо успокоить ее. Как он хотел стереть с ее лица испуг!
Колин опять нежно поцеловал Эмму в губы долгим поцелуем, и вскоре он уже вновь ласкал податливое тело прекрасной женщины. Ее невольный отклик все неистовее разжигал в нем страсть, и вот, теряя остатки самообладания, Колин, подведя Эмму к дивану у камина, опустил ее на подушки, после чего встал перед ней на колени. Эмма попыталась привстать, но он, не позволив, припал губами к ее губам. У нее вновь закружилась голова. Вряд ли она понимала, что лежит перед мужчиной полуобнаженная, — желание захлестнуло все ее существо. Колин ласкал ее грудь, вызывая в ее теле острое томление. Эмма застонала. Первый раз в жизни она испытывала наслаждение от прикосновений мужчины.
В голове у нее царил полный хаос. Что это за человек? То он, исполненный презрения, холоден как лед, то пылает огнем чувственности, повергая и ее в пучину сладостной страсти…
Рука Колина скользнула по ее ноге. Его пальцы словно нашептывали ей нежные слова, лаская шелковистую кожу.
Эмма вновь напряглась.
— Нет! Подождите! — молила она, пытаясь высвободиться и сесть.
Колин желал ее, как никогда не желал ни одну женщину. Сочетание грусти и страсти, которое он в ней обнаружил, поразило его. Он вдруг понял, что искал в женщинах именно это.
— Эмма, ненаглядная, боюсь, что я больше не могу сдерживаться, — простонал Колин.
Эти слова ударили Эмму, словно электрический разряд, пробудив в ней все былые страхи. Она резко дернулась и вырвалась из его объятий.
— Откуда вам известно мое имя?
Ругая себя за промашку, Колин, усмирив свое распаленное страстью тело, пытался придумать убедительное объяснение. Что бы такое ей сказать? Как заставить ее вновь забыться? Страх в ее прекрасных голубых глазах сводил с ума. Нет! Надо признаться…
— Я догадался, кто вы такая, — наконец решился он. — Я заметил, как вы похожи на своего брата.
— Брата? — беспомощно повторила Эмма, цепляясь за невозможное. — Я не понимаю, о чем вы говорите, милорд.
— Он был у меня сегодня утром, — мягко продолжал Колин. — И я заметил сходство — правда, не сразу.
