верил, что Сара может выжить, если он будет оберегать ее? Добавило ли это страданий к тому чувству вины, что он испытывает?
Эллисон слышала эту вину в его тихом голосе, но теперь она знала правду, знала, что Питер Дэлтон виновен только в одном. И это не было преступлением.
– Ты слишком сильно любил Сару, – прошептала Эллисон. «Ты виновен только в щедрой, самозабвенной, безграничной любви». Взгляд ее зеленых глаз наконец встретился с его глазами.
Усталый, измученный мозг Питера искал слова, чтобы признать это преступление, его единственное преступление, и позволить его любви к Эллисон выжить и расцвести вновь.
Телефонный звонок прервал поиски Питера и нарушил тишину. Эллисон была ближе к аппарату. Она автоматически сняла трубку, потому что в квартиру Питера звонили и ей и потому что хотела прервать звонок.
– Алло?
– Эллисон? Это Роб.
– Роб…
– Эллисон, мне нужно поговорить с Питером. Это личное дело.
– Я знаю про Сару, Роб. Я была с ней знакома. Мне следовало тебе сказать.
– Ты была в Гринвиче?
– Да, один год. Сара была в старшем классе. Она обычно…
– …приходила смотреть, как ты ездишь верхом, в полдень, – прошептал Роб. – Ты – та милая девочка, которая так хорошо относилась к моей сестре!
– Да, Роб. Я все знаю. Я знаю, что думает твоя семья, возможно, и ты тоже. Но Питер не сделал Саре ничего плохого. Он никогда бы не смог сделать ей ничего плохого. – Глаза Эллисон наполнились слезами, голос задрожал. – Роб, Питер очень, очень любил Сару.
– Питер там, Эллисон? Я могу с ним поговорить?
Эллисон закрыла ладонью трубку и вопросительно посмотрела на Питера.
– Он хочет с тобой поговорить, Питер.
Питер не хотел говорить с Робом. Он нуждался в разговоре с Эллисон, только с Эллисон. Питер не хотел разговаривать с Робом, но он пообещал Саре, и сейчас Роб звонил ему. Может быть, Эллисон наконец-то создала для них возможность поговорить, объясниться.
Питер взял трубку из рук Эллисон и без всякого выражения произнес:
– Роб.
– Спасибо, что согласился, Питер, – начал Роб, осознавая, что никогда не желал выслушать Питера, а лишь пообещал ему вечную ненависть. – Я пойму, если ты мне не ответишь. Возможно, я не имею права спрашивать.
– Сара сообщила мне о беременности, вернувшись из Рима, – тихо ответил Питер, зная, что Роб хочет спросить именно об этом. – Она была очень возбуждена. Случилось то, чего она хотела, планировала. Я знаю, что ты винишь меня, Роб. Я сам себя виню.
– Сара хотела, чтобы мы были друзьями, Питер. – Голос Роба дрожал от охвативших его чувств.
– Да.
Последовало долгое молчание. Мужчины думали об одном и том же – «Не знаю, сможем ли мы быть друзьями», – и оба испытывали необыкновенное ощущение, живительное дыхание надежды, по мере того как в их сердцах начинали умирать глубокие, удушающие корни ненависти.
– Как-нибудь, Питер, – наконец проговорил Роб, – возможно, вы с Эллисон поужинаете с нами?
– Да… возможно… как-нибудь.
Разговор не принес окончательной ясности, но по крайней мере в первый раз он закончился без ненависти и гнева.
Повесив трубку, Питер несколько секунд смотрел на аппарат, успокаиваясь, приходя в себя, испытывая огромное облегчение. Потом он услышал негромкий звук и поднял голову.
Эллисон доставала из шкафа свой промокший плащ.
Эллисон уходила.
Когда она уже подошла к двери, готовая уйти в дождь, холод и мрак, голос Питера нарушил тишину:
– Эллисон, ты мне не веришь?
Вздрогнув, Эллисон резко обернулась. Ее зеленые глаза в замешательстве смотрели на него.
– Что, Питер?
– Ты сказала Робу, что я любил Сару и никогда не причинил бы ей зла. Но ты этому не веришь. – Охрипшим голосом Питер прошептал: – Ты веришь, что я убил Сару.
– Питер, нет. – «Я верю, что ты очень любил Сару… слишком сильно… навсегда».
– Тогда почему ты уходишь?
«Потому что здесь мне нет места». Эта мысль пришла к Эллисон стремительно, уверенно, наполнив ее глаза печалью.
Питер увидел эту печаль, потерянный взгляд и понял, что происходит. Эллисон оставляет его, чтобы он мог жить с Сарой. Он увлек Эллисон в это путешествие в прошлое, и она все еще пребывала там, затерявшись в его воспоминаниях о любви.
«Создай новые воспоминания вместе со мной, Эллисон!»
Питер подошел к ней и взял ее ладони в свои.
– Помнишь, я позвонил тебе в тот вечер, Эллисон? Одиннадцать ночей назад? И сказал, что у меня есть для тебя чудесный сюрприз. Хочешь сейчас о нем услышать?
– Что? А… Да…
– Я купил Белмид. Я купил его для нас, дорогая, чтобы мы могли жить и любить в этом зачарованном романтическом месте. Я переезжаю в Лос-Анджелес, в Бель-Эйр, чтобы всегда быть рядом с тобой. Я буду писать сценарии – только со счастливым концом, если ты захочешь. И думаю основать театр – «Шекспир в Вествуде»… примерно так. Оладья наконец-то точно станет калифорнийской девчонкой, какой на самом деле и является.
Питер замолчал. Слушает ли его Эллисон? Слышит ли она его слова любви? Оладья слушала. Оладья услышала свое имя и ласковый тон Питера, и ее светлая голова приподнялась в слабом проблеске надежды.
– Эллисон?
Питер смотрел в милые зеленые глаза. Она еще не до конца вернулась к нему, все еще блуждая в давних воспоминаниях, но уже не такая потерянная и смущенная. Эллисон искала свой путь к нему, к их любви, безошибочно ведомая его ласковым голосом и стремительным биением своего сердца.
– Эллисон! Милая!
– Да? – Глаза Эллисон начали видеть окружающее. – Да, Питер?
– Ты знаешь, почему я сказал, что не стану смотреть, как ты прыгаешь через барьер?
– Нет, Питер. Почему?
– Потому что я слишком люблю тебя, Эллисон. Потому что мне невыносима мысль, что я могу тебя потерять. Это эгоистичная причина. – И тихо добавил: – Если ты захочешь снова брать препятствия, я буду рядом с тобой.
– Я больше не хочу брать препятствия, Питер. Это не важно, – быстро ответила Эллисон. Она улыбнулась, и восхитительные зеленые глаза внезапно прояснились, заискрились любовью. – Хочешь знать почему?
– Да, любимая. Скажи мне.
– Потому что я тоже слишком тебя люблю.
