тебя всю вторую половину дня.
Его взгляд не выражал ничего.
– В чем дело? – допытывалась она. – Что происходит? Что с тобой случилось?
– Извини, – наконец ответил он. Но это было совсем не то, что она хотела услышать.
– Почему тебя не было так долго? – Она не отступалась. – Ведь ты знал, что я жду тебя.
Она взяла со стола полотенце, намочила его и приложила к лицу. Теперь уже не имело значения, что он видит ее плачущей. Когда зазвонил телефон, она демонстративно сложила руки на груди и отвернулась.
– Это тебя. Они уже звонили.
Он смотрел на телефон и чего-то ждал.
– Ради Бога, – не выдержала она, – возьми же наконец трубку.
Она ушла в гостиную, села за машинку и тупо уставилась в текст статьи.
Слова, которые он произносил, было трудно разобрать, но по его голосу она поняла, что он впал в состояние, в котором обычно находился, когда выступал перед публикой как рекламный агент. Разговор продолжался уже несколько минут, и она услышала в его тоне давно забытые нотки едва сдерживаемого возбуждения и таинственности. Они возвращали ее в прошлое – именно таким был его голос в их первые годы, и это почему-то упорно напоминало ей о войне. Когда он появился на пороге гостиной, она шагнула ему навстречу.
– Они хотят, чтобы я принял участие в одиночной гонке на яхте Хайлана, – сообщил Оуэн.
Она промолчала.
– Что ты думаешь об этом, Энни?
– У тебя нет опыта, – наконец отозвалась она.
– Мне трудно отрицать это, – засмеялся он. В его голосе звучали те же нотки. – Да я и не собираюсь отрицать.
Ее охватила паника.
– Ты никогда не ходил в одиночку!
– Почему же, ходил. К мысу Страха.
– И у тебя были галлюцинации. Ты говорил, что тебе мерещилось всякое.
– Всем мерещится. Это как в лесу.
– Хватит тебе, Оуэн. – Она сказала это так, будто речь шла о каком-то пустяке. – Надо смотреть на вещи реально.
Он неожиданно разозлился.
– Нереально как раз вот это! – выкрикнул он. – Все это! – Он широко развел руки, словно хотел охватить и их двоих, и комнату, где они находились, и даже то, что располагалось за ее пределами.
Страх пронзил ее и разбежался по телу болезненной дрожью.
– Что ты имеешь в виду, Оуэн? Нас? Ты имеешь в виду меня?
– Нет, нет. – Он быстро замотал головой. – Ты неправильно поняла. Все дело во мне. Иногда мне кажется, что я живу какой-то не своей, не той жизнью.
– Не той жизнью, – мрачно повторила она. – Я не понимаю.
– Я хочу сказать, что так и не сделал того, что должен был сделать еще многие годы назад. Где-то не там повернул.
– Хочешь вина? – вдруг спросила она.
Оуэн удивленно посмотрел на нее, улыбнулся и отрицательно покачал головой. Когда Энн направилась в кухню, он последовал за ней.
– Иногда все мои чувства и ощущения представляются мне совершенно чужими. Все мои взлеты и падения словно не имеют ко мне никакого отношения. Это не моя жизнь.
«Не его жизнь? – подумала Энн. – Неужели это так?»
– И вот мне представляется шанс обрести себя. – Он поднял кулаки, словно сжимая воображаемый штурвал. – Преодолеть это.
Энн пила вино и смотрела на его руки. Она не слышала его. От вина становилось немного легче.
– Тебе не дает покоя война, – заключила она.
– Не смеши меня, – потеплевшим, но каким-то покровительственным голосом произнес Оуэн. Она чувствовала, как он удаляется от нее, явно не пуская ее в круг своих желаний, и это приводило ее в ужас.
– Мне не хотелось бы напоминать тебе, Оуэн, но ведь это я вывела тебя в море.
Он подумал, что она шутит.
– Бедная старушка Энни. Ты набралась, да? У тебя немного помутилось в голове.
– Возможно. Но у тебя есть обязанности в этой жизни. – Она тут же осознала всю нелепость этих слов.
– Это как раз путь, чтобы исполнить их.
– Нет, это не тот путь.
– Тот. Это способ возмещения долгов. Хороший и честный.
Она отставила стакан в сторону, подошла и положила голову ему на плечо.
– Ты уверен, Оуэн? Ты действительно уверен?
– Если одним словом, то да. Абсолютно уверен.
В Энн все восстало против его слов, и она отстранилась от мужа.
– Но это нечестно. Это сумасшествие.
– Ты ошибаешься, – возразил он. – Это хороший способ.
– Ты будешь один.
– А почему бы и нет?
– Оуэн, я не хочу, чтобы ты участвовал в этой гонке. У тебя действительно нет опыта. – Но, произнося это, она знала, что он уже все решил для себя и что только ее воля стояла у него на пути. Она была уверена, что смогла бы удержать его, если бы осмелилась. Но не пришлось бы после жалеть всю оставшуюся жизнь.
– Эти люди Хайлана ничего не понимают в парусном спорте, – все-таки настаивала она, – иначе они бы никогда не предложили это тебе, а нашли кого-нибудь поопытней.
– Ты права, – весело согласился он. – Но они все же предложили это мне. И я пойду.
Вид у нее, вероятно, был совершенно несчастный. Ему стало жаль ее.
– Я надеюсь убедить тебя, – как можно спокойнее произнес он. – Если мне это не удастся, то я не пойду.
– Нет. Так нечестно.
– Почему? – засмеялся он.
– Потому что ты убежден и убедишь меня.
– Совершенно верно! – радостно воскликнул он. – Я верующий.
У нее слегка заплетались ноги, когда они вместе поднимались наверх. Он уложил ее в постель и выключил свет.
– Не могу представить себе, как все это будет, – не успокаивалась она.
– Для тебя или для меня?
– Для нас обоих.
– В худшем случае, – заметил он, – как на войне.
– Мы были молодыми во время войны.
– Мы и сейчас молодые, Энни.
Она покачала головой.
– Знаешь, какое это может иметь значение? – Он был явно воодушевлен. – Это сделает нам имя, Энни. Мы можем стать чем-то совершенно иным, чем то, что мы сейчас.
– А что плохого в том, какие мы сейчас?
– Ты шутишь? – встрепенулся он. – Неужели тебя устраивает существующее положение вещей?
– Нет, не устраивает.
– Ну вот, – в его голосе звучало недоверие, – наконец-то я заставил тебя признаться.
