на доминиканца. Он сжал губы, ниже надвинул капюшон, и вышедшее вдруг солнце треугольником легло на складки его плаща. Поверхность Гнилого пруда заросла ряской, там же, где в разрывах образовывались окна, чернела бездна, без единого проблеска небесной синевы. Осужденных на испытания подвели к кромке воды; со звоном упали цепи. Один из монахов, ни на кого не глядя, обратился к несчастным.
– Нечестивые, вы совратились вслед сатане, подобно ненадежным тварям, томящимся в похоти и преступлениях. Вас прельстили грезами демоны и призраки, и вы, забыв Господа нашего, устремились по пути порока, вы присягнули в верности дьяволу, отреклись от христианских символов веры. Но, говорю вам, еще можете быть спасены, имена ваши вновь вернутся в Книгу жизни. Святая церковь очистит вас огнем, и вы вкусите вечного блаженства. Спрашиваю вас, признаете ли вы себя виновными в колдовстве?
– Нет! – закричала самая юная, насмерть перепуганная девушка. – Я не виновна! Пощадите! Я не хочу умирать! Я ничего не сделала, пощадите, ради Христа!
Она бросилась в ноги доминиканцу, но другой монах, стоявший рядом, схватил ее за плечо и грубо поставил на ноги. Несчастная крикнула от боли и глухо зарыдала.
– Спрашиваю вас, сознаетесь ли вы в том, что являетесь колдуньями? Что творили бури, вспенивая и мутя воду в пруду, насылали град и шквальные ветры и с небес вызывали молнии?
– Нет!
– Я не виновна. О Господи! Спаси и помилуй!
– Не признаю. Это ложь, монах!
– Вы посылали сглаз и порчу на скот, творили малефиций, вас видели летающими по воздуху. Вы, нечестивые, попирали крест и лобзали задницу дьявола!
При последних словах толпа колыхнулась и шумно выдохнула.
– Три раза я испрошу признания в преступлениях и трижды не получу ответа, прежде чем подвергну вас испытанию. Спрашиваю в последний раз. Признаете ли себя виновными в преступлениях против святой апостольской церкви, Христовой веры и наместника Господа нашего на земле, сознаетесь ли, что принадлежите к синагоге сатаны и являетесь ее воинами?
– Нет, не признаю.
– Отпустите меня, я боюсь, я не хочу. Отпустите, я ни в чем не виновна!
Осужденные кричали, взывали о милости. Крестьянки в толпе начали только подвывать. Доминиканец выбросил вперед руку с кованым крестом и возопил:
– Именем святой апостольской церкви приговариваю вас к испытанию водой! Да свершится.
При последних словах к истерзанным женщинам бросились монахи, повалили на землю и стали связывать вместе руки и ноги.
– Искариот! – закричала Жюли Сатон. – Это ты, продал дьяволу душу! Мучители! Будьте вы прокляты!
Связанных пустили по воде. Вдова рыбака стала медленно погружаться во тьму, откуда поднимались редкие пузыри воздуха. В глазах ее застыл ужас.
– Я невиновна. Мои дети останутся сиротами! – крикнула она, прежде чем уйти с головой под воду. Еще какое-то время на зелени жутко белели стопы и кисти рук, потом исчезли, и они. Вторая жертва молча ушла под воду, ибо была без сознания. Затаив дыхание, собравшиеся смотрели на Жюли Сатон, оставшуюся плавать на поверхности. Кто-то забормотал молитву. Глаза Жюли были закрыты. Еще какое-то время царила тишина, потом послышался ропот на берегу.
– Ведьма!
– Я всегда это знала. Еще мать ее читала заклинания, а бабка, – та вообще якшалась с сатаной!
– Господи, помилуй нас, недостойных.
– Убить! Сжечь ведьму.
– На костер!
– Пресвятая дева!
– А я-то, грешным делом, думал врут все…
– Ага, врут. Черта лысого!
Жюли вытащили на поверхность. Монах провозгласил:
– Ты виновна и предстанешь перед священным трибуналом.
И тут произошло самое страшное. Жюли, казавшаяся обескровленной, изможденной, вдруг оттолкнула стоявшего рядом монаха, так, что тот повалился на руки братьев, и, подобрав изодранную хламиду, бросилась наутек. Как пламя взметнулись ее мокрые рыжие волосы. Вслед ей полетели выкрики и улюлюканье.
Доминиканцы опомнились быстро. Жюли догнали. Завязалась короткая борьба. Девушка отбивалась яростно и молча. В конце концов, на нее надели цепи, и повели к дороге, где томился возница в соломенной шляпе.
Жюли окинула взглядом собравшихся на берегу людей. Каждого из них она знала, среди них прошло ее детство, юность. Жили бок о бок, ходили в одну церковь. Как легко они поверили монахам, и требуют смерти для нее! Жюли прищурилась. Толпа хлынула в сторону.
– Рады? – проговорила она. – Понравилось представление? Берегитесь же, я назову вас. Никто не спасется. Повсюду запылают кострища. Назову всех единоверцев, всех пособников сатаны. – Процедила она и сплюнула под ноги.
Толпа заколыхалась. Люди бросились врассыпную. Заголосили женщины.
