— Как насчет контракта? — непринужденно рассмеявшись, спросил наконец Стерлинг.
— Ах да, контракт! — эхом отозвалась Алекса. — Он в другой комнате.
— Можно мне пойти с вами?
— Разумеется, — улыбнулась Алекса.
Она проводила Джеймса в одну из двух спален. Обе комнаты, расположенные друг против друга и разделенные просторным холлом, представляли собой зеркальное отражение одна другой, хотя в настоящий момент только одна из них выглядела действительно спальней. Вторая, в которую провела Алекса гостя, походила скорее на танцевальную студию, чем она когда-то и была.
— Как вы догадались, прежняя хозяйка была балериной, — объяснила Алекса. — Я использовала эту комнату одновременно как спортзал, кабинет и склад.
— Но похоже, здесь готовится ремонт, — заметил Джеймс, увидев сваленные прямо на паркетном полу рулоны обоев, банки с краской и кучу тряпок.
— Да. Зеркала и станок увезут отсюда в понедельник. После штукатурки и установки платяных шкафов, надеюсь, комната снова превратится в спальню. В июне из Нью-Йорка приезжает моя младшая сестра Кэт. И, как видите, я решила сделать комнату не в розовых тонах, как у себя, а в сиреневых.
Алекса взглянула на очень красивые обои — гроздья сирени на фоне цвета слоновой кости — и вновь засомневалась. Ей хотелось, чтобы комната была подобна букету — свежему, веселому и романтическому, а потому она провела целые часы, выбирая обои, мягкие пастельные оттенки для зеленой деревянной обшивки стен, подходящий материал на шторы и покрывало. И все же Алекса волновалась. Помедлив, она тихо добавила:
— Надеюсь, ей понравится.
— А в этом есть какие-то сомнения?
— Ах, я даже не знаю! — слегка пожала плечами Алекса.
Реплика эта, разумеется, относилась вовсе не к оформлению спальни, здесь было нечто более важное: «Хочу надеяться, что Кэт понравлюсь я».
Джеймс заметил, как в прекрасных глазах Алексы появилась вдруг грустная задумчивость и, на какой-то краткий миг, горькая печаль. Мгновение пролетело, но у него осталось неизгладимое впечатление: было в этом промелькнувшем выражении что-то очень важное и очень тревожное, связанное с ее младшей сестрой. И потому, хотя они и зашли в эту комнату только за контрактом, Стерлинг не смог удержаться от соблазна узнать чуть больше об Алексе и ее семье.
— Так ее зовут Кэт?
— Да, уменьшительное от Кэтрин. Она очень одаренный музыкант, пианистка. Несмотря на то что в следующем месяце ей исполнится всего двадцать один год, она уже победила и на конкурсе Чайковского, и на конкурсе Вана Клиберна. Профессиональная карьера Кэтрин как концертирующей пианистки началась еще несколько лет назад, но она решила, прежде чем полностью посвятить себя этой деятельности, окончить колледж. Сейчас Кэт на первом курсе Оберлина.
— Так она приезжает в Нью-Йорк, чтобы закончить колледж?
— Да, в Джуллиарде. Они, очевидно, будут счастливы принять Кэт, но только на два семестра. Ей необходимо быть здесь, поскольку ее импресарио хочет, чтобы альбом вышел к первому концертному туру Кэт, с которым она дебютирует в Сан-Франциско в канун Нового года, а затем продолжит, выступления по всей Северной Америке и Европе.
— Так она будет ходить в школу искусств, разучивать новые произведения для концертного тура и записывать альбом? Не слишком ли много для одного человека?
— Не для Кэт. Она справится с этим играючи.
— Полагаю, что так, если только она обладает способностями старшей сестры.
— Моими?
— Беспрерывная череда всевозможных наград, ваша карьера говорят сами за себя. При всем огромном таланте сестер Тейлор, здесь необходима еще и некоторая доля дисциплины и целеустремленности.
Джеймсу его замечание показалось вполне очевидным, но, казалось, оно смутило Алексу. Почему? Неужели она сомневается в собственном таланте?
— Разве я не прав?
— Думаю, правы. Просто мне никогда не приходило в голову, что мы с Кэт можем быть в чем-то похожи. — Алекса на мгновение задумалась, но тут же пожала плечами:
— Ну хорошо. Сейчас я найду контракт, и мы пойдем на кухню. Я приготовлю вам кофе. Или предпочитаете что-нибудь выпить?
— С удовольствием выпил бы кофе.
«Мне нужно прочесть контракт, — думал Джеймс. — Сегодня ночью мы будем сидеть на кухне, пить кофе и говорить о твоем контракте. А в следующий раз мы будем сидеть в благоухающей розами гостиной, пить шампанское, и — как знать, — быть может, ты расскажешь мне, отчего это, когда ты говоришь о своей талантливой младшей сестренке, в твоих дивных изумрудных глазах появляются печаль и неуверенность?»
Алекса наблюдала, как Джеймс читает контракт: взгляд сосредоточен, красивые аристократические черты спокойны и непроницаемы, выражение совершенно нейтральное — виртуозный посредник за работой. Изучавшая его без всякого смущения Алекса начала понимать некоторые причины необыкновенного успеха Стерлинга: сочетание интеллекта с доктриной нравственного совершенствования всех преуспевающих людей и, конечно, его дух захватывающая чувственность.
Алекса представила Джеймса за столом переговоров, обезоруживающим своих противников аристократическим изяществом, непостижимым спокойствием и проницательным взглядом, ничем не выдающим его мыслей, пока не принято окончательное решение. Женщины, если только Джеймсу Стерлингу приходилось вести переговоры с женщинами, должны быть от него без ума, невольно попадая под власть его неотразимой сексуальности; и мужчины тоже должны быть без ума, быть может, от зависти, но и несомненного восхищения.
— Хорошо, — сказал Джеймс, просмотрев содержание контракта. — Давайте пойдем пункт за пунктом, и вы расскажете мне, что у вас на уме.
— Да тут в самом деле нет ничего особенного, кроме гонорара: насколько я понимаю, они не хотят аннулировать предыдущие соглашения.
— А что насчет разницы в авторских гонорарах, которые вы получаете за повторный показ, приобретение прав и продажу за пределы США?
— Мне кажется, суммы указаны совершенно стандартные.
Джеймс кивнул, но, похоже, концепция «стандарта» совершенно не устраивала маститого посредника, и он отметил карандашом соответствующие параграфы.
— Хорошо. Какой же гонорар подразумеваете вы?
— Один миллион. — Алекса про себя повторила сумму — совершенно фантастическую, громадную сумму, ровно вдвое больше, чем она получала в прошлом сезоне, — и про себя же повторила аргументы, подтверждающие справедливость подобного требования. — Гонорар большой, но заслуженный.
Если у Джеймса и были возражения или вообще какая-либо реакция, он ничем ее не выдал: только поставил единицу над пятьюстами тысячами. Только единицу без шести нулей, вообще без каких-либо «украшений».
«Просто единица, — подумала Алекса. — Не исключено, что это была самая маленькая сумма из тех, какие когда-либо выводил на бумаге Стерлинг. Всего лишь миллион! Сумма, возможно, гораздо меньше, чем обычные комиссионные, получаемые им за одну из бесчисленных сделок».
— А вы можете сказать, насколько данный гонорар сопоставим с гонорарами других звезд первой величины? — поинтересовался Стерлинг.
— Только предположительно, по слухам.
— Мне нужно это проверить. Вы можете дать мне несколько имен?
— Конечно. Смотрите, здесь можно указать и Джоан Ван Арк, и Сьюзен Дей, и Дану Дилэни, и… — Алекса перечислила Джеймсу несколько актрис и сериалы, в которых те снимаются.
— А в этих шоу нет звезд-мужчин? — спросил Стерлинг, записав имена основных героинь и злодеек «Далласа», «Закона Лос-Анджелеса», «Династии» и «Китайского пляжа». — Мисс Тейлор, верите ли вы в
