значит… а она значила, ибо вот она, сущность Сэмюела Куинна — доброта, сочувствие, сила.
Грейс и Сэм часто вдвоем бродили по городу. И жители Логанвилла привыкли к этому дуэту кузенов. У Грейс были подружки, с которыми она любила играть, и их родители пришли к выводу, что в отношениях мальчика и девочки все вполне благополучно. И даже более того. Чем больше родители за ними наблюдали, тем больше убеждались, насколько счастливо выглядят дети, и поражались тому, как ласково и заботливо относится к малышке этот красивый подросток.
Родители отметили еще и тревожащую чувственность его красоты. Ее невозможно было проигнорировать. Девочки-подростки Логанвилла также не преминули это заметить, в первую очередь те пятнадцатилетние девчонки, с которыми он учился в одном классе.
Привлекали ли Сэма-Джейса эти девочки-подростки? Конечно. Он был молодым, здоровым и крепким парнем, в нем созревали и играли гормоны. Однако он не намерен был делать ничего, абсолютно ничего, что могло бы поставить под угрозу или даже разрушить ту удивительную радость, которую он постоянно в себе ощущал.
Лишь два человека на земле были ему дороги. Мэри Бет и Грейс. Сын вора не украл ни единого поцелуя даже в школе, ки разу не назначил кому-нибудь свидание, даже в субботу вечером, даже тогда, когда Мэри Бет была дома.
Когда зима сменилась весной, их прогулки превратились в настоящие путешествия. Девочки-подростки, которых влекло к Сэму, хотя он на них и не обращал внимания, часто присоединялись к ним. И это было чудесно. Эти ло-ганвиллские девчонки были такими же славными, как некогда Мэри Бет.
Они вместе играли — Сэм Куинн со своей подопечной и очарованные им девчонки. Однако Сэм никогда, ни на секунду не терял Грейс из виду.
Мэри Бет Куинн не вышла замуж за Троя Логана в тот июнь, не была запланирована свадьба и на осень. Уже задолго до июня Мэри Бет обнаружила, что для нее самое большое счастье — находиться в обществе Сэма и Грейс. Сэм мог бы быть ее сыном, и ее дочь училась у Сэма тому, чему могла бы научиться у Сэмюела, — ведь все еще существовали в этом мире добрые, деликатные и любящие мужчины.
Как Сэм. Как Сэмюел. Но не как Трой? Нет, конечно же, Трой был прекрасным образцом мужчины. Но он хотел играть и другие роли. Невозможные. Мужа. Любовника.
Трой никогда не делал официального предложения. Но неотвратимость свадьбы витала в их отношениях изначально. И вот Мэри Бет сказала ему в начале мая:
— Я не могу выйти за тебя замуж, Трой. Не могу выйти сейчас. И вообще не могу.
Она произнесла эти правдивые слова деликатно и доброжелательно и услышала в ответ такие же доброжелательные и нежные слова, но сказанные с великой грустью.
Весь город сочувствовал Трою. Однако, вспоминая выпускной бал, который закончился столь драматично, граждане Логанвилла наступили на горло своему желанию снова свести школьных влюбленных вместе. Небо этим летом в Логанвилле, не в пример лету многолетней давности, осталось ясным и лазурным, с ароматными бризами, веселым смехом и счастливыми прогулками.
Именно в это столь ясное и безмятежное лето в Логанвилл вернулась Кэролайн, без детей и разведенная. И может быть, это был перст судьбы, поскольку взаимная симпатия у Троя и Кэролайн все еще не погасла.
В начале августа Трой и Кэролайн стали женихом и невестой. На декабрь планировалась их свадьба. А в конце августа Роули еще раз откровенно поговорил с Мэри Бет.
И Мэри Бет ответила своему второму другу столь же откровенно.
— Ой, Роули, — прошептала она, столь же нежно и дружелюбно, как до этого говорила Трою, — я все еще люблю Сэма, все еще ощущаю себя его женой, все еще…
— Какого еще Сэма? — грубовато спросил Роули, нарушая доверительность обстановки.
— Не могу поверить, что ты об этом спрашиваешь!
— Я тоже. Прости, Мэри Бет. Пожалуйста, прости меня.
Она, разумеется, простила его. Наступила осень, дубы подернулись багрянцем, в отношениях с Роули установились умиротворенность, затишье, спокойная дружба. Определенное давление в доме Куиннов Роули оказывал лишь на Сэма. Шеф полиции Логанвилла по совместительству был еще и футбольным тренером средней школы. Роули видел в Сэме прирожденного атлета и лидера, который сможет вывести «Логанвилл уайддкэтс» на уровень чемпионата штата, куда они не попадали с того времени, когда Роули повредил ногу.
Однако Сэма футбол не интересовал. У него были другие обязанности после школы, исполнение которых начиналось ровно в три часа, когда заканчивались занятия в начальной школе, — Грейс осенью пошла в детский сад.
Сэм забирал Грейс и Дину, а также других малышек, которые присоединялись к ним в тот день. Иногда под его опекой было до восьми детей. Сэм за всеми присматривал, всех защищал. Он внимательно выслушивал каждого, кто хотел сделать какое-то заявление.
Однако ни о ком другом он так не заботился, как о Грейс. Это была какая-то яростная забота, любовь на грани постоянного страха — а вдруг, несмотря на всю его бдительность, с ней что-то случится?
Это держало Сэма в напряжении каждую минуту, каждый день. Если бы это зависело от него, он ежедневно приводил бы свой выводок в библиотеку, чтобы дети могли послушать замечательные истории, которые читала вслух городская библиотекарша миссис Бирс.
Это был безопасный и отработанный пункт программы. Его маленькие подопечные готовы были следовать за ним куда угодно. Но это были живые, впечатлительные дети, и им хотелось отведать всех развлечений. Сэм позволял юным энтузиастам составлять программу — в пределах разумного, конечно. И бдительно следил за ее выполнением. И беспокоился.
Опасности подстерегали их на каждом шагу: гимнастический снаряд «джунгли» из стоек и перекладины, движение транспорта на Мейпл-авеню, трещины в тротуаре, где можно подвернуть ногу, озеро, где можно утонуть. Сэм видел опасности всюду и страдал из-за того, что какие-то из них он был не в состоянии предвидеть заранее.
Лето на озере прошло благополучно. Пришла осень с пламенеющими листьями. И даже Хэллоуин, канун Дня всех святых, когда изготовлялись улыбающиеся оранжевые рожицы из тыкв, не закончился трагедией. Это был день смеха, свечей и ножей. Но единственными порезанными руками в тот день были только его руки.
И все-таки это случилось. Одиннадцатого ноября. В день его рождения. В тот день, когда Логанвилл верил, что Сэму Куинну, который на самом деле был Джейсом Коултоном, исполнилось шестнадцать. А кто на земле в тот ноябрьский день мог отметить его четырнадцатилетие?
Трагедия произошла не с Грейс и даже не с каким-нибудь его подопечным ребенком. Случилось это с девочкой-подростком, которая опекала другого ребенка — мальчика, чьи родители, выходцы из большого города, заподозрили извращение, которое не могли себе представить даже самые большие фантазеры Логанвилла: дескать, маленькие девочки ощущали себя в безопасности с чувственным Дудочником[1], потому что Сэм предпочитал маленьких мальчиков.
Родители мальчиков держали эти подозрения при себе. Но вот однажды семнадцатилетняя няня шестилетнего мальчика пожелала провести ноябрьские сумерки с Сэмом и его окружением. Сказано — сделано. Увидев его, она импульсивно бросилась через дорогу, по которой транспорт ходил чрезвычайно редко.
Но оказалось достаточно всего одной машины.
Девочка была сбита. Ей раздробило бедро и повредило бедренную артерию.
Книги на полках спальни Джейеа, бывшего кабинета Сэмюела Куинна, содержали множество сведений по медицине.
Джейс начал с глав о первой помощи. Однако на этом он не остановился. Не мог остановиться. Ибо пастух, который боялся, что с его подопечными может что-то случиться, должен знать все о первой помощи детям, все симптомы и признаки.
Такие тривиальные признаки: хрипота, боль в животе, головная боль. И такие опасные вероятные последствия: дифтерия, аппендикс на грани разрыва, менингит.
Несчастный случай, свидетелем которого он стал на Сикамор-стрит, был ясен как в смысле диагноза, так и в отношении принятия мер.
