Поперек дороги все так же стоял междугородный красный «Икарус» с темным салоном. Зато в здании ГАИ горел свет. Ясненько, все там. Мы приближались к контрольно-пропускному пункту.
Чем ближе «Шевроле» подъезжал, тем четче было видно, что длинная туша автобуса плотно закрыла проезд не только по асфальту, но и по грунтовой обочине. Слева стояло здание ГАИ, за ним вздымался утес, поросший толстенными деревьями. Справа невысокий холм, поросший ельником. Практически эта дорога была плотно заблокирована одним автобусом, знало местное руководство, где поставить контрольно- пропускной пункт так, чтобы муха не пролетела.
Мы приближались к заслону, и Андрюха уже хотел спросить меня, куда ехать дальше, когда в дверном проеме здания КПП появился толстый старшина, которого я видел недавно на железнодорожном вокзале. Он шел, держась двумя руками за брюки, явно по нужде вышел. Но, увидев наш «Шевроле», мгновенно забыл про брюки и схватился за кобуру. Из-за большого живота вытащить его было нелегко.
— Газу! — рявкнул я.
Андрюха увеличил скорость и повернул машину направо. С ревом «Блейзер» врезался в ельник, ломая пушистые лапы зеленых красавиц, вырывая с корнем их тонкие стволы. Через секунду «Шевроле» взмыл на холм и перебросил свое грузное тело на другую сторону, подпрыгнул на рессорах, продолжая дальше уродовать ельник, и, оставив за собой просеку, наша машина с ревом выскочила на асфальт трассы Тюмень — Екатеринбург. Мы вырвались из западни.
— А-у-а, — орал как сумасшедший Андрюха, ему вторил Картунов. Я молчал, но мое сердце колотилось в груди как бешеное, судьба дарила нам еще один шанс. Надолго ли?
— Ну, Глеб, и нахуевертили мы в этом Хребте, — тараторил Акулов.
Обычно бойцы, первый раз попав в сраженье, потом долго не могут умолкнуть, пытаясь словами снять стресс от пережитого. Впрочем, прав Андрей, черт-те что мы натворили в этом городке — избиты пять сотрудников правоохранительных органов, четверо из которых офицеры, изуродованы две милицейские машины вместе с экипажами. Иначе, чем выразился Андрюха, и не скажешь. Да, велик и могуч русский язык…
Самое большое зло — иллюзия безопасности. Вырвавшись из Хребта, мы поверили, что спасены. Горечь разочарования постигла нас уже через четверть часа. Мы наткнулись еще на один заслон. До Екатеринбурга оставалось около тридцати километров, когда дорогу загородили два «КамАЗа» с рефрижераторными прицепами. Машины перегородили трассу так, что теперь уже их никак не объедешь. Возле «КамАЗов» мельтешило несколько милиционеров в бронежилетах и армейских касках, обтянутых маскировочной сеткой, с автоматами в руках. На обочине стояли еще «УАЗ» и «Волга ГАЗ-24» с мигалкой и громкоговорителем на крыше.
Андрюха выругался, яростно вдавливая педаль тормоза. «Шевроле» замер в каких-то трехстах метрах от этой автобаррикады.
Милиционеры, видимо, наслышанные о стрельбе и имеющихся потерях среди личного состава РОВД, разбегались, снимая оружие с предохранителя. Я ничего не успел сообразить, Андрей рванул ручку переключения скоростей, и «Блейзер», увеличивая скорость, рванулся назад. Несколько секунд мы ехали назад, но едва Акулов начал разворот, как со стороны заслона прогремел выстрел, и сразу же заслон залился грохотом стрельбы и вспышками автоматных очередей. Пунктиры трассирующих пуль устремились в нашу сторону, но наш «Блейзер» развернулся и уже уносился прочь…
Но на этом наши злоключения не закончились, «Волга» бросилась за нами в погоню. Несмотря на прямую трассу и фору едва ли не в километр, милицейская машина упорно не отставала.
— Черт, у них на «волжанке» явно не родной двигатель, — скрипнул зубами Акулов. Но едва нам попался хороший поворот, он заложил крутой вираж и добавил еще скорости. Наконец мы оторвались.
— Твою мать, — продолжал ругаться наш водила, — по-моему, гонки — любимое занятие местной милиции.
— А ты хотел, чтобы они ездить не умели? — удивился я.
— Нет, я хотел, чтобы у них был лимит горючего, как в старые добрые времена, — огрызнулся Андрюха, потом уже спокойно добавил: — Что дальше делать будем?
— Дальше будем думать, — ответил я, доставая из «бардачка» «Атлас автомобильных дорог». У ближайшего указателя мы сориентировались. — Что получается? — спросил я, глядя на листок в атласе.
— Получается, что открыты две дороги — на восток в Тюмень и на юг в Курган. Запад и север для нас закрыты. На запад — Екатеринбург нам перекрыли, на север — надо возвращаться обратно в Хребет. Нет уж, спасибо, хватит местного гостеприимства, — комментировал карту Андрей. — Остается решить, по какой из двух дорог нам следовать. На восток или на юг? Да-с, выбор небогатый.
— Конечно, для нас предпочтительней юг, — сказал я, — потому что ехать на восток — значит удаляться от Москвы. Поэтому надо прорываться на восток, там меньше всего ждут нас.
— Вряд ли, — с сомнением проговорил Акулов, — после! нашего прорыва на КПП, где нас никто не ждал, теперь наверняка они закупорят все выезды из района. А может, не только из района.
— Нет, — неожиданно за нашими спинами подал голос вице-мэр, мы как по команде обернулись и посмотрели на него. Вадим Григорьевич вытер носовым платком лицо и проговорил: — Выяснение отношений идет между мной и местной милицией.
— Что же вы не поделили? — спросил я.
— Все не так просто, в двух словах не расскажешь, — пробубнил Картунов.
— Время у нас есть, — подбодрил я чиновника, — сейчас мы заедем в лесок и будем ждать утра. Вот вы и расскажете…
— Это почему? — зло спросил Акулов.
— Потому, что ты сам сказал, дороги они все равно уже перекрыли, время упущено, будем ждать рассвета. Как говорится, утро вечера мудренее. Да утром и машин на трассе побольше, труднее будет нас отследить.
— Какая, хрен, разница, утро — вечер, если дороги закупорены, — раздраженно сказал Андрюха. — Заметить наш «Блейзер» среди отечественных тачек и даже иномарок может и слепой.
— И все же, — настаивал я.
— Ладно, — наконец сдался Акулов, проехав еще немного вперед.
Он свернул в сторону чернеющего контура лесополосы. Найдя дорогу среди голых стволов деревьев, загнал «Шевроле» вглубь, заглушил двигатель. Я взглянул на часы — полночь, прошло всего четыре часа.
— Раз будем кантоваться здесь до утра, надо перекусить и ложиться спать, — деловито сказал Акулов. Повернувшись, он обратился к Картунову: — Вадим Григорьевич, там за вашей спиной полиэтиленовый кулек, дайте его сюда.
Вице-мэр протянул кулек, Андрюха извлек оттуда большой сверток, обернутый фольгой. В свертке были бутерброды с ветчиной и сыром. Подсвечивая миниатюрным фонариком, он произнес:
— Угощайтесь, джентльмены.
После сытного застолья в «Золотой горе» я по идее должен был отказаться от столь скромной трапезы. Но из-за физических усилий, связанных с избиением милиционеров и гонками на выживание (в самом прямом смысле), вновь разыгрался аппетит. Да и следовало поесть, может случиться так, что потом не будет возможности.
— А в туалет тоже по команде? — спросил Картунов. Чувствовалось, что он не привык к такому обхождению.
— В туалет будем ходить не по команде, — сказал Андрюха, беря еще один бутерброд с фольги, — а по возможности. Если есть желание, можете сейчас оправиться.
— Нет, пока что-то не хочется. — Вице-мэр взял бутерброд, я последовал его примеру.
Ветчина была нежная и слегка солоноватая, а вот хлеб хоть и воздушный, но абсолютно безвкусный. По-видимому, турецкая технология достигла уже и Урала.
Съев парочку бутербродов, Андрюха достал из полиэтиленового пакета полуторалитровую бутылку нарзана, открутил пробку, сделал пару глотков. Потом с сожалением сказал:
— Эх, сейчас бы горяченького чайку.
Он выразительно посмотрел на меня. Я видел, как в темноте блеснули белки его глаз. Вот крохобор,
