мрачном здании.
Перекусив, я потянулся за сигаретами. Наш клиент, так переживавший за свое здоровье, уже не обращал внимания на то, как мы с Андрюхой смолим.
— Скажите, Глеб, что бы это могло значить? — неожиданно подал голос Картунов, этот возглас прозвучал, как крик раненой птицы.
Нервы вице-мэра были напряжены до предела, вот-вот начнется истерика. Я протянул Картунову распечатанную пачку сигарет. Вадим Григорьевич дрожащими пальцами вытащил одну, прикурил от моей зажигалки и, прикрыв глаза, глубоко затянулся. Все-таки никотин имеет и положительное свойство — успокаивает нервы.
Дымя сигаретами, мы продолжали молчать, Картунов, не получив от меня ответа, больше не спрашивал. Я кинул взгляд в сторону управления ГАИ — и в этот момент в дверях появился Андрюха в сопровождении толстомордого Майора, тот заискивающе улыбался и что-то быстро говорил.
Акулов только механически кивал, лицо его было бесстрастным. Я взглянул на часы — его не было почти два часа, и, судя по физиономии моего друга, разговор был трудным, Интересно, о чем?
Опустив стекло, я обратился к Андрюхе:
— Ну, как дела?
— Все путем, — коротко бросил Акулов, обходя «Шевроле».
Майор остановился и, смущенно улыбаясь, проговорил:
— Вот, предлагал товарищу… э-э… Акулову пару машин сопровождения. Сейчас бы они вам организовали «зеленую улицу», так сказать, компенсация за потерянное время. С ветерком доставят вас до Саранска и наших там предупредят, чтобы новых казусов не приключилось…
— Я же сказал, не надо рекламы, — влезая в салон «Шевроле», отрезал Андрей.
— Не время сейчас для кортежей, — пояснил я мысль своего друга.
— Ну, тогда, — майор, как цирковой медведь, переминаясь с ноги на ногу и прикладывая к козырьку ладонь с перстнем явно не по зарплате, пробасил: — Счастливого пути.
— И вам счастливо оставаться, — ответил я, поднимая стекло. Заведенный «Блейзер» зарычал и медленно стал разворачиваться в направлении выезда.
— Чего так долго? — испуганно выглядывая из спинке кресла, спросил Картунов.
— Был разговор у нас с господином подполковником. Он еще тот волк, бывший особист из псковской парашютной дивизии. Попал под сокращение и теперь вынужден подвизаться в ментовке. Видишь, хватки не утратил. Только мы вошли к нему в кабинет, там меня уже эксперт поджидает. Старый хрыч, тощий, носатый, с очками времен военного коммунизма, такая древняя крыса канцелярская. Тарасов мне говорит: «Продемонстрируйте дедушке свое удостоверение». Ну, че мне с ним заводиться, упираться рогом насчет секретности или написать, что документ подобно моему в чужие руки не дается. Решил сперва подыграть ментам. Дедушка достает огромную лупу, посмотрел на ксиву снаружи, изнутри, понюхал, на ноготь попробовал, возвращает удостоверение мне и говорит одно слово: «ажур». Тарасов тут же деда выпроваживает из кабинета и обращается ко мне: дескать, зачем ты, служивый, сюда пожаловал? Вот тут я ему и выпалил и о служебно-государственной тайне, и о том, что отечество в опасности, а потом добавляю: «Может, передадите нас в областное управление ФСБ, раз мы засветились, пускай свои разберутся, где прокол, а вы, товарищи милиционеры, допуска к этому не имеете». Тарасов побагровел сперва, шутка ли, если действительно залез на чужое поле, все, снимай погоны и пощады не проси, потом успокоился и говорит: «Допуск у меня есть». Ну, и рассказывает мне всю свою чекистскую подноготную и в конце заявляет: «Вот я и хочу выяснить, вправду ли ты выполняешь спецзадание или прикрываешь служебным удостоверением свои частные делишки». Тут же садится за свой стол, выдвигает панель, а там у него портативный компьютер — «ноут-бук». Подполковник постучал по клавишам, минут десять мы ждали, Потом он мне говорит: «А вы, капитан Акулов, в отпуске».
Прикинь, влез в кадры ФАПСИ, как в раздолбанные файлы Пентагона. И теперь смотрит на меня и лыбится, дескать, взял я тебя за мошонку, малец, а как же… Говорю ему: «Вы совершили преступление, равное государственной измене…»
Я слушал Андрея и время от времени поглядывал по сторонам: нас никто не сопровождал, но светофоры при приближении «Шевроле» почему-то мгновенно переключались на зеленый, видимо, все-таки майор пытался исправить неприятное недоразумение, приключившееся из-за него.
— А я этому Тарасову и говорю, — продолжал Андрюха, — «Есть ситуации, когда руководство не может себе позволить официальное проведение той или иной операции. Тогда и воздаются всевозможные зигзаги камуфляжа». — «Хорошо, — кивает подполковник, — а ваш напарник, Кольцов, из охраны президента. Вы его хорошо знаете?» — «Конечно, — говорю, — учились вместе в Высшей школе КГБ, но на разных курсах». — «Но у него ведь лицензия частного детектива?» — «А вы хотите, чтобы охрана президента разъезжала по стране и урегулировала сложившиеся трудности под своими знаменами. Знаете, как это назовут?» Он не стал уточнять, как назовут это действие, а лишь выяснил твои анкетные данные, потом снова постучал по клавишам, и через четверть часа он уже знал о тебе все: год поступления в КГБ, в опетивном отделе котрразведки, участие в войне в Афганистане и Карабахе, увольнение в девяносто втором году, работа частным детективом, адрес и телефон твоего офиса. Положив передо мной листок с распечаткой, Тарасов спрашивает: «Что скажете?» — «Что и раньше говорил, если человек оперативник, боец „Каскада“, его никто не будет ставить живым щитом у сиятельных особ, работа у него другого профиля, а потому и увольнение, и лицензия, и даже офис не более чем „крыша“. Что такое „крыша“, я надеюсь, вы знаете и не на жаргоне блатных, а на нашем сленге». — «Прикрытие», — шепчет Тарасов, а по глазам вижу — не верит, дела нечего, иду ва-банк: «Раз уж мы засветились, теперь придется писать обо всем рапорт, прошу нас передать в ФСБ» Такое предложение подполковнику не по душе, он закрывает свой «ноут-бук», поджигает листок с информацией о тебе, потом мы прикурили от этого листка, минут двадцать поговорили о жизни. Я ведь понимаю, никто не хочет попасть под разделку ФСБ. В общем, мы распрощались как добрые друзья. Слушайте, у вас пожрать ничего нету?
Пока Картунов кормил Андрея бутербродами, я безучастно смотрел в окно. Городские здания остались позади мы, миновав последние постройки частного сектора, выехали на трассу.
— Во времена наступили, — рассуждал с полным ртом Акулов, держа одной рукой руль, другой большущий бутерброд, — любой сраный хакер может влезть хоть в систему ФСБ, хоть в правительственную связь. Никакой тайны.
Следующие сутки мы менялись с Андрюхой за рулем, но уже никто не мог заснуть. Даже бесполезный член экипажа Вадим Григорьевич и тот беспокойно ерзал у нас за спиной. Выжимая все возможное из «Блейзера», обходили проселочными дорогами посты ГАИ, даже не заезжали на заправку используя свой запас бензина (от греха подальше).
Коломну проскочили на рассвете, вернее, в последние минуты ночи. Звезды еще переливались брильянтовым блеском на бархатном покрывале черного неба, город спал. В такое время диверсанты нападают на часовых, а уголовники бегут из-под стражи, именно сейчас самый крепкий сон.
Андрюха в очередной раз зевнул, но наотрез отказался поменяться местами, настроил приемник на «Русское радио» и снова уставился в золотой клинок света наших фар. Я изнывал от безделья. Уже был виден конец нашего путешествия. И именно сейчас нервы были на пределе.
Проскочили указательный столб с надписью «Коломна», Андрюха прибавил газу. Все-таки здесь не Урал, даже в такое время трасса была прилично загружена транспортом. В основном это были дальнобойные фуры, издалека похожие на межгалактические крейсеры из «Звездных войн», они в любое время суток, как обогащенные кислородом клетки крови, должны были питать мозг и сердце государства. Теперь, на подъезде к столице, это было видно наглядно.
Постепенно небо стало светлеть, звезды меркнуть, тая в вышине, от земли поднималась пелена тумана, накрывая трассу белой скатертью.
— Солнечно сегодня будет, — проговорил Андрей, потирая пальцами левой руки переносицу.
— С чего ты взял? — удивился я.
— Воздух уже нагревается, а земля еще мерзлая, вот и туман, — пояснил свою мысль Андрей. Век живи, век учись, впервые замечаю у моего друга такие глубокие познания в природоведении.
С заднего сиденья поднялась голова Картунова. Протерев глаза, он проговорил:
