больше не было. Название фильма в этих случаях указывалось в самом низу. Седар Блаф стараниями Уильяма был во многом своего рода гробницей славы Зу. Не хватало одной важной вещи: просмотрового зала. Но Зу запретила ему даже думать об этом. После сердечного удара ей не хотелось видеть себя на экране гуляющей, танцующей, говорящей…
Опустившись в кресло, обитое шерстью альпаки, и бросив взгляд по сторонам, Зу решила переделать комнату, чтобы раз и навсегда забыть о прошлом, в которое все равно не было возврата.
Фил подошел к дивану и отшвырнул в сторону подушку, едва не опрокинув круглую, цвета баклажана, чашку, слепленную Марисоль. Это была любимая вещь Зу. Не извинившись, опустился на диван. Он, видимо, ждал, что Зу предложит ему что-нибудь выпить, но та молчала.
Тогда он раскрыл портфель и вытащил из него какие-то бумаги.
— Я все еще не могу в это поверить, — проговорил он, качая головой. — Невероятно! Чтобы Уильям и…
Избегая встречаться взглядом с Зу, он смотрел в пол. Она не могла понять, искренен ли он в своих переживаниях или это все наигранное. Жизнь в Голливуде накладывала на всех людей отпечаток театральности.
Фил погладил свои усики.
— Он не оставлял записки?
— Нет.
Фил кивнул:
— Удивительно.
— Да. Полицию это тоже озадачило.
Он пожал плечами:
— Впрочем, всякое бывает.
— Да, наверно…
Наступила пауза. Фил снова кивнул. Зу решила, что он нервничает. На самом деле нервничает. И куда только девалась его былая говорливость? Сейчас он, похоже, и двух слов связать не мог. И хотя между ними никогда не было вражды, Зу казалось, что Филу известно, что она его недолюбливает. Она терпела его присутствие, лишь когда это было необходимо. Возможно, он отвечал ей взаимностью. Но вместе с тем Фил Клиффорд многие годы оставался другом Уильяма. «Кто знает, — думала она, — может, он действительно переживает. Действительно скорбит».
— Хочешь чего-нибудь выпить? — тихо спросила она. — Чай со льдом, например? Лимонад? Боюсь, что из спиртного у нас ничего нет.
Он покачал головой:
— Нет, не надо. Спасибо, что предложила. — Прокашлявшись, он стал листать бумаги, которые стопкой лежали у него на коленях, словно вспомнив о причине своего визита. — Не хотелось беспокоить тебя так скоро, — добавил он.
Зу молчала.
— Но дело не терпит отлагательства. — Он уткнулся взглядом в бумаги, не смея поднять на нее глаза. — Не знаю, в какой степени ты в курсе финансовых дел Уильяма…
Она сложила руки на коленях.
— В сущности, я вообще не в курсе. — Зу не хотелось, чтобы Фил понял ее ответ так, что Уильям намеренно не посвящал ее в свои дела. — Он всегда считал, что мне и своих забот хватает.
— Понимаю. — Фил положил какой-то листок сверху. Она заметила блеснувшую у него на брови бисеринку пота. — Значит, тебе ничего не известно.
— А что мне должно быть известно?
Он вздохнул и вновь пригладил свои усы.
— В восьмидесятых Уильям делал крупные капиталовложения в недвижимость.
Фил опять прокашлялся и тяжело вздохнул. У Зу появилось мрачное предчувствие. Она уже подозревала, что ей не понравится то, что собрался рассказать ей Фил. Сколько же можно тянуть?! Еще немного, и ей придется вскочить со стула, схватить его за костлявые плечи и вытрясти из него все силой.
— Он вкладывал деньги в строительство многоквартирных домов. Это было очень рискованное занятие, — наконец проговорил Фил.
Зу закинула ногу на ногу. Муж, в сущности, был голливудским антрепренером, но она и раньше подозревала, что он участвует и в других видах бизнеса, так как знала, что она сама была последней его клиенткой, на которой можно было гарантированно неплохо заработать. После того, как с ней случилось несчастье, он работал и с другими актерами, но ни один из них, ни все они, вместе взятые, не могли обеспечить ему доход, который позволял бы жить так, как они жили. Агент, согласно установленным правилам, брал с актера пятнадцать процентов. Но этих денег не хватило бы даже на содержание Седар Блаф.
Фил замолчал. Очнувшись от размышлений, Зу вновь взглянула на него.
— Я, пожалуй, выпил бы лимонада, — наконец проговорил он.
Значит, все-таки придется из него вытряхивать все силой. Возможно, он этого и добивался. Возможно, ее срыв помог бы ему успокоиться. Но Зу не собиралась доставлять ему такого удовольствия. Она поднялась с кресла.
— Конечно, — проговорила она спокойно. — Подожди минуту.
Зу пересекла холл уверенным шагом и направилась в кухню. Она привыкла и полюбила ходить по дому босиком. Отчасти потому, что ей постоянно нужно было чувствовать соприкосновение левой ноги с полом, — в течение нескольких лет нога была парализована и абсолютно безжизненна.
Зу вытащила два стакана и открыла дверцу холодильника. В ту же секунду за ее спиной возник Фил.
— Не надо, — сказал он. — Я передумал.
Зу закрыла холодильник.
— Зу, — проговорил Фил, — ты попала в трудное положение.
Она тревожно посмотрела на него:
— В каком смысле?
— Уильям понес тяжелые финансовые потери в этой своей затее с недвижимостью.
Зу пожалела, что не сидит на стуле. Она поняла, что мрачное предчувствие, появившееся у нее несколько минут назад, не было плодом разыгравшегося воображения. Оно будто превратилось в густое черное и непроницаемое облако, и Зу совсем не хотелось проходить сквозь него.
— Насколько тяжелые? — спросила она.
— Очень тяжелые, — теребя усы, ответил Фил. — В сущности, он потерял все.
Зу показалось, что она ослышалась.
— Все? Но это невозможно!
— Возможно. Он лишился всего.
Черное облако само надвинулось на нее, окутало со всех сторон.
— Нет… — пролепетала она.
— Да, — ответил он твердо.
Зу тяжело оперлась о холодильник и обхватила себя руками. Ее уже не волновало то, что Филу бросится в глаза ее располневшая талия.
— Ты ошибаешься, — проговорила она. — У нас есть еще Седар Блаф. Это уже кое-что.
— Боюсь, что Седар Блаф уже не принадлежит тебе.
— Нет.
Фил подошел ближе и положил руку Зу на плечо.
— Уильям несколько раз закладывал Седар Блаф, чтобы покрыть свои потери в делах. Но поскольку дом записан на твое имя, ты должна была подписывать определенные документы. Вспомни, было такое?
Зу наморщила лоб, обращаясь к своей памяти. Да, Уильям просил подписать ее какие-то бумаги. Раз или два. Или даже три раза? Сейчас уже не вспомнить точно. Не помнила она и того, что Уильям объяснял
