волчком, но долго так продолжаться не могло. Оказавшись возле стены, на которой, отдавая дань моде, висела небольшая коллекция холодного оружия, он умудрился выхватить из ножен клинок восемнадцатого века. И тут же схлопотал пулю. Остервенев от боли, Ник с разворота метнул стальное лезвие в женщину, с которой доселе было связано немало приятных воспоминаний. Вложив последние силы в бросок, он рухнул на пол. Сознание заволокла дымка могильного безразличия. Так на кладбище фотографии с памятников взирают на людей, дескать: «вы ещё живы?», «ну ничего, это скоро пройдет». Последнее что он услышал, перед тем как погрузиться в небытие, был истошный вопль полицейской сирены…
6
Приглушенное, неясное бормотание раздражало, как назойливая муха в жаркий летний день. Ник с трудом разлепил веки. Попытался сфокусировать зрение, но ничего не вышло. Появившиеся перед глазами серые пятна упорно не желали обретать конкретную форму. Зато обострился слух. Бормотание переросло в диалог, происходивший, к тому же, на повышенных тонах.
— Он еще слишком слаб! — сказал грудной женский голос. — И потом, мы накачали его лекарствами…
— Вот и замечательно! — говоривший мужчина явно терял терпение. — Отоспится в камере и будет как новенький. Поймите доктор, он опасен, а я не собираюсь организовывать тут у вас круглосуточное дежурство…
— Но мы должны наблюдать за его состоянием…
— Не смешите меня. Сквозное ранение в плечо, это мелочь, недостойная вашего драгоценного внимания. Наш тюремный доктор вполне справится с этой задачей.
— Пока раненый не придет в себя, и мы не выясним его реального самочувствия, я разрешение не подпишу! — женщина была непреклонна, и судя по голосу, достаточно молода. Ника тронула такая забота. Он всё силился разглядеть свою защитницу. Серые пятна потихоньку превращались в цветные, но дальше дело не шло.
— Так он уже очнулся! — обрадовался мужчина. — Смотрите, как глазками хлопает.
Одно из цветных пятен ринулось к Нику, превратившись вблизи в отвратную физиономию.
— Даллас, вы меня слышите? Я инспектор Дрейк. У нас к вам накопились вопросы…
— В чем меня обвиняют? — шепотом спросил Ник.
— В двойном убийстве! — физиономия инспектора приобрела наигранно скорбное выражение.
— Доктор! — позвал Ник.
Образ сочувствующего инспектора растаял в цветном тумане, а его место заняло приятное женское лицо.
— Доктор, я брежу? — с надеждой поинтересовался Ник.
— Успокойтесь, всё образуется. Как вы себя чувствуете?
— Как будущий каторжник, — попытался сострить Ник.
— Вообще-то за такие дела полагается высшая мера, — внёс ясность инспектор.
— Доктор, как вас зовут? — печально спросил Ник.
— Анна…
— Вот видите! Он уже в полном порядке, — не унимался Дрейк. — Я вызываю машину.
— Аня, вы будете носить мне передачи? — Даллас нащупал на постели её руку. — А то у меня такое предчувствие, что я остался в этом городе совершенно один…
— Ещё бы, — хмыкнул инспектор.
— Знаете, я люблю бутерброды с ветчиной и пирожки с вишнями…
— Хорошо, я учту ваши пожелания, — искренне улыбнулась Анна. — И всё-таки, как вы себя чувствуете?
— Теперь лучше… — заверил её Ник.
Спустя полчаса принесли его одежду. Двое полицейских помогли Нику облачиться и, замкнув у него на шее пластиковый обруч с электрошокером, вывели на улицу. Нику было плохо. Мало того что сильно болело плечо и во всём теле ощущалась изрядная слабость, так ещё полбольницы высыпало посмотреть на арест настоящего убийцы. Кто им только рассказал? Даллас почему-то был уверен, что, во всяком случае, не Анна.
Но вот дверь полицейского джипа, наконец, захлопнулась, оградив Ника от потока отрицательной энергии. Машина мягко тронулась и неспешно покатилась к выезду с территории больничного комплекса.
Всё это время Ник старался не думать о случившемся, поскольку считал, что располагает слишком скудной информацией, чтобы строить какие-то предположения. Хотя одна мысль лезла в голову с завидным постоянством. Если его бросок достиг цели и Салли мертва, то почему речь шла о двойном убийстве? Может быть, Салли успела прикончить кого-то в доме до его прихода?
Плохо. Очень плохо!
Кто поверит, что очаровательная девушка напала на него первой? Разбирательство может оказаться достаточно долгим. Перспектива провести в тюремной камере не один день также не радовала. Камеры, конечно, бывают разными, но, судя по роже и поведению инспектора Дрейка, никаких поблажек Нику ждать не стоит. Существует старая и довольно грубая поговорка, гласящая, что туалет в доме — это «лицо хозяйки». По аналогии, Нику пришло в голову другое сравнение: тюрьмы в стране — это «лицо государства». Как государство относится к человеку, лишённому свободы, вина которого ещё не доказана судом, так оно, в сущности, относится ко всем остальным гражданам, только до поры не может открыто заявить об этом. Представившаяся возможность прочувствовать это отношение на собственной шкуре несколько настораживала.
По дороге Ник с тоской вглядывался в знакомые улицы. Он недолго успел прожить в этом небольшом городке, но многое здесь стало ему действительно родным. Дом, доставшийся в наследство от какого-то дальнего родственника, стоявший на самом побережье океана. Атмосфера неторопливой, размеренной жизни, пропитавшая всю округу. Природа… Да что говорить, возвращаться сюда после дальнего, часто опасного полёта было истинным счастьем. И вот теперь всё пошло наперекосяк. Самое противное заключалось в том, что Даллас не видел и не понимал истинных причин возникших у него проблем. Это пугало и бесило одновременно. Приходилось признать, что он не только не контролирует ситуацию, но и является пешкой в чьей-то чужой грязной афере.
Было жалко Салли. Жалко несмотря ни на что!
Лязгнули ворота. Джип с задержанным въехал во двор полицейского управления. Ника завели внутрь серого двухэтажного здания и заперли в какой-то железной клетке. В ней не было даже стула. Минут пятнадцать он бродил из угла в угол, потом снял куртку, сложил её вчетверо и, кряхтя, уселся прямо на пол. Только Даллас таким образом обустроил свой быт, как появился инспектор Дрейк.
— Отдыхаете? — учтиво спросил он. В брошенном на Ника взгляде читалась совсем другая фраза: «Чего расселся? Сейчас ты у меня попрыгаешь!»
— Медитирую, — ответил Ник, взглядом послав инспектора куда подальше.
— Вызываешь себе на помощь силы зла? — осклабился Дрейк.
— Нет, навожу порчу на одного козла! — пробурчал Ник.
Инспектор проигнорировал обидный намёк, давая понять, что шутки кончились. Он уселся за расположенный поодаль письменный стол и, положив перед собой чистый лист бумаги, поднял на Ника полные деланного сочувствия глаза.
— Даллас, давайте по-хорошему, — доверительно попросил Дрейк. — Вы же взрослый человек и должны понимать, что положение ваше весьма незавидно. Поэтому добровольное сотрудничество со следствием будет неплохим козырем на суде…
— Кто же возражает! — удивился Ник. — Я готов сотрудничать со следствием.
— Вот и замечательно, — Дрейк достал из внутреннего кармана авторучку. — Тогда оформим по всем правилам чистосердечное признание и передадим вас в вышестоящую инстанцию, а то сами видите, какие у нас тут условия содержания…
— Признание в чем? — вяло поинтересовался Ник.
— Значит, не хочешь по-хорошему, — устало сказал Дрейк. Он грузно поднялся, вылез из-за стола и подошёл к решётке с той стороны, где сидел Ник. Опираясь руками на прутья, инспектор нагнулся. Теперь
