вещей, которые вам необходимо знать.
Я ждал, больше всего боясь, что он скажет что-нибудь про Тома Пасмора.
– Пули из пистолета старика отдали на баллистическую экспертизу. Они там еле шевелятся. Отчет будет готов не раньше чем через неделю. Но пуля, убившая нашего детектива, не могла вылететь из того же ствола, что пуля, ранившая вас.
– Вы заходите в своих заключениях слишком далеко, – сказал я. – Я был там. Я видел, как Алан выстрелил дважды. Но зачем вам это надо? – и тут я понял, зачем – если Фонтейна убил не Алан, то всю эту историю вполне можно выдать за подавление уличных беспорядков.
– Это правда. Вы видели, как Брукнер выстрелил дважды, потому что первая его пуля полетела в воздух. Вторая попала в вас – а если бы в вас попала первая, вы бы уже не увидели второго выстрела.
– Значит, первая попала в Фонтейна.
– Вы знаете, что с ним случилось? Если бы в вас попал снаряд того же калибра, от вашего плеча и ключицы осталась бы дыра. И вы ни за что бы не выжили.
– Так кто же стрелял в него? – едва задав этот вопрос, я уже знал на него ответ.
– Вы сказали Маккендлессу, что видели за кустами человека.
Да, я сказал – по крайней мере, мне казалось, что я его видел. Но даже если бы я не видел, Маккендлесс бы все равно предположил, что человек был. Я просто предложил ему то, что ему было нужно.
– В этом городе по-прежнему есть полиция, – сказал Хоган. – И рано или поздно мы его найдем.
Я увидел конец веревочки и схватился за него.
– Маккендлесс говорил мне о человеке по имени Вентура. Кажется, Николас Вентура.
– Это еще она вещь, о которой я хотел вам сообщить. Вентуру прооперировали, наложили гипс и предоставили ему палату в Центральной больнице. Но вскоре после того, как начались беспорядки, он исчез. С тех пор его никто не видел – и не думаю, что увидит.
– Но как он мог исчезнуть? – удивился я.
– Центральная – очень неорганизованное место. Наверное, просто встал и вышел.
– А по-моему, вы считаете совсем иначе.
– Я действительно не думаю, чтобы Вентура мог встать самостоятельно, а тем более покинуть больницу. – Злость в глазах Хогана, похоже, относилась к запаху гари, как будто этот запах источало его тело. – В общем, это все, что я хотел вам сказать. А теперь я вас оставлю. – Он встал и угрюмо взглянул мне в лицо. – Все это было реально.
– Слишком реально, – сказал я.
Хоган кивнул мне на прощанье и вышел из палаты, а запах его гнева и отчаяния остался висеть в воздухе и оседал, подобно пеплу, на моей одежде, простынях, на книге, которую я держал в руках.
6
– Я предупреждал тебя, что может случиться что-нибудь в этом роде, – сказал Том Пасмор на следующее утро, после того как я описал ему свой разговор с Хоганом. – Но я не думал, что окажусь прав до такой степени.
Слой отчаяния по-прежнему покрывал меня, так что я даже чуть не начал благодарить Бога за то, что из-за отчаяния почти не чувствую боли. Том был одет в непривычный для него угольно-черный костюм, который не был даже оживлен, как обычно, желтым жилетом или торчащим из кармана красным платком. Видимо, Том был не в лучшем настроении, чем я.
Мы оба держали перед собой страницы «Леджер», на которых преобладали фотографии сгоревших зданий и статьи о добровольцах, занятых работами по расчистке территории, без которой невозможно начать реконструкцию. В верхней части третьей страницы, где красовались когда-то фотографии жертв Уолтера Драгонетта, на сей раз поместили снимки восьми несчастных, погибших в уличных перестрелках. Все они были мужчинами, семеро – чернокожими. Белым мужчиной был детектив Пол Фонтейн. Под фотографией Пола помещалась небольшая статья, в которой перечислялись его заслуги в расследовании труднейших убийств, за которые он получил даже прозвище «Фантастика». Говорилось также о его добром нраве и чувстве юмора. Его смерть, как и смерть остальных, приписывали случайным пулям в ходе перестрелки.
На второй странице следующей секции поместили статью под названием «Дело сорокалетней давности наконец раскрыто». В статье говорилось, что расследование, проведенное лейтенантом Россом Маккендлессом, позволило наконец назвать имя преступника, убившего в октябре пятидесятого года четырех человек, – это Роберт К. Бандольер. Он работал в то время менеджером в отеле «Сент Элвин».
«Мы испытываем чувство глубокого удовлетворения, понимая, что спустя столько лет можем оправдать детектива Уильяма Дэмрока, чья репутация незаслуженно оставалась запятнанной в течение всех этих лет, – сказал в интервью Росс Маккендлесс. – Вещественные доказательства, найденные в доме Бандольера, неопровержимо доказывают его причастность к убийствам „Голубой розы“. Спустя сорок лет мы можем наконец сказать, что воздали справедливость Уильяму Дэмроку, который был преданным сотрудником отдела по расследованию убийств в лучших традициях полиции Миллхейвена».
И все. Ничего о Филдинге Бандольере или Франклине Бачелоре, ничего о Гранте Хоффмане и Эйприл Рэнсом.
– Что ж, дело закончено, – сказал я.
Том бросил на пол свою газету, заложил ногу на ногу и подпер ладонью подбородок. В глазах его светилось любопытство.
– Интересно, если я знал заранее, как все будет, почему сейчас я так погано себя чувствую?
– Они просто защищают себя, – сказал я. Том знал это, но это его не интересовало. – Думаю, ты просто чувствуешь себя не у дел.
– Я говорю сейчас совсем не об этом. Я ни в чем тебя не обвиняю, но мне казалось, что в этом будем участвовать ты и я, а не ты и Джон. И уж на Алана я никак не рассчитывал.
– Конечно, – сказал я. – Но если бы ты не настаивал на том, чтоб о твоем участии в деле никто не знал...
– То меня бы не держали от него подальше, – закончил за меня Том. – Меня оттолкнул Джон. Сначала он попытался купить одну из моих картин, а потом меня самого.
Я согласился, что Джон вел себя не совсем правильно.
– Но если бы ты провел хотя бы полчаса в обществе его родителей, ты сразу понял бы, почему он такой. А за этим всем он очень хороший парень. Он оказался не совсем таким, каким я ожидал его увидеть, но что делать – люди меняются, я к этому готов.
– А я нет, – сказал Том. – Думаю, в этом часть всех моих проблем. Я всегда занимаюсь одновременно двумя-тремя делами, но это было одним из самых интересных за много лет. Мы действительно сделали грандиозную вещь, а сейчас все это кончено.
– Почти, – сказал я. – Ведь у тебя по-прежнему есть еще два-три дела, которыми ты занимаешься.
– Но все они не такие волнующие, как это. Говоря твоим языком, они как короткие рассказы. А это дело было целым романом. Но теперь никто не прочтет его, кроме тебя, меня и Джона.
– Не забывай про Росса Маккендлесса.
– Росс Маккендлесс всегда напоминал мне шефа полиции в тоталитарном государстве, – вспомнив, что может передать мне свежую сплетню, Том просиял. – Ты слышал, что Васс скорее всего подаст в отставку?
Я покачал головой.
– Из-за Фонтейна?
– Возможно, что Фонтейн, – истинная причина, но мэр намекает на то, что Васс заканчивает свою карьеру из-за Уолтера Драгонетта, уличных беспорядков и мальчика, застреленного у ратуши.
– Эта информация уже опубликована?
– Нет, но очень многие – те, кто в курсе дела – говорят об этом, как о деле решенном.
Я подумал, кого это он имеет в виду, но потом вспомнил, что Сара Спенс провела всю жизнь среди людей, которые обычно бывают в курсе всех дел.
– А как насчет Мерлина?
