– Тянуть изо всех сил, иначе дальше будет еще хуже, гораздо хуже. Я уже не говорю о том, что они сделают с Дэлом. Слышишь его? Нет, ты слышишь?
И Том услышал Дэла: со двора неслись такие же пронзительные, нечеловеческие вопли, какие недавно испускал он сам, только гораздо тоньше.
Мысленно сосредоточившись на левой ладони, он сильно потянул ее. Сотня кувалд одновременно ударили по шляпкам сотни гвоздей, и он сам не понял, почему в туже секунду опять не потерял сознание.
Ты сильный!
Он дернул руку так, как только мог. Ладонь соскочила с гвоздя, разбрызгивая кровь.
– Господи Иисусе, сынок, у тебя получилось! Теперь другую.., ради всего святого, давай, тяни вторую.., не думай ни о чем, рвани ее и все!
Стараясь не думать о нестерпимой боли в левой ладони, Том набрал в легкие воздуха, открыл рот, изогнулся дугой и одновременно с истошным воплем что есть мочи рванул правую руку.
Она отскочила от доски, забрызгав кровью кресла первого ряда.
– ..Теперь ты знаешь, почему я согласился работать на Хиллманов… – донесся до него удаляющийся голос Бада. Сам он тоже исчез.
Том, всхлипывая, нащупал удерживавший его ремень.
Пряжка – вот что впивалось в тело, перепиливая его надвое.
А теперь, леди и джентльмены, следующий фокус… Большим пальцем левой ладони он надавил на язычок пряжки.
Рубашка на животе пропиталась кровью. Итак, этот никем и нигде не демонстрировавшийся фокус называется 'Мальчик, падающий с креста'. Он надавил сильнее. Руку затрясло, будто током ударило, но язычок подался. Так, еще чуть-чуть… Он оттолкнулся ногами от стены, кровь брызнула в стороны.
Том мешком свалился на ковер.
Глава 10
Дэл – вот его первая забота. Там, во дворе, тролли убивают Дэла… Не обращая внимания на кровь из ладоней. Том на четвереньках пополз к лестнице. Интересно, будут ли слушаться пальцы? Он попытался сжать левую кисть, от боли на глаза навернулись слезы, но пальцы шевелились. Ну а правая? Как там вещал мистер Торп на общем собрании солнечным ярким утром? 'Ребята, этот мужественный молодой человек достал перочинный нож и вырезал себе на правой ладони крест!' Идиот. Том, стиснув зубы, заставил пальцы двигаться.
А теперь еще один фокус: мальчик, свалившийся с креста, попытается спуститься с лестницы.
Как – лицом вперед? Он увидел себя катящимся по ступенькам, головой ударяющимся изо всей силы о металлические ножки кресел, и самое главное – руки… Они такого не выдержат. Том сел на верхнюю ступеньку и, вытянув вперед ноги, съехал на пятой точке таким же манером, как малыши катаются зимой с ледяных горок.
Теперь, старина Том, тебя ждет кое-что потруднее: встань и иди. Ноги его были на полу, задница – на второй снизу ступеньке. Не торопись, сначала встань, делай так, как проще. Он, балансируя, расставил израненные руки в стороны, боль теперь пронзила затекшую спину, но он уже был на ногах. В ту же секунду в голове все закружилось, зашумело, и он привалился плечом к стене. Забавно, сколько боли в обыкновенном человеческом теле – прямо-таки наполненный болью сосуд, причем бездонный: сколько его ни выплескивай, боли становится не меньше, а больше.
Пожалуйте все на выход: сейчас мы все увидим рукотворное чудо.
А Скелет прячется за сценой, ожидая, пока пианист куда-нибудь уйдет и он сможет проверить украденные экзаменационные листы, взглянуть на вентнорскую сову – может, сегодня она ему что-то скажет…
Мистер Роббин, кувшин разбился сам, поднялся вдруг в воздух, свалился прямо на нас и разбился вдребезги…
Бог ты мой, до чего ж вы неуклюжи.
Так точно, сэр, мы целый день сегодня жутко неуклюжи, вот даже на ноги поднялись еле-еле…
Том заставил себя шагнуть вперед, еще раз, и еще, надавил плечом на дверь, она открылась. А боль в сосуде все прибывает и прибывает. Том выбрался в темный коридор, ударился плечом о противоположную стену и остановился передохнуть.
Это не простая школа! Нет! Не простая!
Теперь ты понял, как они были правы?
Он наклонился вперед, и ноги по инерции двинулись за ним по коридору. Упираясь правым плечом в стену, он мог кое-как двигаться и не падать. Кровь все стекала и стекала по пальцам вниз, капая на коричневую ковровую дорожку.
Вперед, вперед, мимо запретной комнаты и дальше, через кухню.
Опять донеслись вопли Дэла – отчаянные, непрекращающиеся, – так может кричать человек, сознающий, что ему конец.
Том на ватных ногах вошел в гостиную, рисуя в уме свои путь к стеклянным дверям. Так, сначала вон к тому стулу, потом к столу, от него к дивану, затем нужно будет пересечь довольно широкое пространство, где нет никакой опоры.
Никто, никакое чудо ему не поможет: все должен сделать сам. Крик Дэла перешел в тонкий, пронзающий душу визг.
