– Ну и насколько он глубок?
Подвоха Дэл никак не ожидал – он наивно полагал, что Брум проявляет к нему искренний, без задней мысли, интерес.
– Сэр, это мое самое глубокое увлечение, даже, наверное, дело всей жизни, – признался он.
– Поня-я-ятно…
Откинувшись на спинку кресла, директор задрал ноги на край стола – типичная поза вечно загруженного делами начальника, решившего слегка расслабиться. Серьезное усталое лицо, манжеты, выглядывающие из рукавов пиджака, очки в строгой роговой оправе и даже собака, мирно дремавшая у кресла, – все прекрасно соответствовало этому образу.
– Так, значит, это – дело всей твоей жизни? Ты действительно намереваешься пойти по этой, гм.., несколько необычной стезе?
– Да, это моя мечта, – заверил его Дэл. – И кое-чему я уже научился.
– Не сомневаюсь, – улыбнулся Брум. – Расскажи-ка мне подробнее, что ты думаешь о так называемой магии: ну, о фокусах и тому подобном.
– О, – возбужденно заговорил польщенный Дэл, – это нечто гораздо большее, нежели фокусы. Конечно, магия – это и развлечение, и игра, однако… – он замялся, подбирая слова, – прежде всего, я бы сказал, это совершенно особое мировоззрение, образ мыслей и образ жизни.
– Что ж, теперь я в самом деле вижу, что это для тебя серьезно. – Брум, опустив ноги, сдвинул листок Дэла на край стола. – Скажи, тебе нравится у нас в школе? Неприятностей никаких не было за это время?
– Очень нравится, – заверил его Дэл. – Хотя, конечно, кое-какие неприятности были.
– Касательно того малосимпатичного прозвища, да?
– Ну, – замялся Дэл, – в общем-то да, сэр.
– Я могу придумать кое-что более для тебя подходящее.
Не ожидавший подвоха Дэл простодушно поинтересовался:
– Что, сэр?
– Вор. Трус. Подлец. Надеюсь, теперь тебе все ясно?
С этого момента и начался собственно допрос, проходивший по уже знакомому сценарию.
Глава 6
УРОК ЭКОНОМИКИ
Когда отец Тома вынужден был сократить работу наполовину, затем – на две трети, Том снова увидел грифа. К тому времени Хартли Фланаген потерял сорок фунтов веса. Хотя он и не бросил свою юридическую службу и даже занятия в Клубе легкой атлетики, его все больше приводили в уныние растущие мешки под глазами и старые костюмы, висевшие теперь на нем будто на вешалке. Очень скоро, тоскливо размышлял он, сил у него достанет лишь на дорогу из дома в больницу, хорошо еще, если и обратно…
С наступлением зимы футбольные тренировки на свежем воздухе временно уступили место занятиям баскетболом в зале. Том резко переменился: куда только девались его прежние энергия и оптимизм? В учебе он тоже сильно сдал. Теперь он страшился решительно всего: боялся, что провалит экзамены, что у него поедет крыша, что его вышибут из баскетбольной команды, но более всего он боялся за отца. Никогда еще он не ощущал дыхание смерти так близко, как теперь. Что будет с ним, если отец умрет, если он вообще останется без отца? Когда он задумывался об этом – а такое теперь бывало то и дело, – перед глазами вставала знакомая картина: темная, покрытая мраком долина, так и дышащая угрозой.
'Да', – сказал ему гриф.
В клекоте птицы он теперь не только разбирал слова, но и понимал их смысл. Гриф говорил ему:
'Да, все правильно. Темная долина, полная опасностей. Это то, что тебя ожидает. Но, мальчик мой, чего же ты хотел?
Остаться навсегда ребенком ?'
Нет, но…
'Да, именно на это ты надеялся'.
Что ж, ты прав…
Гриф понимающе кивнул. Том видел его все в той же пустыне, где солнце стояло в зените и не было теней.
'А знаешь, что с тобой произойдет, когда ты попадешь в эту долину?'
Ответа не было: ужас, парализовавший Тома, казалось, забрался ему под кожу.
'Понятно что, мой мальчик: ты погибнешь. Без поддержки и защиты ты погибнешь'.
Том краем глаза заметил, как дочиста обглоданный скелет, бывший когда-то его отцом, повернулся и вперил в него взгляд незрячих глазниц.
'Теперь, мальчик мой, я – твой отец, твоя поддержка и защита. Я, а также все, что вокруг тебя в этой долине'.
Сковавший его ужас вызвал теперь дрожь по всему телу.
Гриф приблизился, не отводя от него сверкающих, все понимающих глаз.
