хотелось бы.
Они уже отметили, что округ Патчин возвел здоровье в культ. По Фэртитэйл-лейн целый день пробегали любители бега трусцой, а магазины и овощные лавки были заполнены людьми, вернувшимися с теннисных матчей. Местная аптека была забита всевозможными сортами сигарет, но покупал их только он.
Конечно, это был культурный шок. Когда Лаура отправилась в продуктовый магазин, забитый покупателями в теннисных костюмах, она не нашла там мяса. На завтрак предлагались сладкие кукурузные хлопья, а незнакомые люди обращались к приезжим с ошеломляющей прямотой.
– Моя сестра умерла, – сказала Лауре какая-то женщина, покупающая замороженный йогурт, – просто упала и умерла, а ее муж, уж конечно, за всю жизнь пальцем не пошевелил.
– Какой позор! – подыграла ей Лаура.
Люди вроде того бегуна-викинга глядели прямо в глаза и улыбались, демонстрируя превосходные белые зубы. Они выглядели как жители киношного городка. В их радостном, возбужденном взгляде читались доброжелательность и заинтересованность.
Ко всему этому они со временем привыкнут – ведь это все мелочи, – потому что должны привыкнуть. Первые дни в Америке оказались шоком именно потому, что первоначально Альби ожидали, что они в любом уголке страны будут чувствовать себя как дома. Теперь они ожидали совсем другого, и это другое полностью зависело от них.
Этим вечером Альби рано отправились в постель. И пока Ричард читал вслух 'Мадам Бовари', оба они время от времени оказывали друг другу знаки внимания, демонстрируя привязанность и заботу. Иногда Лаура улыбалась самой себе, когда ребенок шевелился – он начал шевелиться лишь недавно. Сегодня вечером ребенок особенно разбушевался, и она хотела, чтобы Ричард почувствовал, как тот бьет ножками. Он так и заснул, положив руку на ее округлый живот.
Иногда ночью ему снилось, что он опять участвует в сериале 'Папа с тобой'.
Но ему было не десять лет, а тридцать шесть. Он говорил коронную фразу. На смуглом лице Билли Бентли, тоже взрослого, сияла улыбка.
– Не сегодня, дорогие, – говорила Рут Бранден, входя в кадр из кухонной двери. – Разве вы не помните? Сегодня произошло чудовищное убийство. На улице делается что-то ужасное. Я не могу готовить пирожные с такой тяжестью на душе.
– Конечно, мама, – говорил он. – Теперь я вспоминаю.
Нет, пирожные – это неудачная мысль.
– Бу-бу-бу! – сказал Билли Бентли. – Вокруг ходит большой страшный убийца, и он охотится за тобой!
Эпизод про убийцу? Нет, это что-то не то. Спонсоры никогда бы не позволили…
– Он собирается прятаться в шкафу! – усмехнулся Билли Бентли. – Дверь медленно заскрипит, и он как выпрыгнет – и прямо на тебя, малыш!
– Хватит, Дэвид, – сказала Рут Бранден. – Это нехорошо.
– Папа сегодня слегка припозднится, – сказал Билли. – Ему нужна небольшая встряска. Доктор Фрайдгуд как раз дал ему таблеточку.
– Я не позволю тебе говорить об отце в таком тоне, – сказала Рут Бранден, все еще оставаясь в первоначальной роли.
Наконец Ричард заметил, что передачу никто не снимает. Они обедали в маленькой столовой, и вокруг не было ни операторов, ни ассистентов.
– Эй, мама, – сказал он.
– Я хочу, чтобы вы пошли спать, – сказала Рут. – И закройте двери. Проверьте, чтобы окна тоже были закрыты.
– Это же не…
– Идите наверх! – закричала Рут Бранден, и лицо ее на миг исказилось. – Убирайтесь и заприте двери.
Комната была как комната, с четырьмя стенами, но откуда-то взялась камера, которая все это записывала.
– Сцена два, – сказал голос. – Смена кадра.
Он уже был в спальне и переодет в пижаму на ночь. Это была правильная спальня, и он был правильным Спарки Джеймсоном, потому что ему было десять лет. К шкафу прислонилась пара лыж. Рядом валялась теннисная ракетка в чехле на молнии – весь его ребячий хлам. Он дотронулся до лица, пробежал ладонями по волосам. Да. Все верно.
Он помнил, что написано в сценарии: Спарки подходит к окну, встревоженно озирается, потом оборачивается к Дэвиду. Ричард подошел к окну. Он помнил этот вид: задворки студии, груды хлама во дворе. Он взглянул, но увидел не студию, а улицу, траву и соседский сад. В лунном свете фонари маршировали по Мапль-лейн, улице, которой никогда не существовало. Проехал 'шевроле', его фары осветили мерцающую тьму.
Он обернулся, во рту было сухо.
– Эй! – сказал он.
СПАРКИ: 'Эй'.
Лаура спала на водяной кровати, волосы рассыпались по подушке. Радом лежал Билли Бентли и усмехался ему, лицо было едва различимо в темноте. Ричард знал, что под простыней тело Билли было обнажено.
– Бу-бу-бу! – голосом злодея сказал Билли. – Кто-то гонится за тобой.
Входная дверь хлопает.
Кто-то хлопнул входной дверью.
ДЭВИД: 'Думаю, теперь он тут, братишка'.
– Думаю, теперь он тут, братишка, – сказал Дэвид. – Ты уверен, что запер двери?
Ричард потрясение смотрел на Билли Бентли, лежащего в постели с Лаурой. Они были расслабленны, как бывает после занятий любовью. Лаура дышала легко, чуть приоткрыв великолепно очерченные губы.
– Черт, до чего же отличную бабу ты притащил сюда, – сказал Билли, и Ричард, в свои десять лет, чувствовал себя бессильным перед этим взрослым мужчиной. – Одна из тех женщин, у которых все на месте, понимаешь?
Костистой рукой, которая в темной комнате казалась черной, Билли провел по затянутому в батист плечу Лауры.
– Но, если ты не против, я скажу, что у тебя возникла маленькая проблема, Спарки. Ты не запер дверь.
– Дверь?
– Дверь в ванную, Спарки. Кто-то к нам пожаловал.
Ричард слышал, как нечто громко топает по лестнице.
Что-то тяжелое рухнуло, раздался звук битого стекла и фарфора. Закричала Рут Бранден. Потом раздался тяжелый лязгающий звук – звук топора, несколько раз врезавшегося в дерево. Рут еще раз вскрикнула, последовал очередной тяжкий удар, и крики резко оборвались.
– Лучше спрячь куда-нибудь свою задницу, – сказал Билли.
Внизу кто-то кричал.
Ричард подошел к двери и запер ее на засов.
Дверь в спальню скрипнула.
Кто-то тряс запертую на засов дверь. Тот человек с другой стороны постучался, потом еще раз.
– Спарки? Эй, Спарки! Пусти меня, а?
Это был выразительный голос Картера Олдфилда, но звучал он грубо, словно говоривший задыхался.
– Я же платил за этот дом, это мой дом. Пусти меня, ты, маленький ублюдок! – Говоривший был пьян, Ричард уже слышал подобное мычание.
– Уходи, – сказал он, а Билли Бентли хихикал, лежа в постели.
– Не командуй, – проорал Картер Олдфилд. – Я хочу немного заняться тобой.
