– Что ваши люди обнаружили в его доме? – спросил Тим. – Фотографии Калиндара?
– Фотографии, статьи, газетные вырезки, даже одежду, как у Калиндара… Одна из комнат вообще смахивает на музей Калиндара.
– Это не подошьешь к делу в качестве обвинения, – выпалил Филип.
– Обвинение не проблема, – спокойно продолжил Полхаус. – Мы нашли фотографии мальчиков в состоянии наркотического опьянения, фотографии связанных мальчиков и фотографии мальчиков явно мертвых. Ллойд-Джонс не предполагал, что его дом может подвергнуться обыску. Он хранил бумажники жертв, наручные часы, одежду.
– Вы нашли одежду Марка? – спросил Филип.
– Пока мы еще не проводили опознание вещей, – ответил Полхаус. – Но в скором времени обязательно сделаем это. Однако фотографии и одежда – это еще не все. У Ронни аудиоаппаратура потрясающего качества и, как он и говорил, тысячи компакт-дисков. А рядом с проигрывателем лежали диски, которые он записывал на своем лэптопе, подключив к нему камеру. Этакое домашнее видео. Я просмотрел один: там снято, как мальчики умоляют сохранить им жизнь.
– Он их всех убивал в доме на Олд-Пойнт-Харбор? – спросил Тим.
– Да, в прекрасном и уединенном месте.
– Но это не дает ответа на вопрос, почему он так встревожился, услышав, что нам известен владелец дома Калиндара.
– Вот именно, – сказал Полхаус. – Я хочу отправиться туда и хорошенько все осмотреть. Если обещаете хорошо себя вести, я захвачу с собой и вас. Просто не мешайте мне и ничего не трогайте, договорились?
– Прямо сейчас? – спросил Тим. – А что, почему бы и нет.
– Да вы шутите… – обронил Филип.
– Вас я тоже приглашаю, мистер Андерхилл, на тех же условиях.
– Но это просто смешно.
– Воля ваша, – пожал плечами сержант. – Поезжайте домой. Если будут новости – ваш брат может привезти вас туда попозже.
– Филип? – Тим взглянул на брата.
– Делайте что хотите, – уже покидая комнату, бросил Филип.
Эта поездка с сержантом Полхаусом на Мичиган-стрит была самой странной в моей жизни. Яд Ллойд-Джонса еще не выветрился до конца, и мне все чудилось, будто несет нас загадочная машина размером не больше ручной тележки и мы с Полхаусом, как пара карликов, с грохотом несемся по подземному туннелю. Ронни заставил меня ощутить себя угнетенным, заторможенным, вывалянным в грязи. Наверное, так можно распознать зло: оно делает людей оскверненными и подавленными. Филип действовал на меня почти так же, хотя теперь я отчетливее, чем прежде, видел в нем бестолкового маленького мальчишку, парализованного жестокостью отца.
Полхаус подъехал к дому, мы выбрались из машины и обошли дом сзади. Я подумал, что Хилльярд, наверное, сейчас наблюдает со своего диванчика за каждым нашим шагом, и едва ли не ощущал, как его глаза сверлят мою спину.
Как и Марк, мы вошли через заднюю дверь. Я не ощутил ничего из того, что чувствовал Марк, первый раз оказавшись в доме Калиндара, и это почти разочаровало меня. Я был готов встретить прикосновения липкой паутины, жуткое зловоние и отторгающее силовое поле. Однако единственное, что произошло, – мы с сержантом вошли в пустую кухню.
– Ронни проводил здесь не так уж много времени, – сказал Полхаус. – Он говорил, что хотел напугать мальчишек, да? Вот только интересно зачем?
– Может, не хотел, чтобы они здесь что-то увидели? – предположил я.
– Именно так я и думаю.
– Но Марк облазал весь дом, – сказал я ему. – И не нашел ничего, кроме того, что оставил Калиндар.
– Значит, мы пойдем и поглядим, что оставил Калиндар, – сказал Полхаус.
В отличие от мальчиков мы начали с пристроенной комнаты и ложа, которое Марк называл «кроватью великана».
– Бог ты мой… – проговорил Полхаус.
– У Калиндара была дочь. Он всем рассказал, что у жены случился выкидыш, и прятал ребенка в пристройке. Когда ей было три или четыре года, она попыталась сбежать. Он соорудил эту комнату и сколотил эту кровать, где издевался над девочкой.
– Откуда такие сведения? Не было никакой дочери.
– Официально не было. Но она существовала.
– И даже мы ничего не знали о его дочке? Верится с трудом.
– Если хотите послушать об этом, поговорите с человеком по имени Омар Хилльярд. Он живет в доме напротив с пятьдесят пятого года.
Полхаус с любопытством взглянул на меня:
– Пожалуй, поговорю. – Он потыкал в ремни шариковой ручкой.
Марк и «Люси Кливленд» вдруг встали у меня перед глазами: здесь они нашли друг друга и связали свои жизни, чтобы победить воспоминания о ее мучениях или же достичь некой туманной, но спасительной цели.
«То, что ты не в силах изменить, ты порой в состоянии принять как есть, как-то так», – поймал я себя на мысли.
Мы обошли каждый дюйм строения. Я увидел, где именно Марк обнаружил фотоальбом; я увидел дыру в штукатурке, которую он пробил ломиком; как и он, я прошел по темным потайным коридорам и лестницам, спрятанным меж стен. На пыльном полу гостиной я увидел следы ног Марка и Джимбо – и еще чьи-то, скорее всего Ронни Ллойд-Джонса. Мне также показалось, я увидел едва заметные следы маленьких босых ступней Люси Кливленд.
Сержанта Полхауса поразили потайные проходы. Все это было ему в новинку. Диковинные особенности, которые Калиндар добавил своему дому, не фигурировали ни в одном документе его уголовного дела, потому что первым их открыл Марк.
В подвале – настоящей норе – старая угольная печь, ровесница дома, соседствовала с масляным котлом, установленным примерно в пятидесятых. Дымоход для старой и новой систем отопления был общим.
Здесь находились желоб и металлический «операционный стол», которые Марк описал Джимбо, пустые корзины с крышками и чемодан, битком набитый женскими волосами, – наследие безумия Джозефа Калиндара.
– Вот что вдохновляло Ронни, – сказал я.
Полхаус кивнул. Он осторожно двигался вокруг печки, вглядываясь в пятна на полу и стараясь на них не наступать. Я наблюдал за тем, как он нагнулся над почерневшим потеком крови, будто ожидая, что тот заговорит. Закончив осмотр пятен, сержант выпрямился, обошел старую печь, остановился перед ней и распахнул тяжелую дверцу. Из кармана пиджака он достал фонарик размером с шариковую ручку и посветил в топку.
– Довольно чисто, – сказал он.
Я подумал, что сейчас он действует как должностное лицо. С трудом я попытался подыграть ему:
– А разве Калиндар сжигал в печке кого-то из своих жертв?
– Он это делал.
Полхаус резко захлопнул дверцу и начал странный танец на цыпочках средь застарелых пятен крови. Он направил луч миниатюрного фонарика на пол, и когда узкий пучок света падал на пятна, они наливались багровым, словно пылали изнутри.
– Никак не думал, что пятна крови тридцатилетней давности могут быть такого цвета, – обронил я.
