— Первый приз? — вещает Джордж. — ЕДИНСТВЕННЫЙ шанс для вас или кого-то из ваших лучших друзей стать бэтбоем или бэтгерл[24] на всех играх с Цинциннати. ЕДИНСТВЕННЫЙ шанс получить биту с автографом Ричи Секссона, кусок ДЕРЕВА, в который упрятана МОЛНИЯ! Не говоря уже о пятидесяти местах около первой базы, рядом со мной, Джорджем Рэтбаном, выездным колледжем бейсбольных знаний округа Каули. НО ЗАЧЕМ Я ВАМ ВСЕ ЭТО ГОВОРЮ? Если вы не отправили открытку, то уже опоздали. Дело закрыто, игра закончена, застегивайте молнию на ширинке! О, я знаю, почему вспомнил об этом — чтобы вы в следующую пятницу настроились на мою волну в надежде услышать, как я называю в прямом эфире ВАШУ ФАМИЛИЮ!
Тай стонет. Шансов услышать свою фамилию у него практически нет. А если остались, то благодарить за это можно только отца. В бэтбои его особо не тянет. Невелика радость бегать в тяжелой амуниции «Пивоваров» перед забитыми до отказа трибунами «Миллер-парк». Но вот стать обладателем биты с автографом Ричи Секссона, куска дерева с молнией внутри… здорово, не так ли?
Тайлер скатывается с кровати, нюхает подмышки футболки, которую носил днем раньше, бросает на стул, берет из ящика комода другую. Отец иногда спрашивает его, чего он ставит будильник на столь ранний час, все-таки летние каникулы, и Тайлер никак не может убедить его: в жизни важен каждый день, особенно те, что наполнены теплом, солнечным светом и беззаботностью. У него в голове словно звучит тихий голос, внушающий, что нельзя терять ни минуты, потому что время коротко.
Следующая фраза Джорджа Рэтбана смахивает с Тайлера последние остатки сна, совсем как ведро холодной воды.
— Эй, жители Каули, хотите поговорить о Рыбаке?
Тайлер замирает, уже в футболке, с кроссовкой в руках, странный, неприятный холодок бежит по его спине, потом рукам. Рыбак. Какой-то псих, убивающий детей… и поедающий их? Да, он слышал эти разговоры, от ребят постарше на бейсбольном поле и в Центре развлечений Френч-Лэндинга, но кто мог пойти на такое? Людоедство, это же надо!
Джордж вдруг понижает голос:
— А теперь я поделюсь с вами маленькой тайной, поэтому внимательно слушайте дядю Джорджа. — Тайлер сидит на кровати, внимательно слушает, как его и просили. Так странно, что Джордж Рэтбан коснулся темы, столь далекой от спорта, но Тайлер ему доверяет. Разве два года назад Джордж не предсказал, что «Милуокские крепыши» как минимум войдут в восьмерку лучших, тогда как все утверждали, что они вылетят из плей-офф на первом этапе. Да, предсказал. Дело закрыто, игра сделана, застегивай молнию на ширинке.
Голос Джорджа становится еще тише, падает до шепота.
— Настоящий Рыбак, мальчики и девочки, Альберт Фиш, мертв уже добрых семьдесят шесть лет, и, насколько мне известно, никогда не заходил западнее Нью-Джерси. Более того, он, должно быть, болел за ЧЕРТОВЫХ ЯНКИ![25] ПОЭТОМУ РАССЛАБЬСЯ, ОКРУГ КАУЛИ! ПРОСТО УСПОКОЙСЯ!
Тайлер расслабляется, улыбается, начинает надевать кроссовки. Успокоиться — это правильно. День только начался, солнце яркое, да, мама в последнее время немного ку-ку, но у нее это пройдет.
На этой оптимистичной ноте мы и отбываем, погостили и будя, как сказал бы Джордж Рэтбан. А раз уж мы вспомнили о Джордже, вездесущем утреннем голосе округа Каули, почему бы нам не поискать его? Не самая плохая идея. Реализуем ее незамедлительно.
Глава 3
Мы вылетаем из окна Тайлера, оставляем за собой Либертивилль, по диагонали держим курс на юго-запад, не парим, а быстро машем крылышками, потому что летим по делу. Направляемся к отблеску лучей утреннего солнца на поверхности Отца вод, к самой большой в мире шестибаночной упаковке.
Между ней и находящейся в ведомстве округа дорогой Оо (мы можем называть ее Нейлхауз-роуд, потому что уже практически стали почетными горожанами Френч-Лэндинга) высится радиобашня, сигнальный маяк на вершине сейчас не виден в ярком свете июльского дня. Вдыхаем ароматы травы, деревьев, согревающейся земли, но по мере приближения к башне их перебивает дрожжевой запах пива.
Рядом с радиобашней, в промышленной зоне, занимающей восточную часть Пенинсула-драйв, стоит небольшое, сложенное из блоков здание. К нему примыкает автостоянка, где едва хватает места для полудюжины автомобилей и разъездного минивэна, старенького «форд эконолайн», выкрашенного в розовый цвет. Когда вторая половина дня начнет переходить в вечер, длинные тени резервуаров с пивом лягут на щит, установленный на лужайке против стоянки, потом на здание и, наконец, на стоянку. На щите надпись: «KDCU-AM — ВАШ ГОЛОС В ОКРУГЕ КАУЛИ». Поперек — другая, нанесенная розовым, почти в тон минивэну, спреем: «Трои любет Марианн! Да!»
Чуть позже Хоуви Соул, член У-команды, так называют себя сотрудники радиостанции, сотрет ее, возможно, во время передачи Раша Лимбо, которая принимается на спутниковую антенну и полностью автоматизирована, но пока она красуется на щите, говоря нам о том, как проявляется любовь в одноэтажной Америке. Видите, мы все-таки нашли и что-то хорошее.
Аккурат в момент нашего прибытия из боковой двери здания радиостанции выходит худощавый мужчина в «докерсах»[26] цвета хаки, белой рубашке из египетского хлопка, застегнутой на все пуговицы, без галстука, и в темно-бордовых подтяжках (они такие же тонкие, эти подтяжки, как и он сам, и слишком модные, чтобы называть их помочами; помочи — это вульгарная часть мужского туалета, их могут носить только такие люди, как Шустрик Макстон и Сонни Хартфилд из похоронного бюро). На голове этого серебряноволосого мужчины очень крутая соломенная «федора», старинная, но прекрасно сохранившаяся. Большие «авиационные» солнцезащитные очки закрывают глаза. Он останавливается возле газона, слева от двери, под громкоговорителем, из которого доносится прогноз погоды на текущий день: на KDCU идет выпуск местных новостей. Далее — последняя информация с Чикагской биржи сельскохозяйственной продукции, а потому за микрофон мужчине садиться только через десять минут.
Мы с растущим недоумением наблюдаем, как он достает пачку сигарет «Американ спирите», прикуривает от золотой зажигалки. Конечно же, этот мужчина в подтяжках, «докерсах» и «федоре» не может быть Джорджем Рэтбаном. Мысленно мы нарисовали себе совсем другого Джорджа, никоим образом не похожего на этого. Мы вообразили мужчину с огромным животом, нависающим над ремнем клетчатых брюк (жареные колбаски, они свое берут), кирпично-красным лицом (а за это уже спасибо пиву, не говоря об истошных криках у микрофона) и мощной шеей (в иной таким голосовым связкам просто не уместиться). Воображаемый нами, да и всем округом Каули, Джордж Рэтбан — пучеглазый, широкозадый, с растрепанными волосами, с кожаными легкими. Если он курит, то, конечно, сигары, ездит на «шевроле», голосует за республиканцев и в любой момент может стать жертвой сердечного приступа. Язык у него без костей, предрассудков — выше крыши, да еще повышенный холестерин.
Этот мужчина — не тот мужчина. Этот двигается с грациозностью танцора. Этот — ледяной чай в жаркий день, хладнокровный, как король пик.
Ларчик открывается просто. Дело в том, что Джорджа Рэтбана не существует вовсе. Он — хобби, выдумка, всего лишь один из ликов этого худощавого мужчины. Сотрудникам KDCU известно его настоящее имя, и они считают себя участниками разыгрываемого спектакля (один из его атрибутов — фирменная фраза насчет слепого), но, право, не знают и половины того, что связано с этим человеком. Если говорить точно, знают только треть, — потому что мужчина в «докерсах» и соломенной «федоре» на самом деле объединяет в себе четырех людей.
В любом случае Джордж Рэтбан — спаситель KDCU, последней еще живой станции диапазона AM на рынке, захваченном эфэмовскими[27] хищниками. Пять дней в неделю он ведет утреннюю передачу, которая пользуется бешеной популярностью, а следовательно, привлекает спонсоров. Поэтому У-команда души в нем не чает.
Над его головой громкоговоритель выплевывает: «…нет никаких ниточек, согласно словам
