— Я так понимаю, это значит «нет»?
К его изумлению, старик покачал головой.
— Ну отчего же, заходи. Хотя это и неразумно с моей стороны. Ты вроде бы все-таки человек, хотя наверняка перережешь мне глотку, как только я отвернусь.
И он побрел в глубь хижины, пожав плечами с равнодушием фаталиста.
— Уверяю, у меня и в мыслях нет ничего подобного, — сказал Халли, торопливо вбежав в хижину и захлопнув за собой дверь. — Я тебе очень признателен за доброту. Как у тебя тут хорошо! — добавил он, вглядываясь в темноту и видя грязный пол, кизяки, тлеющие в очаге, тощий соломенный тюфяк и трехногий столик, приткнутый для устойчивости в угол.
— Жалкая лачуга, только и всего. Это и слепому видно!
Старик махнул рукой.
— Садись куда хочешь, только не на тюфяк, там я сяду. Если увидишь, как по стене или по полу ползет что-то размером с мышь, сразу дави. Вши тут у меня очень жирные.
Халли опасливо сел в наименее неприглядном углу хижины, постаравшись пристроиться поближе к огню, а старик принялся помешивать в черном котелке, висящем над огнем. В хижине было тепло, даже душно; глаза щипало от кизячного дыма. Под ногами начали собираться лужицы.
— А можно, я куртку и башмаки к огню повешу?
— Можно-то можно, только смотри, если вздумаешь раздеться догола, я тебя так и выставлю на улицу! На ужин у нас свекольная похлебка с окороком. Если я, конечно, сумею нарезать этот треклятый окорок: он висит на крюке уже несколько месяцев и затвердел, что троввова шкура. У тебя-то небось с собой еды ни крошки? — осведомился старик, пристально глядя на мешок Халли.
— У меня с собой хлеб и вино, я охотно поделюсь, — сказал мальчик, стряхивая с ног башмаки.
— Да ну? Вино? — Хозяин заметно оживился. Он засуетился, доставая из каких-то щелей миски, чарки и ложки и непрерывно приговаривая себе под нос: — Вино? Вино — это хорошо!
Содержимое котелка забулькало, по комнате поплыл густой, сытный запах. Висевшая у огня куртка Халли исходила паром. Он снова повеселел: именно так и должен завершаться дневной поход — тепло, уют, сытный ужин и даже, наверное, приятная беседа…
— Ты, наверное, арендатор Рюрикссонов? — любезно осведомился он.
Старик замер, насупившись. Потом сплюнул в огонь, чуть-чуть промахнувшись мимо котелка.
— Рюрикссонов? Я что, похож на слюнявого придурка? А может, у меня на руках шесть перепончатых пальцев? Ну уж нет! Что нет, то нет! Я с этой породой ничего общего не имею!
Халли был застигнут врасплох.
— Извини. Я это сказал только потому, что ведь твоя ла… твой дом, он к северу от дороги. Так ты, значит, арендатор Свейнссонов?
Старик закатил глаза и снова сплюнул в огонь. Плевок зашипел.
— Свейнссонов?! Да как ты смеешь, мальчишка! Эти намного хуже Рюрикссонов! Скаредные, жестокие, развратные мерзавцы! Я слышал, что их бабы кормят грудью поросят, чисто из удовольствия, а что касается мужчин…
Халли топнул по полу ногой в чулке.
— Да ты что! Да я сам Свейнссон!
Старик уставился на него.
— Какой же ты Свейнссон? У тебя и хвоста нет.
— Хвоста у меня нет, но я из Дома Свейна!
— Я-то думал, ты из дальних верховий, у них там жизнь тяжелая, и дети часто рождаются карликами.
— Ну, видно, оба мы ошиблись в своих предположениях, — сухо сказал Халли. — А что, похлебка еще не готова?
Старик хмыкнул.
— Ты, помнится, что-то говорил насчет вина?
В угрюмом, натянутом молчании похлебка была разлита по мискам, вино — по чаркам. Халли окунул кусок зачерствевшего хлеба в похлебку и обнаружил, что она очень вкусная. Старик тем временем снял со стропила подвешенный к нему корявый предмет сомнительного происхождения. Это и был окорок. Старик принялся кромсать его обломком ржавой тяпки. Он возился с ним несколько минут, без особого успеха.
Халли не выдержал:
— У тебя нож тупой. Давай я, у меня есть получше.
Он сунул руку под безрукавку, достал из-за пояса отцовский нож и без труда принялся резать мясо. При виде ножа глаза старика расширились. Он жадно следил за тем, как мелькает острое лезвие.
Наконец хозяин словно очнулся от забытья и воскликнул:
— Стой, стой! Мне этого окорока должно хватить еще на несколько месяцев! Давай сюда.
Он схватил окорок и сунул его на место, не переставая бросать завистливые взгляды на нож, что лежал на коленях у Халли.
Халли посмотрел на лохмотья старика, на грязную, неуютную хижину… И, повинуясь внезапному порыву, предложил:
— Слушай, если хочешь, возьми этот нож себе. Ну, то есть в уплату за ночлег и похлебку.
Он небрежно вручил нож старику; тот схватил его дрожащей рукой, глаза у него недоверчиво округлились. Он взглянул на нож, на Халли, снова на нож…
— Ну и ну, — сказал он, — вот так удача! Да еще и вино!
После этого, да еще когда оба хлебнули вина, отношения между ними наладились. Они представились друг другу. Старика звали Снорри, у него не было ни семьи, ни родичей. Это он выращивал свеклу на полях, что тянулись между рекой и дорогой, и жил тем, что продавал свеклу проезжим.
— Давным-давно, — рассказывал он, — Дома Свейна и Рюрика сильно враждовали из-за этих пограничных земель. Здесь произошло много битв и убийств — через полмили увидишь погребальные холмы, — и обе семьи творили немало жестокостей, однако верх взять так никто и не сумел. В конце концов они договорились, что приграничные земли будут ничьи. Я еще юнцом пришел сюда из земель Кетиля, увидел пустые поля и стал их возделывать.
Халли озадаченно нахмурился, глядя на него поверх чарки.
— Жестокостей? Свейнссоны? Что за чушь! Наш Дом благородный и мирный!
— Ну я же говорю, давно это было. — Снорри вытер свою миску куском хлебной корки. — Быть может, с тех пор ваши обычаи — и другие особенности — переменились…
Он прищурился и заглянул за спину Халли.
— Вроде как сидеть тебе ничего не мешает…
— Да нет у меня хвоста, честное слово! Так ты тут совсем один живешь? А не одиноко тебе жить вот так, не принадлежа ни к одному Дому?
Старик хмыкнул.
— Опасно, конечно, одному-то жить, но я в состоянии уберечь себя от опасностей! К примеру, еще и шести дней не прошло, как меня чуть не затоптали трое всадников, что пронеслись по дороге. Пришлось мне броситься в сторону, чтобы спастись от копыт!
Халли резко выпрямился. Его оскалившиеся зубы сверкнули в свете очага.
— Ах вот как? И что же было дальше?
— Ну что дальше, что дальше! Полетел я кубарем, упал в чертополох, исцарапался весь, да еще в таких местах, которые недавним знакомым не показывают… — Снорри сердито отхлебнул вина. — Откровенно говоря, даже странно, что ты спрашиваешь.
— Да нет, я про всадников.
— А что всадники-то? Двое мужиков и молодой парень, в цветах Хаконссонов, а больше я тебе про них ничего сказать не могу.
Взгляд старика сделался пристальным.
— А чего это ты ими так интересуешься?
Халли ответил напрямик:
— Я обратил внимание, что ты бранил и мой Дом, и Дом Рюрикссонов, а про Дом Хакона худого слова
