В отличие от большинства разбойников Иона был вполне равнодушен к золоту. Возможно, это происходило потому, что никогда прежде выкормыш скомороха Недельки не держал в руках золотых монет. Чаще всего ему перепадали медяки, а еще чаще — просто объедки, огрызки хлеба, миска жидкой похлебки или кусок мяса на кости. В доме у Флора и на службе у Севастьяна Иона также не много видел денег.
Отсутствие привычки сыграло определенную роль. Кроме того, Иона знал, что деньги опасны. Как опасно оружие, если доверить его неопытным рукам. Требуется определенный навык обращения с богатством, навык, которого Иона не имел.
Самый этот замок в лесной чаще, который привлек к себе отряд разбойников и заманил их внутрь, вызывал у Ионы некоторое подозрение. Сперва оно было совсем слабым, но когда он обнаружил эти сундуки на телегах — странно, почему их не нашли остальные, ведь они тоже бродили по двору? — смутные сомнения превратились в уверенность.
«Нехорошее место, — думал Иона, — нужно забирать отсюда господина Глебова и эту девчонку, Урсулу, пока все мы не сгинули в болоте».
Он посмотрел на свою ладонь и медленно сомкнул над ней пальцы. Рука до сих пор ощущала прикосновение золотых кругляшков. Они были теплыми и какими-то особенно ласковыми, так и льнули к коже, как будто хотели прилипнуть навеки.
— Нет уж! — сказал Иона. — Я-то знаю, как это бывает!
Он, конечно, не мог такого знать из личного опыта. Но о неправедном богатстве рассказывают много разных историй. Не могут же все эти истории оказаться чистой выдумкой!
Поэтому Иона и решил не только не говорить о найденном золоте остальным, но даже прикасаться к нему себе заповедал.
Однако едва он захотел отойти от сундуков и присоединиться к прочим за столами, как понял, что не в силах сделать ни шага в сторону.
Он снова и снова отодвигался от телег, дергал себя за волосы, лупил себя кулаком по макушке — все тщетно. Ноги не хотели повиноваться и сами собой приводили его обратно к телеге.
Иона заглянул в себя и не без удивления осознал, что ему, в принципе, даже не страшно. Любопытно — более точное слово. И еще в происходящем он ощущал некий вызов. Сможет ли он, Иона, противиться той силе, что притягивает его к сундукам с золотом и властно требует, чтобы он снова открыл крышку и прикоснулся к соблазнительно гладким золотым кругляшкам?
— Шалишь, брат, — сказал Иона сундуку, не в силах оторвать от него взор. — Я не стану брать твое золото.
«Но поглядеть-то еще разок можно, — подумал Иона рассеянно и покосился в сторону: не следят ли за мим? — Я ведь не буду брать. Даже трогать не стану. Один взгляд — и все».
Он подкрался к сундукам поближе и на всякий случай осенил их крестом. В тот же миг ему почудилось, что на него смотрит Севастьян. Иона поднял глаза, чтобы попросить барина спуститься и постоять рядом, когда он будет поднимать крышку, но Севастьян уже исчез и взгляд его погас.
Иона коснулся дерева. Оно оказалось на сей раз холодным, точно камень. И таким же тяжелым. Напрягая все силы, Иона все же откинул крышку. И схватился ладонями за рот, чтобы не вскрикнуть от испуга.
В сундуке никакого золота не было и в помине. Утопая в ворохе истлевших тканей, некогда дорогих, а теперь слипшихся и сгнивших, лежал труп. Волосы липли к голому черепу, зубы скалились в странной ухмылке. «Может, он здесь и лежал, — подумал Иона тупо, — просто мне хотелось найти деньги, я и увидел деньги. Ткань-то золотая, вон как блестит шитье…»
Он задвинул крышку, поднял с земли камешек и нацарапал сверху крестик.
Ветер пролетел над двором, задел волосы Ионы, но тот не заметил этого. Ко второму сундуку он приближаться не решился.
Теперь ему было легче. Он даже смог отойти от телеги. Но в трапезную не пошел, а вместо того поднялся по лестнице в ту комнату, где Севастьяна посетило странное видение, и там устроился спать.
Иона сам не понимал, с чего его так потянуло в сон. День еще не кончился, вечер только начинался, небо чуть поблекло, но до заката оставалось не менее часа. И все же веки у Ионы сделались тяжелыми, и он не смог противиться сну.
Он постелил на полу свой плащ, улегся сверху, скорчился, съежился, подсунул под щеку ладонь и почти мгновенно провалился в небытие.
Спал он так крепко, что не заметил, как к нему подобралась Урсула, как она устроилась рядышком и прикорнула у него под рукой, точно кошка.
Прочие солдаты продолжали поглощать яства и разговаривать. Голоса звучали все громче, все резче, истории рассказывались все более непристойные. Всех охватило непонятное веселье. Только Севастьяну делалось тяжелее с каждой минутой. Он ощущал какую-то глубокую неправильность происходящего. Но поделиться сомнениями было не с кем, поэтому Глебов оставался с отрядом и зорко следил за каждым человеком.
— Где Иона? — спросил Глебов внезапно.
Сидящий рядом с ним смуглый гибкий Чурила замер, не донеся кубок до рта.
— Иона? — переспросил он. — Кто такой Иона? Что-то я не припоминаю… — Он приподнялся на скамье и громко крикнул остальным: — Ребята! Кто-нибудь из вас помнит человека по имени Иона?
Разговоры приутихли. Затем на Севастьяна и Чурилу уставились удивленные лица.
— О ком это вы? — спросил их Иван Рябина. — Иона-пророк, что ли? У нас рассказывали, что его проглотил кит.
— Мой Иона, — сказал Севастьян, — парень, что со мной был. Слуга мой, оруженосец. Друг мой лучший… Где он?
— Не было такого! — убежденно сказал Иван Рябина.
Остальные закивали и замахали руками.
Севастьян перевел взгляд на Урсулу, но маленькая девушка только моргала и выглядела очень жалобно, как будто от нее потребовали чего-то невозможного. И хотела бы услужить добрым господам, но не в силах.
— Урсула! — подозвал ее Севастьян.
Она тотчас встала с места и подбежала к нему, запрокинув лицо.
Севастьян заглянул в ее ясные светлые глаза.
— Урсула, и ты не помнишь человека по имени Иона? — наклонившись к ней, тихо спросил Севастьян. — Неужели ты успела его забыть?
Она подумала немного. Потом выражение ее лица начало изменяться, на нем проступила какая-то новая мысль. Румянец чуть коснулся бледных щек девушки.
— Иона, — прошептала она. — Я его найду!
Севастьян хотел попросить ее, чтобы она была осторожна. Он даже хотел встать и пойти вместе с ней, смутно подумав о том, что опасно, наверное, такой крохе в одиночку обследовать чужой замок.
Но все эти мысли двигались в голове очень медленно и не успевали стать делами — расточались по пути, как будто были сотканы из тумана, готового развеяться при малейшем дуновении ветерка.
Урсула выбралась из трапезной.
— Иона, — прошептала она себе под нос, и ей показалось, что это имя вспыхивает, точно путеводный огонек. Она потянулась за этим огоньком и, медленно, с трудом, одолевая высокие ступени, поднялась на несколько этажей выше.
Несколько раз она останавливалась, цепляясь тонкими пальчиками за стену.
Ей показалось, что поблизости кто-то есть. И этот кто-то следит за ней широко раскрытыми, испуганными глазами.
Урсула прижалась к стене и очень осторожно повернула голову навстречу чужому взгляду. Она беззвучно ахнула, когда увидела высоченного человека, вооруженного пищалью. Очень странной пищалью, целиком металлической, с узким стволом. Она никогда не видела такого оружия. Впрочем, на своем веку Урсула повидала еще очень мало. Но что-то в очертаниях пищали было невероятно чужим. Девушка не сомневалась, что и ее спутники удивились бы такой вещи.
