огромными глазами, обведенными темными кругами. Даже веснушки как-то поблекли. Энни привела себя в порядок и чуть пощипала кожу, чтобы щеки хоть немного порозовели. Наконец она решила, что вполне может показаться Крису на глаза. Когда она вылезла из палатки, Крис только взглянул на ее лицо и без слов вручил ей кружку кофе. Энни обхватила ее руками, пытаясь согреть ледяные ладони, и мелкими глотками стала пить обжигающий напиток.
— Сколько нам осталось до озера?
— Почти пятнадцать миль.
Энни взглянула на встающее солнце.
— Осталось всего несколько часов, — сказала она, не отрывая взгляда от багровой кромки пылающего диска. — Туристы уже будут там?
— Надеюсь, что да.
— А я надеюсь, что мы очень скоро выберемся из этой пустыни.
— А я-то уж грешным делом решил, что ты получаешь удовольствие от наших приключений.
— Удовольствие было бы полным, если бы это путешествие было не пешее.
— Как твоя нога?
— Все в порядке, уже не болит.
— Дай я сам посмотрю.
Не дожидаясь согласия Энни, Крис стащил с ее ноги ботинок и осмотрел ступню. Энни смотрела на Криса, который в свою очередь сосредоточенно разглядывал результаты своего лечения.
— Ну как? — нервно спросила она, решив, что осмотр безосновательно затянулся.
— Опухоль уменьшилась. Больно? — Он надавил на ранку.
— Нет, — солгала Энни.
— Хорошо, сейчас выступим, но если нога заболит, то сразу же скажи мне об этом.
Он сменил повязку, и Энни обулась.
Крис приступил к ежедневному ритуалу свертывания палатки, Энни собрала и упаковала посуду. Она находилась в подвешенном состоянии, которому не могла дать определения. И вдруг ее как молнией пронзило — влечение! Вот что это! Чувство, делающее многих игрушками в руках судьбы, чувство, которое она считала чем-то не очень достойным, а себя, счастливо избавленным от него, захватило ее!
— Энни!
Она едва не подпрыгнула, испуганно воззрившись на Криса.
— Да что с тобой? Ты слышала хоть слово из того, что я тебе сейчас говорил?
— Прости, нет. — Энни почувствовала, что на щеках выступили пунцовые пятна.
— Ты с утра витаешь в облаках…
О Боже, дай мне сил не выдать себя! — взмолилась Энни.
— Со мной все в порядке, не считая того, что я почти не спала и поэтому сегодня буду немножко не в себе. Но ты не обращай внимания…
— Весьма впечатляющее сообщение, — проворчал Крис.
Он взвалил свой рюкзак на плечи и зашагал вперед. Энни почему-то медлила, оглядывая брошенное место стоянки. Она чувствовала смятение, словно ее душе стало тесно в телесной оболочке. Энни глубоко вдохнула прохладный воздух, но тяжесть от этого не пропала.
— Энни, что ты там застряла?! — раздраженно крикнул Крис, и Энни заспешила за ним. Уже почти догнав его, она неожиданно споткнулась и налетела на его спину. Резко развернувшись, Крис окончательно сбил ее рюкзаком. Энни вскрикнула, а Крис выругался. Скинув рюкзак, он помог ей подняться.
— Извини, я была неловкой, — пробормотала она, потирая ушибленную ногу.
— С тобой все в порядке?
— Да, все хорошо.
Крис сначала сжал губы, потом раздраженно выдохнул.
— Зачем ты лжешь, Энни? С тобой явно не все в порядке. В чем причина?
— Ни в чем.
— Тогда постарайся больше не задерживать нас.
— Как скажете, босс.
Крис злился. Наверное, мысленно он уже был там, в лагере туристов, и смаковал долгожданное освобождение от своего «балласта» — Энни. Он игнорировал ее как женщину, и это ощущение собственной бесполости в его глазах и неинтересности этому непонятному мужчине только больше притягивало Энни к Крису. Вот и пойми загадочную женскую душу. Наверняка подсознательно она видит его суровым покорителем пустыни, слишком занятым и озабоченным своими серьезными мужскими проблемами, чтобы обращать внимание на какую-то козявку с ее причудами и капризами. Эта загадочность и недоступность и делает его привлекательным в глазах Энни. А если отбросить сантименты и разобрать Криса по «косточкам», то окажется, что ничего в нем и нет особенного… Энни пристально посмотрела на Криса, оценивая свои возможности по части «разбирания по косточкам».
Нет, слабовата я, со вздохом призналась она себе, слишком предвзято отношусь к нему, да и обстановка обязывает. Что ни говори, а он мой спаситель. Попробуй в такой ситуации быть объективной. Это пройдет, как только мы вернемся.
Разумом Энни это понимала, но сердце продолжало ныть. Избавиться от наваждения могло помочь только одно — мысленное обращение к насущным потребностям. Энни изо всех сил начала представлять, что она первым делом сделает, когда вернется в лоно цивилизации. Сначала примет ванну. Горячую, с огромным количеством душистой пены, потом съест не менее дюжины блинчиков с апельсиновым джемом, а потом… На этом ее фантазия неожиданно истощилась, а перед глазами всплыла картинка прощания с Крисом — неизбежность, которая ждет ее по возвращении. Энни даже чертыхнулась, хотя ругалась она очень редко. Ничего не получается.
Тогда она стала смотреть по сторонам, пытаясь заставить заработать воображение в противоположном направлении. И поразилась, как изменился окружающий ландшафт. Из-за своей усталости и переживаний она все упустила и совсем не заметила таких разительных перемен! Здесь почти не было растительности, лишь правильные песчаные гряды кирпичного цвета простирались вперед, насколько хватало глаз. Восходящее солнце добавляло интенсивности красному, и казалось, что песок пылает. Никогда не стихающий ветер тоненькой струйкой пылающего песчаного пламени переметал песок, терпеливо строя новую гряду… Оглядевшись, Энни заметила бледный диск полной Луны, нависший у горизонта. Луна отправлялась на покой, не выдержав конкуренции с великолепным светилом. Энни даже не поняла, как фотоаппарат оказался в ее руках, она жаждала немедленно запечатлеть эту красоту. Крис, заметив ее увлеченность, тоже остановился, терпеливо ожидая пока она закончит съемку. Энни фотографировала «пылающую» поземку, подернутый бледно-голубой вуалью диск заходящей луны, кустик чахлой растительности, уместившийся, как в чаше, в углублении песка… Ее объектив уперся в Криса, и Энни замерла, опустив «никон». Сердце ее ускорило свой бег, тоненькая жилка на виске бешено запульсировала: Энни просто не могла оторвать от него глаз.
Лицо Криса казалось суровым, словно высеченным из мрамора, подсвеченного красными песками. Его красота гармонировала с окружающей природой, в нем было внутреннее сопереживание окружающей пустыне, ее величию и беспредельности. Он принадлежал ей, он был сын песков. Энни, зачарованная этими фантазиями, уже не отдавала себе отчета, как далеко они ее завели, она углубилась в это созерцание. И вдруг весь этот пейзаж показался каким-то неземным, видением другой планеты, где одинокий воин, повелитель пустыни, оглядывает безбрежный волнующий песчаный океан. Крис, полностью погруженный в себя, казался прекрасной статуей в отсвечивающей красноте кирпичных песков. Рука Энни, будто сама, поднесла «никон» к глазам, и она успела сделать несколько кадров, прежде чем Крис вернулся из своего мира, шевельнулся, и волшебное мгновение испарилось.
— Зачем ты это сделала? — повернувшись, спросил он.
— Пейзаж показался мне необычным… Смотри!.. — Энни отвлекла его внимание, показывая на завихрившийся маленьким смерчем песок. — Это же торнадо в миниатюре, а я думала, что они бывают только у нас…
Энни, успев сделать несколько кадров «торнадо», не обратила внимания на скользнувшую по лицу Криса озабоченность. Пленка закончилась неожиданно быстро, и Энни, опустив «никон», застыла,
