– Только что Коул выглядел самым настоящим психом!
– Вот именно! – победно воскликнул Дик. – Это говорит о том, что он к тебе не равнодушен.
– Нет, – Микаэла вздохнула, – это говорит только о том, что он психически неуравновешенный тип. А меня не интересуют психически неуравновешенные типы. Кроме того, я человек городской и терпеть не могу деревню! У меня интересная работа и куча друзей и поклонников!
– Тогда что ты делаешь здесь?
– У меня отпуск!
– Городской человек, который ненавидит деревню, проводит отпуск, который иначе как каторгой и не назовешь, в этой самой деревне. Ну не странно ли?
Ответа у Микаэлы не было, так что она просто закатила глаза.
На следующий день Коул неожиданно появился на кухне, когда Дик и Микаэла завтракали. Рука Микаэлы так задрожала, что она едва не расплескала чай. Дик же, казалось, был доволен всем на свете.
– Присоединяйтесь, мистер Рассел.
– Спасибо, но я… Спасибо, – Коул уселся за стол, хотя мгновение назад Микаэла была уверена, что он откажется.
– Чай, кофе? – поинтересовался Дик тоном радушного хозяина.
– Кофе.
– Одну минуту, босс.
Дик засуетился вокруг кофеварки. Микаэла хранила стойкое молчание, как разведчик, попавший в лапы противника.
– Вот, пожалуйста. – Дик поставил перед Коулом чашку кофе. – Кажется, мне уже пора.
– То есть как? Куда ты собрался? – всполошилась Микаэла, забыв об обете молчания.
– Забыл тебе сказать, что Мэри-Энн просила ее встретить в аэропорту. Так что мне пора. Да, мистер Рассел, не упустите шанса попробовать блинчики, что испекла Микаэла. Она замечательно готовит – пальчики оближешь!
Коул проводил мальчишку жалостливым взглядом. В его памяти была еще жива сковорода с жареной резиной! Если уж Дик поет хвалебную песнь кулинарному таланту мисс Престон, значит, бедняга за свою жизнь ничего вкуснее черствой корки не едал!
Микаэла тоже провожала Дика взглядом. Жалобным. Дик совсем забыл, что своих на поле боя не бросают. И кроме того – что она сегодня будет делать? Одна. Целый день. В пустом доме!
– Мистер Рассел, у вас не найдется для меня какая-нибудь несложная работа? – выпалила она.
– У вас своих дел нет? – буркнул он.
– О, ремонт почти закончен, и я…
– Если ремонт закончен, найдите себе другое занятие!
– Может быть, посоветуете что-нибудь?
– Я?!
– Поскольку вы управляющий на этом ранчо, то должны все знать. Вы всем распоряжаетесь, следите за порядком, устанавливаете правила… Значит, можете мне что-нибудь посоветовать, не так ли?
Ох, будь его воля, Микаэле несдобровать! Он положил бы ее поперек колена и как следует отшлепал… или зацеловал до полусмерти.
– Мистер Рассел?
– Посадите огород… Займитесь разведением кур! – отрывисто сказал он.
Кур? Микаэла почти с ужасом воззрилась на него. Он вообще с ума сошел?!
– Я ничего не знаю про огород и уж тем более ничего не смыслю в куроводстве.
– В птицеводстве! – поправил он. – Так я и думал. На этом ранчо вы самый бесполезный человек, мисс Престон, и у меня нет для вас подходящей работы.
Увидев ее расстроенное лицо, Коул испытал невыносимые муки совести. И тут же разозлился на себя. Микаэле в свою очередь стало так обидно, что из глаз едва не брызнули слезы.
– Кажется, я придумала себе занятие! – сдерживаясь из последних сил, сказала она. – Я буду принимать участие в управлении ранчо!
– Но ведь вы ничего не смыслите в этом!
– А вы тогда на что? Вы, мистер Рассел, устроите мне небольшую стажировку, так сказать, без отрыва от производства. А уж потом…
– Потом? – просипел он, и Микаэла живо изобразила озабоченность.
– Ну что вы, мистер Рассел? Не нужно так волноваться, в вашем возрасте это вредно… – ворковала она, как заправская сиделка у постели престарелого брюзги. – Может подняться давление, и все такое, а там и до инфаркта недалеко… Я же не говорю, что это случится сразу. Думаю, две-три недели в вашем обществе – и я буду разбираться в этом не хуже вас. Конечно, поскольку у вас гораздо больше опыта, я буду позволять вам делать некоторые поправки и уточнения. Которые я, скорее всего, одобрю…
– Черта с два! – тихо и яростно сказал он, и Микаэла поёжилась. – Занимайтесь там своими занавесками. Если хотите знать, вам запрещено соваться в мои дела. И это особо оговорено в моем контракте!
– Неужели? – удивилась Микаэла, широко распахнув глаза. – Каждый раз я узнаю что-то новенькое об условиях вашего контракта.
– Все очень просто. Вы занимаетесь домом. Я – делами ранчо! Все! Точка! – Он рубанул ребром ладони воздух, как бы закрепляя тем самым свои слова.
– Мне очень трудно настаивать… – начала Микаэла, но не успел Коул перевести дух, как она принялась добивать его: – Когда вы ведете себя подобным образом! Но, кажется, я знаю, в чем дело!
– Знаете? – подозрительно осведомился он.
– Вы либо шовинист, либо… просто не любите женщин в силу своей природы. Но вы ни в коем случае не комплексуйте! Меня уже ничем не удивишь! Я очень демократичная и все понимающая.
Пока она тараторила, Коул смотрел на нее, хлопая глазами. Он даже не сразу понял, о чем она говорит. А потом у него в голове наступило просветление. Микаэла это сразу заметила.
– Что за бред! – заревел он, как раненый гиппопотам.
От новой вибрационной атаки дом в очередной раз сотрясся до основания. Задрожали стены, потолок и, кажется, сама Микаэла! Звуковые волны – это вам не фунт изюму. Физика – вообще страшная вещь!
Микаэла всего лишь хотела немного позлить его, но, кажется, немного перестаралась. Уж такого эффекта она точно не ожидала! Коул уставился на нее с таким выражением, что ей стало не по себе.
– Что? – пискнула она, поспешно вскакивая и трубя паническое отступление.
– И ты еще спрашиваешь? – Он медленно поднялся и двинулся к ней с тяжеловесностью и неумолимостью носорога, разглядевшего противника.
Микаэла уперлась спиной в стену и завороженно наблюдала приближение носорога… Или это был мамонт?!
– Я тебе сейчас покажу, интересуюсь я женщинами или нет, – свирепо пообещал Коул, и у Микаэлы скрутило низ живота. Конечно, от страха!
– Не надо, – быстро сказала она. – Я вам верю на слово и немедленно признаю ошибочность своих суждений. Я даже могу извиниться. Честное слово!
– Слишком поздно!
– Ну тогда, если уж действительно поздно, я скажу все, что думаю! – Микаэла почувствовала себя человеком, которому нечего терять. Все, что в ней успело накопиться, забурлило и потребовало немедленного выхода. И с отчаянием обреченного она бросилась в наступление: – Я считаю, что вы отвратительно себя ведете! Вы грубый и невоспитанный! Закосневший самодур! Но при этом вы трусливы, как мышь. Вы ищете легкие пути и избегаете любых сложностей. И боитесь ответственности! Я даже уверена, что вы бросаете своих подружек сразу, как только они намекают на что-то более серьезное, чем постельные утехи!
От такой наглости он сначала окаменел, а потом рванулся вперед. Однако его заминка оказалась фатальной, и добыча ускользнула. Микаэла сама от себя не ожидала такого проворства! Она стрелой взлетела на второй этаж и бросилась в свою комнату. Коул оказался наверху секундой позже, и дверь ее комнаты захлопнулась прямо перед его носом. Он разочарованно хлопнул по ней ладонью.
