складывалось, что работать с Егоровым предстояло именно Фомину.
«Это тебе высокая честь и доверие, — сказал Налетов, — полезная практика и отличная перспектива на будущее… в случае удачных действий».
Первый их разговор состоялся в кабинете начальника следственного отдела, отданном в распоряжение Егорова. Фомин подробно рассказывал обо всем с самого начала, со звонка из универмага и своего там появления. Егоров слушал с иронической улыбкой, заставлявшей Фомина сбиваться и путаться. Затем небрежно пролистал принесенную Фоминым папку, уже вполне пухлую, и задумчиво побарабанил пальцами по столу.
— Что же мне с вами делать, а?
Именно такой дурацкий вопрос Фомину когда-то задавали в школе. И он понуро молчал. Хотя прекрасно знал, что полагается делать с учеником, не выучившим урока. Влепить двойку и отпустить на место.
Вспомнив школу, Фомин упрямо набычился и ничего не ответил Егорову на один из древнейших воспитательных вопросов. Не дал втянуть себя в невыгодную игру. «Спокойно, Фомин. Не лезь в пузырь. Ты на службе…»
Егоров продолжал все в том же задумчивом воспитательном тоне:
— Не густо тут у вас… Собака след потеряла. На витринах уйма покупательниц пальчиками отметилась, на сейфе — никаких отпечатков. Пила и портативный газорез, которыми орудовали преступники, вами все еще не обнаружены… Ну и как бы вы стали действовать дальше, если бы вам довелось возглавить следствие?
— Я бы… — Фомин запнулся. При таком отношении со стороны Егорова что ни скажи — все окажется чепухой.
Но служба есть служба. Фомин отбросил свои личные переживания и четко доложил возможный, с его точки зрения, план действий.
Значит, так. Проверить продавщиц ювелирного отдела, их родню и знакомых. То же и по овощному магазину. Особое внимание обратить на эпизод с разбитой бочкой. Кто-то мог это сделать с умыслом, чтобы вывести из строя Джульбарса. Затем потребуется проверить всех, кто у милиции на примете: где они были в ночь с субботы на воскресенье. Участковые обойдут владельцев газорезов: не украден ли у кого аппарат, нет ли следов недавней работы. Ну и за девчонками непременно надо понаблюдать. Кольцо там или цепочка, кулончик могут у кого-то объявиться…
Егоров уже не улыбался иронически. Слушал и одобрительно кивал, ни разу не перебил.
«Ничего, мы еще сработаемся!» — радовался Фомин.
Увы… Одобрительные кивки относились не к Фомину. Егоров выражал одобрение самому себе за проницательность. С первой минуты знакомства с Фоминым он ожидал, что услышит именно такой стандартный план действий.
— Типичная районная узость взгляда… — Егоров побарабанил пальцами по врученной ему папке с материалами по универмагу. — По-вашему, преступление совершили некие лица из местных, и золото они похитили, чтобы дарить подружкам кольца и кулончики… Должен вас огорчить. Универмаг ограбили гастролеры. Видна опытная рука. На долю местных выпадает только пособничество, наводка. Кто-то у вас здесь знал, как устроены подвалы, какие ходы и выходы. Кто-то из торговых работников, нынешних или бывших. Впрочем, это мог быть и не работник торговли. И не обязательно искать среди тех, кто сейчас живет в Путятине. Наиболее вероятно, что ограбление универмага замышлялось где-то в колонии. Придется поднять старые дела, установить, где отбывают наказание местные жители. Один из ваших земляков выболтал опытному рецидивисту тайну подвалов. Или продал — это будет ближе к истине…
У Фомина захватило дух. Он уже видел, как мотается по всей стране с особо важным заданием.
Но из дальнейших речей Егорова стало ясно, что ничего серьезного и ответственного Фомину не поручат. Его дело — поиски местного значения. Допрос жителей, проверка владельцев газорезов.
Историю с бочкой Егоров считал чистой случайностью. Однако почему бы и это не проверить.
Егоров потрудился над старыми делами и вскоре отбыл из Путятина, даже не поинтересовавшись, удалось ли Фомину найти хоть какие-нибудь зацепки.
У Фомина, по правде сказать, успехов пока не было. Допросы родни и знакомых продавщиц ювелирного отдела ничего не дали. Надежды, что бочка с огурцами выведет на след, не оправдались. Бочку катили две продавщицы. Почтенный пенсионер, бывший мастер прядильного цеха, вполне естественно возмутился, что женщины надрываются над такой непомерной тяжестью, и потребовал, чтобы ему дали что-нибудь вроде рычага. Продавщицы принесли из подсобки стальной лом, которым зимой скалывают лед со ступенек. Пенсионер подсунул лом под бочку, чуть приподнял эту махину, и тут-то она и сорвалась.
«Но даже если я ничего не нашел, — обиженно думал Фомин, — все равно Егоров должен был перед отъездом пригласить меня, выслушать».
Фомин не собирался выкладывать свои обиды начальству. Многоопытный Налетов и сам все понял. Потому-то Фомин и получил нежданно-негаданно приказ отдохнуть в субботу и развеяться, чтобы потом взяться за дело со свежими силами.
К тому же Петр Петрович считал, что в сложившейся ситуации, когда весь город взбудоражен ограблением универмага, Фомин обязан держать под строжайшим присмотром своего общественного помощника, склонного проявлять чрезмерную самостоятельность. Давая Фомину совет отправиться по грибы вместе с Киселевым, Петр Петрович не сказал напрямик, что надо прощупать, нет ли у самозваного детектива каких-нибудь опасных намерений. Все образуется само собой: Киселев во время совместной прогулки непременно заговорит про ограбление века и уж тут-то Фомин проведет разъяснительную работу.
Фомин думал со злорадством: «А может, не стоит мешать Киселю? Хочет сунуться в дело об ограблении универмага — тем лучше!»
Ему представилась дивная картина. Егоров стучит кулаком на Киселя: «Да вы кто такой!» Кисель сначала держится с амбицией, толкует Егорову про свои оригинальные методы, но тот покажет ему, как соваться не в свое дело, отучит навсегда.
Увы, эту милую сердцу сцену пришлось тут же выбросить и уничтожить. Потому что от Егорова будет взбучка не только Киселю. Влетит — и куда сильней! — Фомину. И Налетову тоже. Как могли допустить существование самозваного частного детектива под боком у городского управления внутренних дел!
— Вот что, Кисель! — Фомин старался говорить мягко и в то же время с официальной строгостью. — Ты мне сейчас дашь слово. Поклянешься. Никакого вмешательства в расследование кражи из универмага. Никакой самодеятельности. Понял? Кражу расследуем не мы…
В ответ Фомин услышал легкий смешок.
— Я знаю. У нас в Путятине побывал некто из областного управления… Об этом, Фома, знает весь город… Что же касается меня, то я бы охотно померялся силами с профессионалом. Я ведь тоже становлюсь профессионалом, но по-прежнему не подвержен шаблону. Только творчески, только собственными оригинальными методами — вот мой девиз…
Фомин понял, что никакой клятвы он от Киселя не дождется. Даже простого честного слова.
«Еще одна забота на мою голову! — уныло размышлял Фомин. — Придется чем-то его занять, отвлечь каким-то поручением… Но каким?…»
Фомин принялся перебирать в памяти мелкие происшествия, случившиеся за недавнее время. Ни одно из них не годилось. Потому что именно из пустяков Кисель умудряется сочинить что-нибудь сложное и запутанное.
«Никаких мелочей ему доверять нельзя, — сказал себе Фомин. — Но и ничего крупного, упаси бог! — добавил он, спохватившись. — С крупным Кисель такого натворит — век не расхлебаешь. Тогда что же остается? Не мелкое, не крупное и такое, чтобы Кисель увлекся и влез по уши…»
— Не мелкое и не крупное… — вслух произнес Фомин.
— Ты о чем? — полюбопытствовал Володя.
Фомин напустил на себя таинственность.
— Да так… Есть одно дело…
Заявление пенсионера Смирнова! Вот что можно подсунуть Киселю. Дело в самый раз. Не крупное, но и мелким не назовешь. Совершенно дурацкое дело. Полная белиберда и собачья чушь. И вполне во вкусе
