обслуживающие местную больницу. Большая часть больничного персонала либо совсем юные девы, либо опытные разведенки. Одним словом, розарий. Но нравы там царят суровые, с кондачка не ворвешься, дамы сюда прибыли, чтобы найти суженого-ряженого, и без подобной «карамели» дальше порога не пустят. А уж если войдешь, то сможешь только одну осчастливить. Дисциплина прежде всего, настоящий матриархат, а не трамвайно-троллейбусное общежитие.
Едва женское общежитие осталось позади, как подполковник без всякого перехода приступил к делу.
— В общем, так, Кирилл, ознакомился я с личными делами и выбрал тебя для особой миссии.
— Какой еще миссии? — сразу всполошился Марков.
— Мы хоть и милиционеры, но работа здесь специфическая, отличная от той, что в Союзе. В основном МВД здесь борется с бандитизмом и разбоями, но с учетом военного времени и на этой войне тебе предстоит заменить меня. Объясняю сразу и популярно: твоя группа будет работать с царандоем, их дело расследовать уже совершенные преступления, а твоя задача работать на опережение.
— Это как?
— Об этом позже, — отрубил подполковник. — Вернее, все по порядку. Официально считается, что в Даши-Мусс расположен десантно-штурмовой батальон, на самом деле здесь всего одна рота охраны и разведрота. Впрочем, разведчиков обычно здесь не больше взвода, их ротный сюда отправляет на отдых, пока сам гоняется за «духами». И штаба здесь нет, все руководство батальона вместе с комендантским и хозяйственными взводами находятся во второй роте, которая занимает господствующую высоту в тридцати километрах от города. А из всего начальства здесь только один особист. — Гончаров указал на небольшое одноэтажное здание, возле которого томился автоматчик в обвислой панаме.
— Роман Иванович у себя? — по-свойски поинтересовался он у бойца.
— У себя, — вовсе не по-военному ответил автоматчик, из чего Марков сделал вывод, что подполковник здесь довольно частый гость. Если вообще гость.
В тесном коридоре стояла смертельная духота. Прямо на входе в глаза бросался щит с нарисованными на красном фоне белой краской советским солдатом и афганским дехканином, над которыми золотом было выведено: «Интернациональная помощь братьям». По периметру весь щит был обклеен фотографиями солдат, которые особенно активно помогали местным жителям налаживать мирную жизнь. Тут же висел запыленный «Боевой листок» месячной давности.
В дальнем углу коридора за столом сидел боец с повязкой «Дежурный по штабу». Гончаров кивнул ему как старому знакомому и постучал в ближайшую дверь. Услышав в ответ: «Войдите», толкнул дверь от себя и первым шагнул внутрь.
Помещение оказалось небольшим, прямоугольной формы, отчего напоминало узкий пенал. В центре комнаты стоял Т-образной формы стол, скособоченный, допотопного вида шкаф, отливающий желтоватым лаком, массивный сейф, на котором чудом удерживался маленький квадратный холодильник. На торцевой стене из скромной рамки сурово глядел на вошедших Феликс Дзержинский.
«Ну да, это сразу демонстрирует, кто в доме хозяин», — отметил про себя Кирилл.
Под портретом сидел мужчина лет сорока пяти, с открытым лицом, большими серыми глазами и крупным греческим носом. Рядом навытяжку стоял молодой парень чуть выше среднего роста, с широкими плечами и выгоревшими до белизны светлыми волосами. Мужчины были одеты в полевую форму и бело- синие десантные тельняшки. На погонах сидящего Кирилл рассмотрел по одной темно-зеленой звезде, у стоящего рядом по три маленьких.
— Здравию желаю, Роман Иванович, — весело поздоровался Гончаров. — Вот, привел знакомиться со своей заменой. Прошу любить и жаловать, капитан Марков.
— Значит, отмучился, Сергеич? — приподнимаясь над столом, проговорил майор.
— Да нет, — усмехаясь, покачал головой подполковник. — Остался еще дембельский аккорд. Нужно же парня ввести в курс дела для эффективной работы.
— Без этого никак, — согласился особист и без всякого перехода обратился к гостю: — Ну, давай знакомиться. Коллега, Евтушенко Роман Иванович, можно проще — Иванович.
— Кирилл Марков, — пожимая руку, сдержанно представился капитан.
— А это командир роты охраны старший лейтенант Кочетов, — майор указал на своего собеседника.
— Григорий, — просто сказал молодой офицер, рукопожатие у него было крепким, как у всякого привыкшего к физическим нагрузкам. На груди старшего лейтенанта Марков увидел нашивку за тяжелое ранение.
— В общем, так, Гриша, ты своим забиякам передай: если они не прекратят бодаться, я лично каждому из них ежа в жопу заряжу. Так что до дембеля будут в раскорячку ходить.
По тону Евтушенко чувствовалось, что он не бросается словами, а говорит как настоящий хозяин положения. И после сделанного предупреждения обязательно наступит время репрессий.
— Предупрежу, Роман Иванович, — пряча улыбку в уголках рта, кивнул ротный и непроизвольно поправил кобуру на ремне. — И со своей стороны на неделю запрягу их на кухню, пусть по очереди казаны драят.
— Вот и ладушки, — на прощание произнес особист и дружелюбно похлопал старлея на плечу. Десантник на прощание кивнул милиционерам и, неслышно ступая, вышел из кабинета.
— Присаживайтесь, — Евтушенко указал на свободные стулья. — Будем знакомиться поближе. Так сказать, расставим точки над «ё» и определим приоритеты будущей оперативной работы.
Майор на мгновение задумался, потом, растягивая слова, добавил:
— Хотя на сухую такие вещи не особо воспринимаются, да и за приезд неплохо бы проставиться, а, капитан?
— Побойся бога, Иванович, — за Кирилла поспешно ответил Гончаров. — Они же сюда не из дома попадают, а после учебки. Если что и захватили с собой, то, естественно, уже давно употребили. А я еще и чемоданы не собрал, вот как получу от начальства «добро» на возвращение в родные пенаты, так сразу же проставлюсь. Ты же знаешь, за мной не заржавеет.
— Знаю, знаю, — как от назойливой мухи отмахнулся от него особист. — Ладно, поскребем у себя по сусекам.
Открыв ящик стола, он вытащил три граненых стакана, половинку черного хлеба, из холодильника достал кружок копченой колбасы, небольшой квадрат соленого сала и армейскую фляжку.
Пока майор «скреб по сусекам», подполковник Гончаров из нагрудного кармана извлек кнопочный нож зоновской работы и, щелкнув блеснувшим лезвием, стал проворно нарезать хлеб, пластовать сало, колбасу, выкладывая «деликатесы» на большую щербатую тарелку, которая, как пришелец из других миров, выпорхнула из служебного сейфа.
— А это золотой запас, — хозяин кабинета с важным видом опустил на стол литровую банку, где сквозь стекло можно было разглядеть ярко-красные помидоры, дольки сладкого болгарского перца, кольца репчатого лука и кусочки стеблей сельдерея. — Маманя с оказией передала, настоящие, квашеные, а не государственный маринад, — с гордостью сообщил Евтушенко. Надавив большим пальцем в центр крышки, почти неуловимым движением сорвал ее с горловины.
Гончаров, который не один раз становился свидетелем этого аттракциона, только усмехнулся и негромко произнес:
— У советских своя гордость, на буржуев смотрят свысока.
— А то, — широко осклабился особист. Отвернув пробку с фляжки, разлил поровну прозрачную жидкость по стаканам, стенки которых тут же покрылись испариной. — Прошу прощения, что не угощаю казенкой, но наша «Чапаевка» ничуть не хуже. К тому же семьдесят градусов как-никак.
— А что значит «Чапаевка»? — не понял Кирилл.
— Да есть тут у нас абориген, Василий Иванович, креагенщик. Обслуживает холодильные установки больницы, морга, столовой. Руки золотые, плюс доступ к необходимым узлам. Вот и соорудил себе самогонный аппарат. Главное то, что тут многие гонят, но вот добиться такого качества никто не смог, — подробно пояснил Гончаров.
— Ладно, хватит греть напиток, — поднимая свой стакан, поторопил офицеров особист. — Давайте выпьем за плодотворное сотрудничество.
