отправить тебя в Москву со всеми документами?
Федоров мгновенно вспомнил разговор в поезде с полковником-чекистом за несколько часов до того последнего боя.
– Кто его знает, – недоуменно пожал плечами разведчик. – На войне – не на гулянке, может, кто и пожаловался на меня.
– Вряд ли, – задумчиво произнес капитан. – Если бы что серьезное, повезли бы под конвоем. А в депеше черным по белому написано: «Направить с документами». Вот твои документы. – Особист подвинул папку. —Деньги получишь в финчасти, сегодня вечером борт на Москву, место тебе забронировано. На «Чкаловском» тебя встретят наши товарищи, ну и, как говорится, ни пуха ни пера.
– К черту, —усмехнулся разведчик.
Допрос длился уже четыре часа. Сидящий напротив крутолобый майор все это время задавал одни и те же вопросы. Виктор сперва отвечал, как мог, потом замолчал. Но его допрашивающий продолжал задавать вопросы.
Савченко, уйдя в себя, пытался, что называется, прокачать случившееся. Когда на него напали «забулдыги», он счел это приветом от кого угодно. От чеченцев или братков, когда-то «крышевавших» ныне почивший в бозе банк «Глобал Инвест», поэтому он и дрался с ними отчаянно. А вот появление омоновцев выбило его из колеи. Все происходящее дальше он видел, будто во сне.
Полный двор милиции, репортеров, толпа зевак. Его с закованными за спиной руками ставят на ноги, чьи-то сильные руки пробегают по спортивному костюму, лезут в карман и извлекают оттуда связку ключей. Потом громкий голос прямо на ухо проорал:
– Давайте двух понятых и следователя с ордером на обыск.
После этого его подняли наверх, в квартире во время обыска поставили в глухом углу под охраной двух автоматчиков из ОМОНа. Следователь фиксировал результаты обыска, который проводили оперативники. Кроме остатка денег, выданных Донцовым, и документов на имя Брагина, найти больше ничего не удалось.
Виктор, стоя в своем углу, слушал доносившиеся до него реплики оперов.
– А Борисыч сомневался, что он киллер. Все говорил, пацан какой-то.
– Ага, пацан, – вторил другой. – Слона Юрченко у нас не могли завалить пять человек, пять оперов. А этот пацан сделал его с двух ударов. Врач сказал, неделю на голову компрессы ставить.
– Коляну, кажись, пару ребер сломал и зашиб позвоночник.
Дослушать о других увечьях оперативников, полученных в результате героического захвата, Виктору не дали. Спустили вниз и, засунув в «обезьянник» самого обычного милицейского «уазика», отвезли в РУБОП, где, сняв наручники, заодно отобрали шнурки и ремень и бросили в одиночку КПЗ.
Лежа на жестких тюремных нарах, Виктор силился понять, что же все-таки происходит, за что его арестовали.
Утром его провели в кабинет для допросов, где за потертым письменным столом его ожидал крутолобый мужик с квадратной челюстью и суровым взглядом карателя преступной среды.
– Доброе утро, – как можно мягче поздоровался крутолобый, но глаза его оставались холодными и злыми. – Я начальник РУБОПа майор Курилов Сергей Борисович. Вы, судя по паспорту, Брагин Виктор Петрович, восьмидесятого года рождения, уроженец города Тирасполя Молдавской ССР, а ныне самопровозглашенной Приднестровской республики. Так?
Виктор кивнул, в документах, выданных ему Донцовым, все именно так и было записано. Выдержав небольшую паузу, он спросил:
– За что меня арестовали?
– Ну, вначале только задерживают.
– С понятыми и ордером на обыск?
– А если я вам скажу, что за нападение на сотрудников РУБОПа при выполнении ими служебного задания? Так подойдет? – Глаза майора провокаторски сузились.
– Нет, – покачал головой Савченко. – Ваши люди имитировали пьянствующих бомжей, при этом первые полезли в драку. Я, как всякий законопослушный гражданин, был вынужден защищаться, не превысив при этом мер допустимой самообороны. А когда на моем пути оказался боец ОМОНа в форме, я покорно лег на землю, не оказывая сопротивления.
– Попробовал бы. Он тут же тебя пристрелил бы на хер, и вся недолга, – буркнул Курилов, потом заговорил обычным механическим голосом: – С юридической точки ты подкован неплохо, поэтому будем говорить о вещах серьезных, а не пересказывать страшилки и пугалки. Владимир Шарипов, это имя говорит тебе о чем-то?
– Минутку. – Савченко изобразил на лице задумчивость, потом радостно улыбнулся. – Главный герой из фильма «Место встречи изменить нельзя». Правильно?
– Нет, – вскипел майор, на мгновение утратив свое хладнокровие. – Это вор в законе Сурогат, пытавшийся объединить в одну организацию все московские бригады и, естественно, возглавить их. Но три года назад снайпер из дома напротив сделал ему в башке сквозняк, чтобы дурные мысли там не задерживались раз и навсегда. Знаешь такого?
– Нет, —твердо ответил Виктор.
– Банкир Коровин получил пулю в затылок, когда выходил от любовницы. Знаешь такого?
– Откуда?
– Игорь Усачев, вор в законе Цыпа. Разрывная пуля в глаз.
– Нет, – покачал головой Савченко. Весь этот разговор давно перестал ему нравиться.
– Не знаю. Нет.
– Значит, никого не знаешь, —закончив перечислять убитых, задумчиво проговорил Курилов. Улыбнувшись каннибальски доброй улыбкой, добавил: – Ты, я гляжу, парень эрудированный. Ничего общего во всех этих ликвидациях не заметил, а?
– Они все были членами одной секты? – снова закосив «под дурака», наивно спросил Виктор.
Но второй раз номер не прошел, майор не поддался на провокацию.
– Нет, – покачал он головой, – их всех завалили выстрелом в голову. Визитная карточка стрелка, так сказать.
Савченко только пожал плечами, дескать, я к этому какое имею отношение?
– Хорошо, – кивнул майор и вдруг, подскочив с места, уставился на Виктора в упор и громко спросил: – А ограбление банковского броневика «Глобал Инвест»?
Виктор изо всех сил старался не подать виду, но сердце екнуло, на лбу выступили капли холодного пота, и от сыщика это не укрылось.
«Есть контакт», – радостно подумал Курилов. Он все-таки нащупал брешь, теперь методичными ударами ее надо расширять, крушить оборону, пока противник окончательно не дрогнет. И потекли часы бесконечного допроса, арестованный же просто молчал, уставившись в стену за спиной Курилова.
Через пять часов беспрерывной словесной пытки майор первый не выдержал. Взвившись со своего места, он ухватил Виктора за полу спортивной куртки и рванул его на себя.
– Ты, паря, влип дальше некуда. Выкаблучиваешься, чтобы пятки не жгло, а надо петь, чтобы огонь притушить. Знаешь, почему тебя допрашиваю лично я? Нет. Да за вчерашнее любой из моих оперов просто голову тебе оторвет, независимо от того, будешь ты молчать или петь курским соловьем. Чтобы не устроили суд Линча, я поставил для охраны твоей камеры ОМОН. И не тебя я спасаю, хер бы с тобой, мочила, просто своих людей оберегаю от ненужных глупостей и неприятностей. Но если ты будешь упорствовать, я гарантирую пресс-хату в Бутырочке, попадешь в свою тюремную атмосферу. Там сидят такие отморозки, они быстро сделают из супермочилы суперпетушину. Поверь мне, захочешь говорить, но будет поздно! Ну? Молчишь? Хорошо, сроку тебе сутки. Если нет —едешь в Бутырку на перевоспитание.
Виктор по-прежнему молча смотрел в стену за спиной майора, абсолютно не понимая, о чем тот говорит.
Тяжелый «шестисотый» «Мерседес» выехал за пределы Московской кольцевой дороги и прибавил скорость.
Через полчаса машина вкатилась на территорию респектабельного дачного поселка, сплошь застроенного дворцами новых хозяев жизни. Усадьба, перед которой остановился «Мерседес», ничем не
