проспект.
Машина, мягко шурша широкими шинами, замерла у полосатого шлагбаума, прикрывающего въезд во двор. Моложавый постовой, сидящий в стеклянном «стакане», едва заметив знакомый номер, тут же надавил кнопку автоматического подъемника шлагбаума. «Мерседес» мягко вкатился во двор.
Охрана здесь была не столько роскошью, сколько осознанной необходимостью. В этом доме проживали государственные деятели, члены правительства, депутаты Государственной думы, а также видные ученые.
Черный, поблескивающий антрацитом «Мерседес» с номерами Главного управления охраны обеспечивал безопасность ведущего специалиста Института ядерной энергии имени Курчатова академика Вячеслава Андреевича Никифорова.
Машина остановилась перед первым подъездом. Из салона выбрался молодой человек высокого роста, коротко стриженный блондин с атлетической фигурой. Черный костюм, белая рубашка и черный галстук делали его похожим на офицера КГБ, какими их обычно показывали в советских фильмах.
На самом деле мужчина никакого отношения к КГБ не имел. Когда развалился Союз и канул в Лету его передовой отряд, Денису Янову было всего пятнадцать лет. Теперь бывший мастер спорта по спортивному троеборью имел чин капитана и десятилетнюю выслугу в ГУО, а также за его спиной остались две продолжительные командировки в «горячие точки». С места последней он привез медаль «За отвагу».
Расставив ноги на ширину плеч, Денис привычным движением расправил руки. По его лицу проскользнула тень недовольства. Он ощупал правый бок, потом одернул полы пиджака и поспешил к подъезду.
В просторном холле за старинным письменным столом важно восседала похожая на монументальное скифское божество консьержка со странным именем Олимпиада и обычным отчеством Тихоновна. Несмотря на внешне суровый вид, женщина она была тихая и незлобивая.
— Доброе утро, Олимпиада Тихоновна, — войдя в холл, поздоровался Денис.
— Доброе, — доброжелательно ответила консьержка и тут же мягко упрекнула: — Выходной день, а ты все работаешь.
— Наша служба и опасна и трудна, — уходя от ответа, пропел на оперный манер капитан, исчезая в кабине лифта. Створки дверей негромко сомкнулись. Улыбка тут же сползла с лица Дениса — боль в правом боку беспокоила его уже не на шутку.
«Наверное, вчера в спортзале перетренировался, вот крепатура и дает о себе знать», — подумал Янов.
Наконец лифт остановился на седьмом этаже. Пройдя по блестящему покрытию лестничной площадки, молодой человек подошел к двери и надавил на черную пуговку звонка. Дверь из мореного дуба бесшумно отворилась, в проходе стояла младшая дочь академика Таисия. Двадцатипятилетняя взбалмошная особа, успевшая уже дважды побывать замужем и теперь пребывающая в пока еще безуспешных поисках нового претендента на ее руку и сердце.
— О-о, месье бодигард, — при виде Янова блеснули алмазами большие синие глаза молодой женщины. Как предполагал Денис (и не без оснований), дочка академика положила на него глаз. — Вы, как я поняла, прибыли за моим папа?
— Так точно, — не придумав ничего оригинальнее, ляпнул офицер.
— Ну, входите, — прогнулась в реверансе Таисия. — Объект вашей неустанной заботы будет вот-вот готов к отправлению в путь.
Из гостиной доносился шум семейной перебранки, но едва Янов переступил порог, как в коридоре возникла тучная фигура хозяйки.
— А, Денис, рада тебя видеть, — улыбнулась женщина. — Кушать будешь?
— Спасибо, я дома позавтракал, — ответил молодой человек, но его слушать не стали.
— Тая, отведи парня на кухню и плотно накорми — еще неизвестно, сколько ему придется охранять твоего отца.
— Слушаю и повинуюсь, — приложив ладонь к виску, воскликнула молодая особа и, с готовностью подхватив Янова под руку, потащила в глубь квартиры, на ходу приговаривая: — Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок.
Завтрак оказался поистине плотным — бутерброды с бужениной, сервелатом, голландским сыром, шоколадные эклеры, варенье трех сортов, мед, сливки к кофе.
— Если пожелаете, мон шер, я могу для вас яичницу приготовить, — предложила любвеобильная дочка, усаживая телохранителя за стол.
— Нет-т, спасибо, — взмолился Денис. Яйцами на скорую руку он питался пять дней в неделю, позволяя лишь по выходным готовить себе что-то посущественней.
— Тогда ешьте бутерброды и пейте кофе со сливками. — Эта фраза из уст молодой женщины прозвучала как приговор.
Кофе со сливками неожиданно притупил боль в правом боку, и Денис позволил себе съесть пару бутербродов и один эклер. Тем временем словесная баталия в гостиной не прекращалась ни на минуту.
— Вот объясни, зачем мне за собой тащить целый гардероб? — вопил из-за стены академик. — Я не на пикник туда еду, не на званый раут, чтобы менять наряды несколько раз на день. Я еду работать, и у меня запланировано множество экспериментов. Так что не до твоих шмоток мне там будет.
Но супругу академика никакие доводы не брали. Донская казачка Клавдия Петровна была женщиной обстоятельной во всем, и надежный домашний тыл позволил ученому подняться на те высоты, на которых он сейчас пребывал.
— Ты почти две недели проведешь за границей, где соберутся ученые из десятка стран мира. И не все время там будете заниматься своими экспериментами и опытами. Наверняка будут фуршеты или еще чего там, ты не будешь ходить в одном и том же. В конце концов ты представляешь Россию, а своим внешним видом ты ее только скомпрометируешь. И лично я не позволю тебе подрывать престиж государства, — громыхала супруга.
Последний довод оказался бронебойным, и академик сдался. Через пять минут сборы были закончены, и Денис, получив в руки огромный пластиковый чемодан, в нарушение инструкции об охране, прошел вперед.
Официально Янов прикреплялся к академику Никифорову только во время заграничных командировок для защиты государственного секретоносителя и в документах значился как референт. Три курса физмата Высшего технического училища имени Баумана позволяли ему в среде ученых мужей чувствовать себя вполне уверенно.
— Вот, дожился, должен себя чувствовать, как какой-нибудь челнок с Петровско-Разумовского рынка, — недовольно бурчал себе под нос академик, выходя из подъезда. Водитель «Мерседеса», увидев Дениса с необъятным чемоданом, поспешно распахнул дверь. И пока Никифоров с кряхтеньем забирался в салон, помог телохранителю уложить громоздкую поклажу в багажник.
Наконец хлопнула крышка багажника, и мужчины забрались в «Мерседес».
Ослепительно черный автомобиль легко развернулся на пятачке. Тем временем постовой милиционер, не задерживая его пассажиров, предусмотрительно поднял металлическую рейку шлагбаума.
«Мерседес» так же легко, как и полчаса назад выскочил из дорожного потока, влился обратно.
— Мы не опаздываем? — угрюмо спросил академик.
— Ну что вы, Вячеслав Андреевич, у нас еще есть полчаса резерва, — успокоил его водитель, но на всякий случай включил мигалку и увеличил скорость. Сидящий возле него Янов с тревогой ощутил, что боль в боку возобновилась с новой силой…
Посадка на рейс Москва — Лос-Анджелес, как всегда, проходила без особой спешки и нервотрепки, даже в короткой очереди не пришлось стоять.
Для академика и его референта был заранее приготовлен «зеленый коридор» в VIP-зоне. Миловидная стюардесса, широко улыбаясь, провела пассажиров в бизнес-класс огромного аэробуса «Ил-96». Никифоров занял место у окна и уставился на громаду аэропорта «Шереметьево-2», мысли ученого были заняты предстоящим стартом ракетоносителя «Зенит» с новейшим спутником «Кентавр», оснащенным революционным ядерно-электрическим реактором, который в течение пятидесяти лет будет обеспечивать спутник энергией, позволяя ему исследовать орбиту Марса.
