— Месье Ливен, — сказал Сименон, — я уверяю вас в своей симпатии к вам. Вы любите французскую кухню. Вы любите Францию. Но, к сожалению, я имею приказ. Я должен вас выдворить. Вы очень опасны для моей бедной, подвергающейся угрозе нападения страны. Мы доставим вас к границе еще сегодня, и вы больше никогда не сможете ступить на землю Франции.
Томас начал смеяться. Он услышал опять голос полковника.
— И это потому, месье Ливен, — говорил он, добавляя себе в тарелку шампиньоны, — что вы агент недружественного нам государства. Но у вас есть выход. Вы перевербуетесь и будете работать на нас, на «Второе бюро».
Томас насторожился и подумал: «Как я опьянел», — а вслух продолжил:
— Вы делаете мне предложение в присутствии этой девушки?
— Но почему же нет, дорогой? — спросила Мими и по целовала его. — Я ведь тоже состою в этом бюро.
— Ты тоже? — поперхнулся Томас.
— Я немного зарабатываю на этом. Ты злишься?
— Мадемуазель Хамбер является одной из красивейших патриоток, каких я знаю во Франции, — объявил Сименон. — Месье Ливен, — продолжал он, — согласны ли вы с нами работать?
Томас смотрел на Мими, на милую, нежную Мими. Он смотрел на полковника, человека, умудренного опытом. «Для меня нет другого выхода», — подумал он.
— Ах, дорогой, будь милым и иди к нам, — голос Мими звучал в одном ухе.
— Месье, вы решились? — слышался голос полковника в другом ухе.
— Я согласен, — промолвил Томас.
«Сначала немецкий абвер, затем „Секрет Сервис“, теперь „Второе бюро“. И все в течение 96 часов. Четыре дня назад я жил в Лондоне, уважаемый гражданин, удачливый банкир. Кто отнял у меня все это? Кто поверит всему в моем клубе?» — Томас провел своей узкой, изящной рукой по коротко остриженным волосам и сказал:
— Мне кажется, мое положение серьезно, но не безнадежно. Точнее выражаясь, я сижу на развалинах моего гражданского существования. Это исторический момент!
Его надо отметить.
— Эмиль! — позвал он.
Старый гарсон подошел к столу.
— У нас есть причина отметить праздник. Шампанское, пожалуйста!
Мими нежно поцеловала своего друга.
— Месье, я преклоняюсь перед вашим поведением и счастлив, что вы согласились работать на нас.
— Я не заявлял о своей готовности, просто у меня нет другого выхода.
— Это все равно.
— Вы можете на меня рассчитывать, пока идет мой процесс. Если я его выиграю, то буду жить в Лондоне. Понятно?
— Полностью, месье, — усмехнулся полковник Сименон, как будто он был провидцем и знал, что Томас и после второй мировой войны не выиграет процесс и что он никогда больше не будет жить в Лондоне.
— Я хотел бы знать, в какой области представляю для вас ценность?
— Вы ведь банкир?
— И что?
— Мадемуазель рассказывала мне, какой вы способный!
— Но, Мими, — сказал Томас маленькой актрисе с блестящими черными волосами и веселыми глазами, — это так нескромно с твоей стороны.
— Мадемуазель это сделала в интересах нации. Она просто замечательная.
— Я так понимаю, что вы, месье полковник, имеете основания давать такую оценку Мими.
Мими и полковник заговорили одновременно.
— Как офицер я даю вам честное слово…
— Ах, дорогой, это было задолго до тебя, — сказала Мими.
Потом оба замолчали и засмеялись. Мими прильнула к Томасу. Она была влюблена в этого человека, который действовал так серьезно и так несерьезно выглядел. Он был классическим типом британского джентльмена-банкира и при этом жизнерадостный и самобытный, как все мужчины, которых Мими знала. А знала она их множество.
— Задолго до меня, — повторил Томас. — Ах, так, ну, хорошо. Господин полковник, по вашим словам, я могу быть полезным как финансовый советник французской секретной службы?
— Совершенно верно, месье, вы будете выполнять особые задания.
— Позвольте, пока не принесли шампанское, сказать несколько слов. Несмотря на мою относительную молодость, у меня есть ряд принципов. Если они войдут в противоречие с моей будущей деятельностью, то лучше сразу же меня высылайте.
— Каковы же эти принципы, уважаемый месье Ливен?
— Я отказываюсь носить униформу, господин полковник, стрелять в людей, сеять в них страх, арестовывать и пытать.
— Ну, что вы. Для такой мелочи использовать вас просто жаль.
— Я не буду наносить ущерб и грабить. Это возможно только в тех случаях, когда я сам буду убежден в необходимости этого в отношении конкретных лиц.
— Не беспокойтесь, месье, вы останетесь верны своим принципам. Мы рассчитываем использовать вас исключительно тогда, когда потребуется ваш мозг.
Эмиль принес шампанское. Они выпили. Затем полковник продолжал:
— На одном я должен настаивать: вы обязаны пройти курс подготовки тайного агента. Этого требует порядок в нашей организации. Там изучают такие трюки, о которых вы ничего не знаете. Я позабочусь, чтобы вы скорее попали в специальный лагерь.
— Но не сегодня же ночью, Юлиус, — проговорила Мими и нежно погладила руку Томаса.
Ранним утром 30 мая 1939 года два человека в дешевых костюмах заехали за Томасом. Это были низко оплачиваемые агенты. На Томасе был темно-серый костюм, белая рубашка, черный галстук, шляпа и черные туфли. В руке он держал небольшой чемодан.
Два серьезных господина не спускали с него глаз. Когда Томас захотел выглянуть из грузовика, на котором они ехали, он понял, что установить маршрут следования невозможно, так как машина была наглухо закрыта брезентом. Через пять часов у него заболели все кости от тряски. Наконец грузовик остановился, сопровождающие пригласили Томаса выйти. Оглянувшись, он установил, что они находятся в пустынной, всхолмленной местности, покрытой камнями и обнесенной колючей проволокой. На заднем плане в редком лесочке виднелось унылое серое здание. У ворот лагеря стоял вооруженный солдат. Оба господина подошли к нему и предъявили бесчисленное множество удостоверений и документов, которые часовой внимательно изучал.
В это время на дороге показался старик с тележкой, нагруженной сучьями. Томас полюбопытствовал:
— Далеко ли тебе идти, дедушка?
— Черт возьми, осталось еще три километра до Сант-Николас, сынок.
— А где это?
— Около Нанси.
«Ага, так», — отметил Томас про себя. Его сопровождающие меж тем вернулись. Один из них проговорил:
— Извините нас за то, что мы везли вас в закрытом грузовике. Строгий приказ. Вы не должны знать месторасположение лагеря.
Томас многозначительно усмехнулся.
Старое здание было оборудовано как третьеразрядный отель.
