— Господа, я прибыл к вам по поручению одного швейцарского предприятия, желающего остаться анонимным. Это предприятие очень заинтересовано в переводе части своего производства в Германию…
Члены правления пожелали узнать причину.
— …потому что здесь производственные расходы по выпуску приборов значительно ниже. Господа, швейцарцы собираются предложить вам заключить долгосрочный договор. Они готовы на приемлемых условиях участвовать в оздоровлении вашего предприятия. Для того чтобы вы поняли серьезность намерений этих людей, я уполномочен сообщить: швейцарская группа оплатит векселя вашего предприятия с истекающим сроком погашения, выделив на это сумму в пределах миллиона немецких марок!
Миллион немецких марок! Свет забрезжил в конце туннеля для предприятия, стоявшего на грани банкротства. Понятно, что господа не стали просить времени на раздумья…
На счета «Эксцельсиор-верке» уже 25 мая 1949 года поступило девятьсот тысяч марок. Этот вклад был состоянием, инвестированным Томасом Ливеном для осуществления своей мести. В эти дни ему пришлось покрутиться. После бесед с различными экономическими обозревателями в швейцарских газетах появились статьи, согласно которым швейцарские промышленные круги изучают возможность открытия своих предприятий-филиалов в ФРГ. Эти сообщения, а также тот факт, что все векселя Эксцельсиора с истекающими сроками погашения были оплачены, произвели сенсацию на западногерманских биржах. Начался оживленный спрос на акции Эксцельсиора, чей курс заметно подрос.
По поручению Томаса Ливена подставные лица провели зондаж в банкирском доме Преториуса: известно ли здесь что-нибудь о происходящем в «Эксцельсиор-верке»? Таким образом, был разбужен интерес чрезвычайно падкого на деньги Вальтера Преториуса… Несколько дней спустя банкирский дом Преториуса навестил некий Рубен Ахазян и провел переговоры с владельцем, которого мы теперь для ясности будем называть его настоящим именем Марлок.
— У меня запрос по поручению моих швейцарских друзей: заинтересованы ли вы участвовать на выгодных условиях в санации «Эксцельсиор-верке», — говорил Рубен Ахазян, который и в вольный ганзейский город приехал на своем великолепном «кадиллаке». Принимая во внимание стремительно растущий курс акций, Марлок немедленно согласился. После этого он сразу же через посредников приобрел большой пакет акций Эксцельсиора, курс которых из-за этого взлетел еще выше. Дальнейшие покупки он совершал уже по завышенной цене. Он делал это из твердого убеждения, что речь идет о самой удачной сделке его жизни.
19 сентября Томас Ливен в своей цюрихской квартире говорил Рубену Ахазяну:
— Ну вот, я добился, что эта скотина все свои деньги вложила в обанкротившееся предприятие, именуемое «Эксцельсиор-верке». Теперь дело за тем, чтобы вернуть девятьсот тысяч марок, которые я заплатил за векселя Эксцельсиора, а может, еще и навар получить.
— И как это сделать? — спросил армянин с влажными миндалевидными глазами.
— Тут нам поможет замороженная марка, мой дорогой, — мягко ответил Томас.
Выражение «замороженная марка» означало в то время средства иностранцев в третьем рейхе, которые были законсервированы нацистами для поддержания стабильности своей валюты и которыми их владельцы могли распоряжаться только по особому разрешению. До 1951 года их продавали за границей только нелегально. При этом, как правило, за сто замороженных марок давали от восьми до десяти долларов, то есть курс был грабительский. Томас Ливен разыскал в Швейцарии промышленные предприятия, имевшие замороженные счета в Германии на вклады 1931-36 годов. Эти люди с готовностью продали нашему другу свои вклады по упомянутому грабительскому курсу. Все равно! Лишь бы вернуть таким образом хоть какие-то деньги!
Теперь Томас был владельцем замороженных счетов в Германии. Затем он снова послал господина Ахазяна в Гамбург. Маленький армянин лично объяснил банкиру Марлоку:
— Санация «Эксцельсиор-верке» будет финансироваться в основном из средств с замороженных счетов моих швейцарских клиентов. По действующим правилам это возможно только с разрешения Банка немецких земель. У меня полномочие перевести указанные средства в размере 2,3 миллиона марок в ваш банк.
Марлок потер руки. Ведь он чувствовал, что находится на пороге самой блестящей сделки своей жизни! Он поехал во Франкфурт. Много дней подряд вел упорные переговоры с Банком немецких земель. Он принял на себя обязательство под присягой — использовать 2,3 миллиона марок исключительно на санацию «Эксцельсиор-верке». За это средства ему расконсервировали. В тот же день в своей цюрихской квартире Томас говорил господину Ахазяну:
— Ну, теперь снова поезжайте к нему. Я даю вам доверенность, а также первоклассную подделку — документы от швейцарских фирм, якобы участвующих в санации предприятия. Гамбургская свинья откроет вам доступ к банковским миллионам. Это же все равно не его деньги. Снимите их со счета и привезите сюда.
Маленький армянин с восхищением глядел на Томаса Ливена:
— Мне бы вашу голову! Сколько вы, собственно, заплатили за замороженные 2,3 миллиона марок?
— Около ста шестидесяти тысяч долларов, — скромно улыбнулся Томас и, не сумев сдержаться, потер руки. — И когда вы доставите деньги в Цюрих на своем великолепном «кадиллаке», дорогой мой, они из замороженных снова превратятся в настоящие немецкие марки! Вам придется съездить несколько раз. Деньги спрячете в запаску и шасси автомобиля. И тогда «Эксцельсиор-верке» мы пошлем ко всем чертям, а эта гамбургская скотина вылетит в трубу.
Господин Рубен Ахазян отправился в путь 7 декабря 1949 года. 16-го он должен был вернуться. Это был день, когда ФРГ получила от США кредит на миллиард марок. Господин Рубен Ахазян в этот исторический день германского возрождения не появился. Он вообще больше не появлялся…
28 декабря банкир Вальтер Преториус был арестован в Гамбурге сотрудниками уголовной полиции. В это же самое время агентами швейцарской федеральной полиции был арестован и Томас Ливен в своей съемной квартире в Цюрихе. Агенты действовали на основании срочного ордера Интерпола и немецкого ведомства уголовной полиции. Господ Ливена и Преториуса обвинили в спекуляции с замороженной маркой в особо крупных размерах.
— Кто меня в этом обвиняет? — спросил Томас полицейских.
— Некий Рубен Ахазян донес на вас и передал немецким властям изобличающие вас документы. Кстати, потом он исчез.
«И мои 2,3 миллиона марок тоже ухнули, — подумал Томас Ливен. — Гм, гм. Все же под конец я совершил-таки ошибку. А ведь этот армянин производил такое приятное впечатление…»
20
Почти год Томас Ливен отсидел в предварительном заключении. Тем летом стояла такая жара, какой не было за все минувшее столетие. События в мире менялись с калейдоскопической быстротой: были отменены продовольственные карточки, а 28 июня развязана война в Корее, что вызвало психоз по всей Европе, когда люди, как сумасшедшие, скупали продовольствие.
19 ноября 1950 года земельный суд Франкфурта приговорил Томаса Ливена к 3,5 годам тюрьмы. В устном обосновании приговора судья заявил, что при вынесении вердикта суд учел откровенность и искренность подсудимого. Он посчитал, что мотивы, которыми руководствовался подсудимый в своих антиобщественных деяниях, были чисто эмоционального свойства. Учли также его интеллигентность и образованность, а также то, что типичным мошенником он не был. Другой обвиняемый, гамбургский банкир Вальтер Преториус, получил четыре года. Для него у судьи таких мягких характеристик не нашлось. Его банк обанкротился, ему самому на вечные времена запрещалось заниматься банковской деятельностью.
Франкфуртский процесс оказался пикантным вдвойне. Хотя обвиняемые, как мы знаем, лично знали друг друга, они на суде об этом знакомстве не упомянули ни словом, ни жестом.
Другое пикантное обстоятельство заключалось в том, что уже на первом заседании
