– Сара, нам с вами предстоит еще многому научиться, но я сейчас слишком взбудоражена и мне нужно некоторое время, чтобы прийти в себя. Простите меня – вероятно, мое поведение кажется вам странным.
– Я все же не понимаю, почему вы не вызовете полицию. Они обеспечили бы вам защиту...
– На некоторое время. А что будет, когда они уйдут? А ведь они уйдут, рано или поздно.
– Ладно, это не мое дело. Хотя на вашем месте я все же обратилась бы в полицию. Вам угрожает опасность. Кто бы это ни был, он может появиться здесь в любой момент.
Эти слова заставили Мириам бросить взгляд в сторону коридора, ведущего в заднюю часть дома.
– Если он войдет, зазвучит сигнал тревоги. У меня прекрасная сигнализация.
– А если он сделает что-нибудь другое? Подожжет дом, например, пока вы спите, – ведь никогда нельзя сказать заранее, что может вытворить такой человек.
– Он не станет, это несомненно. – Мириам затравленно огляделась, вдруг почувствовав себя запертой в четырех стенах, словно в клетке. – Нет – Она, по-видимому, была очень напугана.
Сара постаралась воспользоваться своим преимуществом:
– Извините, что я все время возвращаюсь к этой теме, но полагаю, это было бы весьма кстати.
– Я не буду возвращаться сейчас в Риверсайд, Сара. Нам с вами нужно многое обсудить, и мы можем сделать это прямо здесь.
– И оборудование, и специалисты – в Риверсайде, и сейчас еще слишком рано что-либо обсуждать. Этим можно будет заняться позже, когда начнется курс лечения.
– А кто же будет меня лечить? Вы? – Мириам шагнула к Саре, и на сей раз угроза ощущалась не снаружи. – Нам очень многое надо обсудить.
– Пожалуйста, Мириам... – Да что же это такое! Она как будто молит ее о пощаде. Соберись, возьми себя в руки! Она закрыла глаза, затем удивленно открыла их. Она умудрилась на мгновение заснуть – стоя.
Мириам схватила ее за запястье.
– Вы, несомненно, уделите мне немного своего времени.
Этого уже Сара не могла вынести – все ее тщательно оберегаемые эмоции вдруг хлынули потоком, побуждаемые силой этой стальной хватки.
– Отпустите меня, – взмолилась она, слабо пытаясь вывернуться, ощущая в запястье острую боль.
Мириам рассмеялась ломким, звонким смехом. И на мгновение истина мелькнула в ее глазах. Сара увидела в них непреодолимый, душераздирающий ужас, малодушный страх загнанного в угол животного.
Мириам, обхватив Сару своими сильными руками, прижала ее к себе. Надо отбиваться, мелькнуло в голове, кричать в панике, но она так устала... Она едва сознавала, что происходит. Мириам подняла ее с пола.
Последнее, что она почувствовала, – это приятное покачивание, когда Мириам, выйдя из комнаты, быстро понесла ее вверх по лестнице.
8
Где-то вдали слышалось пение. Проникновенная чистота голоса вывела Сару из забытья. Так не хотелось покидать уютное, теплое место, где она скрывалась, но этот голос... Она вскочила, и красный туман был вокруг, а пение – пение доносилось откуда-то издалека, сквозь туман. Сара чуть не плакала – она не видела своей матери с пятнадцати лет.
– Своей матери, которая пела, заплетая ей волосы...
– Пела в машине во время поездки в Йеллоу-стоун...
– Пела в церковном хоре, и голос ее звучал чисто и проникновенно...
– Матери, которая умерла... И голос ее растворился во времени.
– Сара... Открой глаза, Сара.
Гул стихает, превращаясь в головную боль, красный туман рассеивается...
Сара лежала на высокой старинной кровати с атласным постельным бельем. Между ней и потолком – голубой кружевной балдахин.
Раздалось шипение сифона. Мириам протянула ей стакан воды.
– От этого вы почувствуете себя лучше. Сара взяла его. Когда холодная вода коснулась ее губ, память вернулась к ней.
– Мне надо идти, – сказала она.
– Да. Уже почти полдень.
Сара взглянула на часы, поморщившись от тупой боли в правой руке.
– Почему я в постели?
Мириам расхохоталась, откинув голову назад. Ее смех был таким бодрящим, таким открытым и невинным, что Саре и самой захотелось рассмеяться. Мириам, приблизившись, взяла ее за плечи, улыбнулась.
– Вы заснули, доктор. Вы же не спали всю ночь. И кстати – ничего хорошего в этом нет.
Порывшись в памяти, Сара пришла к выводу, что так оно и есть.
– Заснула...
– Вы хотели испытать эту кровать. Ну, что еще мне сказать вам? Вы здесь уже полтора часа.
Ветерок шевелил занавесками, принося с собой ароматы сада.
– Как жарко, – заметила Сара. Ей казалось, что кожа ее просто горит.
– Примите душ, перед тем как идти. Сначала Сара хотела было отказаться, но затем подумала о предстоящем ей долгом дне в Риверсайде, о водовороте дел, ожидавших ее в лаборатории, обо всех других проблемах. Другого такого шанса ей, вероятно, не представится до полуночи. Мириам двинулась к ванной.
– Я включу воду. Вы можете оставить одежду там.
Сара встала и, ощутив легкое головокружение, схватилась за столбик, поддерживавший балдахин. Постояла, затем расстегнула юбку и бросила ее на кровать. Через несколько мгновений она – уже обнаженная – шла к душу. Мириам казалась очень довольной. Рукава у нее были закатаны, с руки свисала старомодная мочалка. Комната наполнялась каким-то восхитительным, сладостным ароматом. Сара заколебалась, внезапно осознав, что она делает, и поразившись этому. Но аромат был столь притягателен, что, отбросив сомнения, она поспешила в ванную.
– Это ваше мыло? Я просто без ума от него!
– Его делают для меня «Бремер и Кросс». Я посылаю им свои собственные цветы для ароматизации.
Сара шагнула в ванну, слегка отодвинув душевую сетку, чтобы не замочить волосы.
– Температура воды нормальная?
– Пожалуй, чуть горячевата.
Мириам слегка прикрутила кран горячей воды.
– Идеально.
– Закройте глаза. – Мириам вымыла ей более мягкой мочалкой лицо, потом – нежными, легкими прикосновениями – грудь. Сара не шевелилась, пока не услышала голос Мириам и не поняла, что уже пора вытираться.
Мириам вытерла ее сначала грубым полотенцем, затем очень мягким.
– Если хотите, можете воспользоваться моей пудрой.
