14.14.8. Заметим, что в рассуждении о коржаковских писаниях есть этическая сторона. Для начала остановимся на ней в изложении тех, кто критиковал поступок Коржакова.
«Пока, стало быть, политические гладиаторы выясняют отношения в очередном историческом конфликте, зачастую выдавая свои личные интересы за интересы России и по привычке пугая народ очередным грядущем путчем, из-за их спин выныривает то один, то другой человек из обслуги и, взгромоздившись на трибуну, устно или письменно принимается обличать своего бывшего хозяина, запасшись компроматом именно за долгие годы безупречного ему служения. При этом, само собой, каждый отставник попадает в поле повышенного общественного внимания и первым делом оповещает легковерную публику, что сам-то он, лично, пострадал исключительно за свои чересчур прогрессивные убеждения… Они заговорили в полный голос — телохранители, секретари, помощники, разоблачая тех, перед кем вчера ещё заискивались, кому обязаны своим проникновением и пребыванием в верхах, обретённым весом и положением, да и не в последнюю очередь, так сказать, высокой степенью материальной защищённости от житейских невзгод. Теперь, не отказываясь от нажитого, идут дальше — с гарантируемой демократией безопасной отвагой берут на себя роль прокуроров вчерашних покровителей. Как бы не доверяя эту роль тем, кто своей незапятнанностью карьерными претензиями имеет на неё приоритетное право. Они вроде бы и тогда были часты в помыслах, когда соглашались стать приближёнными, и теперь чисты… Но яснее ясного, что… ходившие во власть, а затем, как правило, не по своей воле оттуда вернувшиеся, пребывали там отнюдь не из чистого радения о благах родного отечества. Хотя И НЕ ТОТ случай, когда журналисты меняют профессию, чтобы изучить изнутри господствующие в том круге нравы. Цель в таких случаях прозаичнее и практичнее. Да и так ли важны личные побуждения, если объективно все выглядит, как говориться, однозначно: эти правдоискатели просто-напросто ловко устраиваются в жизни. Сначала, проникнув в высшие эшелоны власти, берут там все что можно. А когда их оттуда попросят, тут же превращаются в наиболее ярых оппозиционеров, фактически торгуя приобретённой информацией, чтобы извлечь предельную выгоду уже в круто изменившихся обстоятельствах. Играют в беспроигрышную лотерею, неизменно выставляя самих себя в роли неподкупных жрецов высшей правда».[1091]
Такая вот длинная отповедь тем, кто как Коржаков (а, похоже, что вся эта тирада направлена именно на него), стали на путь рассказа о своих бывших начальниках. В чем-то с этим можно согласить, в чем-то — нет.
Начнём с конца. Кто же это не выставляет себя в виде «неподкупного жреца высшей правда»? Можно подумать, что Борис Николаевич в своих письменных воспоминаниях («Исповедь на заданную тему», «Записки президента», и прочее) поступал по иному. По крайней мере, этот упрёк в адрес Коржакова можно откинуть. Это, во-первых.
И тут же процитируем высказывание руководителя политической разведки гитлеровской Германии, который уже после падения третьего рейха написал, что в 1941 году он впервые понял, насколько тяжела для него борьба в полном одиночестве против машины тоталитарного государства.[1092] Надо же какой герой, который при этом умудрился так успешно помогать правителям той самой гитлеровской Германии удерживаться у власти.
И, во-вторых, кто ещё способен рассказать нашему народу правду о его правителях? Тех, самых, которых народ обычно привык сначала обожествлять, а потом проклинать. Тех самых, которых народ этот выбирает себя на голову, мечтая, что они прежде будут думать о родине, а потом о себе. Все вполне укладывается в рамках демократического процесса.
А, вот с третьим посложнее. Информация, которую сообщают любопытствующим в принципе мало, чем отличается от сведения, которые можно получить, заглянув в замочную скважину. Она часто либо является рассказом об сугубо личных обстоятельствах жизни высших властей, либо представляет собой информацию, полученную служебным путём и в силу этого не подлежащую разглашения. Но для этого есть суд, который может и наказать, в случае нарушения закона (а иногда и без такого нарушения, если власти очень хочется суд может ещё и не такое сотворить).
14.14.8.1. Анатолий Куликов высказался о коржаковской книге: «…Мне такие откровенности не по душе: это не интеллигентно и не по-офицерски. Служба телохранителя такова, что он, как нитка за иголкой, везде следует за охраняемым лицом и поневоле становится очевидцем самых деликатных подробностей человеческой жизни. Рассказать о них — словно нарушить врачебную тайну. Это низко. Общественное любопытство по поводу частной жизни всегда должно заканчиваться на пороге спальни и туалетной комнаты. На пороге того мира, куда не хочется пускать посторонних».[1093]
Однако, встав на высокий пост должностное лицо должно понимать, что ему не только много даётся, но и много с него спрашивается. Т.е. им нужно быть готовым к ситуации, когда информация о них вызывает жгучий интерес, а потому утечка почти неминуема. Тот же Куликов все же написал свои мемуары, в которых кое-что рассказал о деятельности первого российского президента. Правда, меньше интимных подробностей, чем Коржаков, но и президент допускал Куликова к себе не особенно близко.[1094] И кто знает, что он написал, если бы знал?
А чтобы предотвратить утечку (или свести до минимума) нужно, во-первых, вести себя не как слон в посудной лавке. А, во-вторых, подбирать людей, которые бы не имели склонность к разбалтыванию того, что они не должны говорить. Коварная эта штука гласность, иногда бьёт и по тем, кто о ней так красиво говорит с высоких трибун.
Но это уже проблемы высоких должностных лиц. Проблемы, на которые они часто просто не обращают внимание. Им бы добраться до вершины власти, а потом удержаться. Вот — обычный круг их интересов. Разумеется, если не считать удовлетворения собственных прихотей.
14.14.9. Наш разговор о книге бывшего главного охранника будет не полным, если не остановиться ещё на одном аспекте её появления. Книга, при некоторой её недосказанности, была сильным ударом по авторитету действующего президента. Это с одной стороны.
И, с другой стороны само её появление было показателем определённого уровня гласности в стране. Критиковать, оказывается, можно и таким путём. А, следовательно, элементы демократии в стране уж точно существовали.
Но у этой книги были и другие стороны. Несмотря на все элементы демократии и гласности, книга не причинила президенту существенного вреда. Он не умер от стыда, не покаялся и не ушёл в отставку. Внешне он просто не заметил книгу. Как слон, который не обращает внимание на лающую моську. Хотя, казалось, бы в рамках демократических традиций, высшее должностное лицо, должно бы прореагировать на такие рассказы о себе. Но не тут то было, в России особая демократия.
В 2000 году Ельцин, наконец, найдёт возможность ответить своему бывшему «кровному брату». Ответить, когда острота момента уже спала и делать это было безопасно. Он написал: «В книге Александра Васильевича, говорят, много неправды, грязи. Но я её читать не стал, не смог пересилить брезгливость. Знаю одно: он, который десять лет окружал меня заботой, клялся в преданности, закрывал в прямом смысле своим телом, делил со мной все трудности, неустанно искал, разоблачал и выводил на чистую воду моих врагов (вот в этом усердии, кстати, и кроется корень нашего расхождения), в самый тяжёлый момент моей жизни решил подставить мне подножку…».[1095]
Не читал, но не одобряю. Это из коммунистических времён, когда критиковали буржуазные учения, не ознакомившись с ними. Как не далеко мы ушли от того времени! Заметим, что соответсвующее распоряжение в отношении Коржакова «не читавший книгу» Ельцин, тем не менее, подписал (см. пункт 14. 1 4.6. настоящей книге). Не читал, но решение принял.
Ой, не вериться, что не читал. Разве что «Семья» подсказала, что там написано, избавив главу «Семьи» от чтения.
Кстати, о книге поговорили с полгода и быстро стали забывать. В стране постоянно что-то происходило, память от обилия информации постоянно обновлялась. Рядовой обыватель постепенно забывал одну сенсацию, и увлекался другой. Власть это устраивало, оппозицию тоже, она пропагандировала своих крушителей режима. Поддерживать популярность чужаков им было не особенно с руки.
Случайно или нет, но, два экземпляра коржаковского бестселлера, которые побывали в руках автора настоящей книги, были сделаны так, что от одного их прочтения они превращались в сборище листов,
