мечтаний. Наших либералом же можно по пальцам пересчитать, а если ещё учитывать, что «страшно далеки они от народа», то на них можно было бы рукой махнуть. Но был ещё один железный аргумент в пользу критики сталинизма.
Чем больше держался за власть, тем больше он вынужден был учитывать мнение Запада, которому нужно было посылать сигналы, свидетельствующие об отказе от сталинизма. Об этом мы более подробно поговорим чуть более позже (см. пункт настоящей книги).
4.5. Недолгое ускорение
4.5.1. «В экономике разбирался лишь постольку-поскольку, на дилетантском уровне».[333] А значит приходилось учитывать советы экономистов. Но вот нюанс, добро бы они одно советовали, а то ведь почти каждый свою теорию совал как истину в последней инстанции. Благо не все претендуют на авторство и готовы разрешить использовать их идеи.
«С первых же дней своего генсекства» провозгласил себя …великим экономистом, намеренным уже в ближайшие 1, 5 — 2 года вывести экономику СССР на самые передовые рубежи. Экономику он объявил своим любимым делом, о котором способен говорить часами. И действительно — говорил. Столь же решительно и радикально были настроены на качественный прорыв в экономике и два ближайших соратника молодого генсека — и. Едва разместившись втроём в на вершине власти в СССР, они без проволочек предъявили публике убедительные доказательства своей несомненной в плане государственного управления некомпетентности», — писал Валерий Легостаев.[334]
Хотя начало преобразований в экономике было в целом обнадёживающим вплоть до 1988 года.[335] Это обнадёжило, может быть, даже успокоило. Затем быстро начался обратный процесс. Стали сказываться дурные советы и бестолковые руководители, которые ими пользовались.
Что стоит только одна неудачная по методам проведения антиалкогольная кампания (см. пункт настоящей книги). Впрочем, это было ещё не самое плохое и не самое глупое. Но давайте по порядку.
«Немыслимо упомнить все управленческие почины, которыми ознаменовал начало своей деятельности на посту генсека, — писал В. Легостаев. — Поэтому назову лишь то, что запомнил. Была развёрнута работа по так называемому коренному повышению качества продукции, разослано по стране соответствующее письмо ЦК КПСС. Потом все эти хлопоты постепенно утихли, увяли сами собой. Затем по инициативе началась борьба за уменьшение государственной отчётности. Помню, к примеру, что по системе Минфина СССР требовалось сократить порядком бухгалтерскую отчётность на 40 процентов. При этом никто не мог внятно разъяснить, почему именно на 40, а, скажем, не на 50 или 35 процентов. И так по всем министерствам. В конечном счёте эта кампания привела лишь к дезорганизации всех структур статистической отчётности в стране…Припоминается также, что в духе печально памятной горбачевской Продовольственной программы разрабатывались тогда в изобилии и различные другие программы: по энергетики, по компьютеризации, по товарам народного потребления и услугам и какие-то ещё. Провозглашалась „на полном серьёзе“ утопическая идея обеспечить к 2000 году каждую семью отдельной квартирой и сделать АвтоВАЗ в Тольятти флагманом мирового автомобилестроения».[336]
4.5.2. По прошествии нескольких лет усиленной увязки образа с так называемой перестройкой, как-то забылось, что начинал он отнюдь не с перестройки. Начинал он с «ускорения».[337]
Напомним, что 23 апреля 1985 года состоялся Пленум ЦК КПСС, на котором выступил, сказавший: «Главный вопрос сейчас в том, как и за счёт чего страна может добиться ускорения экономического развития».[338]
Через несколько дней (17 мая 1985 года), выступая на собрании актива Ленинградской партийной организации он произнесёт: «…Главным стержнем …политики будет необходимость убыстрения нашего движения, необходимость более умной, более ответственной, более дисциплинированной работы. Потребуется больше порядка, научного поиска, крупных, важных решений».[339]
11 июня 1985 года состоялось совещание в ЦК КПСС по вопросам ускорения научно-технического прогресса. Через несколько дней оценит его: «Совещание по вопросам ускорения научно-технического прогресса важно тем, что оно, обстоятельно проанализировав состояние дел на важнейших направлениях развития народного хозяйства, определило приоритеты, указало, какие задачи должны решаться в первую очередь. Оно как бы подытожило первый этап формирования наших планов. Их окончательно определит XXVII съезд партии, но уже можно сказать, что основные идеи мы выработали».[340]
Раз выработали — то нужно приниматься за работу и показывать конкретные результаты.[341] Но результаты считают по прошествии некоторого времени. А пока высшие партийные (государственные) чиновники начали расхваливать придуманное «ускорение». Продолжением дела Октября назвал его.[342]
«Причину всех бед — скорее всего, в соответствии с концепцией А. Аганбегяна — видел в замедлении темпов развития экономики. Решение проблемы он предложил тоже в духе Аганбегяна — форсирование развития машиностроения как базы для технического перевооружения других областей.
По существу, логика идей здесь та же самая, которая была у : нужна индустриализация для преодоления отставания. Нового в целевой установке не было».[343]
Мало того, в феврале 1986 года прошёл XVII съезд КПСС, который официально утвердил установку на ускорение социально-экономического развития советского общества. тогда сказал: «…Ускорение, радикальные преобразования во всех сферах нашей жизни — не просто лозунг, а курс которым партия пойдёт твёрдо и неуклонно».[344] Сказать то он сказал…
«В экономике вместо продуманного постепенного продвижения шаг за шагом к намеченной цели он принялся посредством суетливых реорганизаций, перестановок, преобразований искать по существу „золотой ключик“, который бы открыл раз и навсегда обществу дверь в экономическое процветание».[345]
Номенклатура понимала, что нужно что-то делать. Вот только что и как точно не знали, а если и что-то знали в теории, то на практике не умели.
«… лично изучил то, в чем, как полагал, лучше всего разбирался, т.е. систему государственного управления сельским хозяйством. Несмотря на все возражения руководителей трех крупнейших республик Союза Казахстана (Кунаев ), России (Воротников) и Украины (Щербицкий), он добился упразднения всех сельскохозяйственных министерств и возведения на их руинах единого Госагропрома СССР. Однако вскоре был вынужден признать, что эта мера была крупнейшей ошибкой».[346]
Вместе с тем на XXVII съезде КПСС ставилась задача заметно улучшить продовольственное снабжение уже в течении текущей пятилетки.[347] Затея провалилась очень быстро. Составлять грандиозные планы мы умели. Жаль, что обычно не умели их реализовывать.
Это в сельском хозяйстве, но перестраивать стали и машиностроительный комплекс. Валерий Легостаев писал: «Соответствующие министерства (около двух десятков) пошли на слом, а вместо них возникло некое Бюро Совмина по машиностроению, посредством которого Манилов от экономики вместе с группой облепивших его экономических академиков намеревался удивить мир успехами в машиностроении».[348]
На XXVII съезде КПСС констатировал: «По существу это общегосударственная программа модернизации важнейшего сектора индустрии. Создан единый орган управления им. Перед машиностроительным комплексом поставлена задача уже к концу двенадцатой пятилетки резко повысить технико-экономический уровень и качество машин, оборудования, приборов».[349]
Но все оказалось напрасно. Удивить мир не получилось.[350] Мир удивился позже, когда развалился Советский Союз.
4.5.3. Не успели утвердить грандиозные планы и немного поговорить, как очень быстро стали забывать. Плавно, но быстро лозунг «ускорение»[351] стали заменять лозунгом «перестройка». Точнее говоря, сначала в термин «ускорение» стали вкладывать
