Снова повторился вой, ближе, и сейчас он был одновременно похож на карканье вороны и медвежий рев: ОУВРРРУУЛЛЛ!
Кейн вскочил на ноги и выхватил меч.
– Ты знаешь, что это? – спросил Мэрэм, тоже вынимая меч.
ОУВРРРУУЛЛЛ!
Теперь уже все мы, за исключением мастера Йувейна, схватили оружие и стояли, вглядываясь в освещенные луной скалы у реки.
– Ради женской любви, Кейн, прошу, скажи нам, с чем мы столкнулись!
Однако Кейн хранил молчание, вглядываясь в темноту.
Крик повторился снова, но, похоже, отдаляясь. Через некоторое время он совсем ослабел и исчез в ночи.
– Нет, для меня слишком! – Мэрэм с обвиняющим видом повернулся к Кейну, словно бы это он вызвал ужасные голоса. – Волки так не воют!
– Не воют, – проворчал Кейн. – Но Синие – еще как.
– Синие!.. Кто такие Синие?
Вместо Кейна ему ответил мастер Йувейн, который склонился у костра, достал книгу и процитировал из «Видений»:
– «Тогда придут синие люди, полумертвецы, чьи крики подобны смерти. Они – предвестники Красного Дракона и призраки битвы». Всегда удивлялся, что означают эти строки. – Он закрыл книгу.
– Вот что они означают, – сказал Кейн. – Никто из нас не уснет этой ночью.
Он поведал нам то немногое, что знал о Синих, низкорослом и сильном народе, расе воинов, выведенной Морйином в эпоху Мечей. Их тела имели мало нервов и были нечувствительны к боли. Этот дар усиливался тем, что они ели ягоды кирки, позволявшие идти в бой в безумии гнева. Ягоды также окрашивали кожу в бледно-голубой цвет, а большинство Синих усиливали этот эффект, втирая в кожу синий сок. Многие также демонстрировали струпья и воспаления на руках и ногах, ибо, нечувствительные к боли, они не обращали внимания на свои раны. Зато не могли не обращать внимания враги – Синие шли в бой обнаженными, размахивая ужасными стальными топорами, выли, как сумасшедшие волки, и убивали без сожаления, словно их души были мертвы. Поэтому их называли Бездушными или Полумертвыми.
– Если Зверь создал этих воинов в эру Мечей, то почему здесь не сказано о них больше? – спросил мастер Йувейн, постучав по книге.
– Есть и другие книги, – буркнул Кейн, изучая мерцающую землю вокруг нас. – Вот доберемся когда- нибудь до Библиотеки, может, ты их и прочтешь.
Потом, сообразив, что слишком резко разговаривает с человеком, который заслуживает уважения, он поменял тон.
– К тому же они слишком ужасны, чтобы их описывать. Синие орудуют огромными топорами и заботятся о плоти других еще меньше, чем о своей собственной.
Морйин использовал Синих в начале завоевания Алонии. Они с успехом истребили всех своих противников, но сами оказались почти неконтролируемыми. Поэтому после одной особенно кровавой битвы Морйин – лорд Лжи, Предатель – пригласил вождей Синих на празднование победы. И там своей собственной рукой налил в их чаши отравленное вино.
– Говорят, все Синие исчезли в одну ночь, – сказал Кейн, глядя на горы. – Но думаю, что кто-то смог бежать и найти убежище здесь. Давно ходят слухи о том, что в Белых горах кроется какой-то ужас.
Мы молча смотрели на заснеженные вершины, сверкающие в лунном свете.
– До гор еще добрых сорок миль, – заметил Мэрэм. – Если на самом деле мы слышали Синих, то что они делают в холмах Йарконы?
– Я тоже хотел бы это знать. – Кейн хлопнул его по плечу и зловеще улыбнулся. – Но не так чтобы очень сильно. И не сегодня. Давайте наконец спать. Альфандерри и я покараулим первыми. Если Синие решат нам спеть, не сомневайтесь – мы вас разбудим.
Полумертвые, если это и вправду были они, ночью не вернулись. И все равно мы спали плохо. Когда настало утро, все поднялись красноглазые и раздражительные, уставшие так, что с трудом взобрались на лошадей. Хоть бы несколько облачков скрыли солнце!.. Увы, с каждым часом оно становились все жарче, угрожая затопить огнем все небо. Люди покинули эту местность. Свернув на юго-восток у изгиба реки, мы отыскали несколько покосившихся хижин на усеянной камнями равнине и хотели удостовериться, правильно ли едем. Однако хижины оказались пусты. Наверное, ночные крики Синих спугнули обитателей деревни, и те отправились искать защиты в замке местного лорда.
Поздним утром мы заметили несколько стервятников в небе и, подъехав ближе, ощутили отвратительный запах. Мэрэм предлагал заблаговременно свернуть, что бы ни лежало в том направлении, но Кейн, как всегда, пожелал взглянуть на то, что должно быть увидено. Вскоре мы добрались до небольшой возвышенности. Перед нами, вырастая из полыни и травы подобно жутким деревьям, высились три деревянных креста, с которых свисали почерневшие тела трех обнаженных людей; рядом на перекладинах сидели стервятники.
Кейн увидел птиц смерти, и его лицо потемнело. Он поскакал вперед, размахивая мечом и рыча как волк. Сначала стервятники не обратили внимания на одинокого всадника, но когда его меч отсек одному голову, остальные поднялись в воздух и принялись встревоженно кружить, ожидая, когда обезумевший человек оставит их в покое и можно будет спокойно попировать.
– Как я ненавижу этих проклятых птиц! – Кейн спешился, чтобы вытереть меч о траву. – Они – насмешка над благороднейшим творением Единого!
Мы подъехали ближе, закрывая лица плащами, – запах стоял невыносимый. Я заставил себя взглянуть на останки людей, так ужасно истерзанных клювами стервятников.
– Ты не говорил нам, что Синие научились гнусностям Палача.
– Я никогда и не слышал о таком. – Кейн бросил взгляд на кресты. – Это, наверное, дело рук одного из лордов, перешедших на сторону Каллимуна.
– Какого лорда? – спросила Лильяна, подъехав к нам. – Ринальд сказал, что лорды Вайрада следуют за Кайшэмом.
– Ну, похоже, что некоторые из них следуют за Айгулем.
Я слез с Эльтару, подошел к центральному кресту и, протянув руку, коснулся ступни распятого человека. Мертвая плоть была мягкой, вздувшейся и горячей – такой же горячей, как раскаленный воздух.
– Мы должны предать их земле.
Кейн воткнул меч в каменистую землю.
– Не спорю, Вэль. Однако нам придется копать целый день. А тот, кто распял их, может вернуться…
Мэрэм, дрожащими руками придерживавший у лица край плаща, не выдержал:
– Прошу, едем, пока не поздно!
Кейн, всегда с ним споривший, на этот раз кивнул.
– Он прав, надо ехать. Оставим птицам их обед. Даже стервятники должны есть.
Помолившись за трех людей, закончивших жизнь в этом пустынном месте, мы сели в седла и продолжили путешествие. Альфандерри увлажнил горло кровью с потрескавшихся губ и запел, чтобы подбодрить нас. Он выводил прекрасную мелодию в память об умерших, чьи души ушли к звездам за глубоким синим небом, но, несмотря на только что увиденный ужас, слова песни были о жизни:
Пой же песню славы,
Пой же песню славы,
Ибо свет Единого
Над миром воссияет.
– Слишком громко, – проворчал Кейн, оглядывая пологие холмы.
Однако Альфандерри, сосредоточившись на образе камня Света, что лежал где-то впереди, пел громко, с опрометчивой самозабвенностью, и его голос наполнял окрестности. Даже травы, выжженные и чахлые, должно быть, плакали при звуках чудесного пения.
– Проклятие, слишком громко, я сказал! – рявкнул Кейн, бросая на Альфандерри разгневанный взгляд. – Ты хочешь о нас всему миру растрезвонить?
Альфандерри, казалось, был пьян от красоты собственного пения и не обратил на Кейна никакого
