Хранитель Времени

окрестил кошмар-временем. Я понял вдруг, что множество Лави не есть подмножество инвариантного пространства. Сердце у меня заколотилось, как у охваченного паникой ребенка. С паникой пришло отчаяние, и мое доказательство начало рассыпаться, как сложенная из льдинок фигура под наступившим на нее сапогом. Я понял, что доказательства нет и маршрута к точке выхода в реальное пространство не существует. Нет мне выхода ни к одной звезде – ни к ближней, ни к дальней. Мне досталось не просто трудное дерево – я попал (или был помещен) в бесконечное дерево решений. Конечные деревья даже самого худшего вида дают пилоту возможность найти правильный выход среди биллиона биллионов их разветвлений, но в бесконечном дереве правильного хода нет, и оно не позволяет выбраться к теплому солнечному свету реального пространства. Каждая его ветвь делится на десять септиллионов других и продолжает ветвиться в бесконечность. Из бесконечного дерева выйти нельзя. Мой мозг будет распадаться синапс за синапсом, и в конце концов я начну играть пальцами собственных ног, как малый ребенок. Я сойду с ума, ослепну от цифрового шторма, навеки застыну в сон-времени и буду вечно пускать слюни в бесконечности. Я могу, впрочем, отсоединиться от своего корабля и дать своему разуму успокоиться. Тогда не будет ничего – ничего, кроме пустого черного гроба, несущего меня в ад мультиплекса.

Я понял тогда, что лгал себе. Я не был готов рискнуть всем ради встречи с богиней и не был готов встретить смерть. Да, я выбрал свою судьбу добровольно и мог винить лишь себя и свою глупую гордость. Последней моей мыслью до того, как я стал слышать внутри голоса, было: «Почему человек рождается в мире лжи и самообмана?»

5 ТВЕРДЬ

Если бы мозг был настолько прост, что мы могли бы его понять, мы были бы так просты, что не смогли бы этого сделать.

Лайел Уотсон, эсхатолог Века Холокоста

Где-то написано, что первый человек, Гильгамеш, услышал внутри себя голос и решил, что это голос Бога. Я тоже слышал голоса и думал, что страх перед бесконечным деревом лишил меня рассудка.

Почему?

Это явный признак безумия, когда человек начинает слышать голоса, порожденные собственной тоской и одиночеством. Если, конечно, это не голос его корабля, стимулирующий его слуховой нерв и подающий звуки прямо ему в мозг.

Почему человек?

Но корабельный компьютер почти не имеет собственной воли и не способен выбирать ни слова, ни тембр голоса, когда обращается к пилоту. Он может принимать сигналы от других кораблей и переводить их в голоса, но не запрограммирован генерировать собственные сигналы.

Почему человек рождается?

Я знал, что мой компьютер не может получать сигналы от другого легкого корабля, поскольку в мультиплексе распространение сигналов невозможно. Зато возможно другое: возможно, что некоторые из нейросхем моего корабля ослабли и умерли. В этом случае с ума сошел корабль, а значит, и я, пока сопряжен с ним.

Почему человек рождается в мире лжи и самообмана?

Мне не нравилось, что мой корабль повторяет сокровеннейшие мои мысли, а эти его голоса, болтающие на несусветной смеси мертвых языков Старой Земли, меня просто ужасали. Некоторые из этих языков я знал по своей книге, другие были так же непонятны, как обонятельный язык Подруг Человека.

Шалом, инструмент вокале, ля илляха иль Алла тат твам оси, нес-па, кодомо-га, вакирамасу? Хай, и поидоша он дале, пой с аскози цель фоко ке льи аффина, и нарек он сие Твердью, унд зо вир бетретен, фойер-трункен – анест ду ден шопфер? Се я, Мэллори Рингесс.

Ну разве это не безумие – обзывать себя говорящим орудием, говорить, что я вошел в Твердь, «опьяненный огнем», что бы это не означало? Фразу «анест ду ден шопфер» я узнал. Это была строка стихотворения, написанного на старогерманском, и значила она нечто вроде: «Чувствуешь ли ты своего создателя?» Я «чувствовал», что мы с кораблем на пару спятили вконец – или же я действительно получаю сигналы через здешний искривленный мультиплекс. Потом я услышал:

Если рожден ты для чудных картин,
Невидимых смертным очам,
Будешь по свету бродить до седин,
Счет теряя дням и ночам.

Значит, Твердь и правда любит древнюю поэзию. Если кто-то и мог послать мне сигнал через мультиплекс, то только Она. Многочисленные голоса стали сливаться в один, по- своему женский, соблазнительный и тоскливый одновременно, красивый и печальный. Этот голос не был уверен, поймут его или нет. Слыша, как он перебирает мертвые наречия, я догадался, что Она хочет определить, который из этих языков мой родной. Но я отбросил эту мысль, как только она пришла мне в голову. Возможно, мне слишком сильно хотелось поговорить с Ней; возможно, я все-таки говорил сам с собой.

Нет, Мэллори, ты говоришь со мной.

– Но я вообще не говорю – только думаю.

Ты льстишь себе, полагая, что все мысли, которые рождаются у тебя в уме, верны.

– Так ты читаешь мои мысли?

Ты во мне, а я в тебе. Инь-ян, лингам-йони, вперед-назад. Я Твердь, но не твердая. Не всегда бываю такой.

– Что же ты такое?

Я горячка, я молния, я твой очищающий огонь.

– Не понимаю.

Ты человек – воистину ручей нечистый. Что сделал ты для того, чтобы очиститься?

Ну вот, подумал я, ты так жаждал встречи с высшим существом, а Она говорит с тобой загадками. Отвлекшись от мультиплекса и бесконечного дерева, я проверил корабельные нейросхемы. Все они были здоровы, и я нигде не мог обнаружить источник подаваемых Твердью сигналов.

Сигнала в твоем понимании нет. Есть только восприятие и прикосновение. Я смотрю в электрическое поле логики твоего корабля и тасую электроны, меняя голограмму по своему усмотрению. А твой компьютер, следуя моим мыслям, подает мой голос тебе в мозг. Я могла бы войти в твой мозг напрямую, но это испугало бы тебя.

Еще как испугало бы. Я и так уже был достаточно напуган. Я не хотел, чтобы нечто постороннее «тасовало» электроны моего мозга, наполняя меня своими образами и звуками, заставляя видеть, слышать, ощущать и обонять несуществующие вещи, подрывая самую основу моего восприятия реальности. С этой мыслью пришла другая, гораздо более тревожная: а что, если Твердь уже тасует электроны моего мозга? Если Она только говорит, что голос, который я слышу, исходит из компьютера? Я не знал, что и думать.

Да и мои ли это мысли? А может быть, Твердь играет со мной, заставляя меня в этом сомневаться? Или еще того хуже, все это бред сумасшедшего? Возможно, мой корабль распался, и я переживаю предсмертные мгновения, а Твердь – по непонятной причине – вторглась в мой мозг, чтобы создать иллюзию полного здоровья и трезвого ума. Возможно, я умер или просто сплю, возможно, я, что бы это «я» ни означало, – только то, что снится Тверди. Я знаю, что подобные мысли и страхи посещают всех, но очень мало кому доводилось беседовать с богиней. Думая о том, что Она сейчас у меня в мозгу, я испытывал ошеломляющее чувство потери себя. Боязнь лишиться собственной воли скручивала желудок узлом. Жуткий это был момент. Вселенная казалась мне ужасно ненадежным местом, где можно быть уверенным только в одном: я не хочу, что бы кто-то другой думал за меня.

Понимая мой страх и сомнение, Твердь объяснила, как она манипулирует материей через слои мультиплекса. Я понял это лишь в самом упрощенном смысле. Твердь создала новую математику для описания того, как Она перекраивает пространство-время. Ее теория взаимосвязанности была мне столь же недоступна, как демонстрация порядков бесконечности – какому-нибудь червяку. Я понимаю, что парадоксы квантовой механики объяснены давным-давно. Доказано, например, что оба фотона в паре фотонов остаются связанными между собой, как бы далеко они ни находились друг от друга в реальном пространстве. Если они даже разлетятся по разным концам вселенной, каждый из них будет «помнить»