выведенные черепа и жирные угольчатые кресты, сползающие вниз.
Иван тряхнул головой, прогоняя навязчивые образы, скользнул взглядом по угрюмым, неподвижным лицам и снова отвернулся к стене, цепляясь за вращающиеся круги, разрисованные перекрещивавшимися трезубцами и перевернутыми звездами…
Старый ПАЗик притормозил загодя и, дребезжа разболтанными стеклами, приткнулся к остановке. Замерзшие люди, толкаясь и перебраниваясь, бросились занимать свободные места, и через минуту забитый до отказа автобус тяжело отчалил от «Лумумбы», пробиваясь в глубь Немирова сквозь слепую снежную пелену.
Зажатый раздвижными дверями, болтавшийся на подножке Иван смотрел, как откуда-то сверху, словно в кино, на лобовом стекле вырастают слои мокрого снега, и как снующие автобусные «дворники» без устали его размазывают, скидывая грязную жижу прочь.
– Эй, ты! Чего висишь?! – низкорослая и полноватая кондукторша ткнула в плечо. – Сейчас небось на «Парке» выскочишь, а за проезд не заплатишь!
– Я до Красных казарм еду… Руку зажало. Освободится салон, сразу билет куплю.
– Знаем, как вы, наркоманы, платите! Поглядите-ка на него! От кайфа зенки-то остекленели, а врать ума не отшибло! Билет оплачивай или выметайся отсюда! – ища поддержки, кондукторша окинула пассажиров взглядом, но они безучастно отворачивались.
– Или оплатишь сам, по-хорошему? – уже неуверенней спросила кондукторша, испугавшаяся остаться один на один с наркоманом, дерзко смотрящим на нее исподлобья.
С трудом пошарив по карманам, Иван вытащил пятерку и протянул кондукторше.
Она недовольно взяла монету и, словно ожидая обнаружить подвох, повертела ее перед глазами. Молча оторвала от тугого мотка билет и сунула его в руку Ивана…
Через пятнадцать минут он уже сидел в опустевшем автобусе и, чтобы случайно не встретиться с кондукторшей взглядом, разглядывал выпавшие номера на билете. «Жаль, несчастливый. Встреча выпала… Еще одна встреча… Не много ли за сегодняшний день?»
Глава 2
ГОРОД НЕМИРОВ, КАК ОН ЕСТЬ
Выйдя из автобуса, Иван скользнул ногой по обледеневшему бордюру, рухнул вниз, едва не угодив под колеса отъезжавшего ПАЗа.
Боль пронзила мозг и, пробежав по венам маленькими искорками, вспыхнула в глазах ярким калейдоскопом из тротуаров и домов, тонущих в потоках дорог людей и проезжающих машин. Город стал совсем незнакомым, а тело – далеким, непослушным, чужим… Поднявшись и отряхнув с себя липкое, пережеванное колесами снежное месиво, он побрел домой наугад, не закрываясь от жестких снежных волн нарастающей бури.
Не успев отойти от остановки и на сотню шагов, Иван окончательно сбился с пути, утрачивая реальность происходящего. Чудилось, что, скользя по обледеневшим дорогам, он смещается в раздвинутый – снеговеем временной проем, в котором перемежались образы прошлого странного города Немирова. Погибшие красногвардейцы, чьи смертные муки увековечены на барельефе при входе в Парк Культуры и Отдыха. Дореволюционные монахи, ежегодно обходящие Крестным ходом уездный город Богоявленск. Отчаянные первопроходцы, пришедшие пятьсот лет назад на неспокойные колдовские уральские земли и узревшие здесь Бога. И далекие потомки, слоняющиеся по умирающему городку в поисках денег на выпивку…
Иван удивился, как пронзительно по-новому отозвались в его памяти строки из «Двенадцати» Блока. Действительно, люди, которые здесь живут, ко всему готовы, и уж наверняка им ничего и никого не жаль.
Добравшись до окраинной гряды пятиэтажек, некогда бывших общежитиями Немировского ремзавода, а теперь превратившихся в городское гетто, Иван облегченно вздохнул и рассмеялся:
– И в горячечном бреду я до дому добреду!
Толкнул в давно не крашенную, сбитую из необструганных досок дверь и словно провалился в черный подъезд без ламп, с оконными проемами лестничных площадок, небрежно заколоченными ржавыми листами железа…
Он долго возился с вечно заедавшим «английским» замком, который можно без труда одним ударом выбить, а чтобы открыть ключом, требовалось никак не меньше пяти минут. Когда замок все-таки поддался, Храмов крадучись пошел по длинному обшарпанному коридору, стараясь угадать свою комнату.
Завидев с трудом держащегося на ногах, бледного Ивана, соседка по коммуналке испуганно всплеснула руками:
– Напился? Накурился? Укололся? Нет?.. Тогда наверняка менингит!
– Я, тетя Нюра, просто в школу сходил, – пробормотал Иван. – Сейчас все пройдет…
– Ваня, Ванюша, – от волнения соседка перешла на шепот, – а может… сглазили? Тут это часто случается. Может, тебя к бабке какой сводить? Знаем таких… Или давай хоть матери позвоню!
– Не, не надо, все в порядке… – Иван махнул рукой и, придерживаясь за стену, побрел к своей двери.
– Ванька, – сердито сказала тетя Нюра. – Ты гляди, не шути с этим. А то околеешь, или того хуже – станешь каким-нибудь двоедушником.
– Теперь даже комсомольцами не становятся, – Иван попытался отшутиться, но получилось это плохо. Он потерял равновесие и чуть не рухнул на пол.
– Ах ты, касатик, как побледнел! Ну, пойдем, пойдем на постельку, поспишь, даст Бог, и полегчает, – тетя Нюра сгребла его в охапку и, не позволяя сопротивляться, потащила по коридору коммуналки. – Вот и дверка твоя, давай отворим, да и на боковую. Немочь-то вернее всего подушкой давится…
