что преодолели, объединяет два разных загробных мира. Оно и единственное, которое скрывает в себе переход из одного в другой, что позволяет солнцу согреть и разбудить Осириса под землей через посредство Двойного Сфинкса.
Четвертый сектор полностью посвящен завершению одновременного возрождения Осириса и Ра.{907} Длинный текст, фактически гимн Ра, говорит о выходе из предшествующего сектора и приветствует возрождающийся блеск бога-солнца. Ра приносит с собой воздух и жизнь. Первая сцена показывает живого Осириса, таким, каким он будет отныне: Исида и Нефтида подымают его на руках одновременно с солнечным диском. Речь идет о перенесении в этот эпизод хорошо известного образа, где эти две богини гарантируют восход солнца перед зарей. Изогнутое, вытянутое тело Осириса, образующее почти полукруг, концы которого направлены вверх, напоминает изгиб гор на горизонте. Далее Осирис в окружении Хора и Анубиса видит, как собирают части его тела и как его тело окончательно восстанавливается. Хор занят утренним туалетом бога. В этот момент незаметно занимают свое место ежедневные храмовые обряды в том виде, как мы рассказали о них выше. За этой группой бог с головой быка — «Бык Запада» — воплощает Осириса, к которому вернулись его жизненные силы. Он наклоняется к двум фигурам, заключенным в оболочки и которые также говорят о возрождении Солнца. Одна изображает мангуста-ихневмона, еще одно животное-символ Хора Старшего, которое соответствует упомянутой выше землеройке. Ихневмон напоминает нам о том, что бог вернул себе глаза и способность видеть. Период полной невидимости заканчивается; люди начинают видеть первые отблески зари. Вторая фигура изображает сердце, обрамленное с обеих сторон солнечными дисками, испускающими лучи. В тексте объясняется, что речь здесь идет о Ра, который говорит от сердца. Именно так, как мы уже видели в первой части, демиург и начал свое творение. Очевидно, речь идет о том, чтобы дать нам понять, что возвращение солнечного света, при котором мы сейчас присутствуем, есть не что иное, как новое возникновение мира.
Во втором регистре Ра, который и здесь представлен с головой барана, приветствует хранителей этих мест и говорит им о том, о чем мы уже догадались: он рассеет своим светом первобытную тьму, которая окружает мир. Теперь он находится на «великом песке»: несомненно, это то самое песчаное ложе, которое знаменует конец подземного мира, близость вод, а значит, и ладьи, в которой бог должен занять место. Немного дальше Харендот — Хор-защитник своего отца, прототип царского наследника, гарантирующий восстановление тела Осириса, склоняется над двумя мумиями своего отца. В конце второго регистра Анубис почтительно склоняется перед живым Осирисом, который соединился со своей душой-
В пятом секторе солнце готовится к тому, чтобы выйти во внешний мир. {908} Все регистры словно бы взяты в скобки с обеих сторон гигантскими божествами, стоящими лицом друг к другу. У входа Нут, богиня неба, смотрит на итифаллического бога, который держит царские инсигнии и на голове которого сидит птица. Эта птица — одновременно Осирис, как воскресший царь, и бог земли Геб. Вся сцена разворачивается между небом и землей или, скорее, в том месте, где небо и земля соединяются у горизонта. Солнце, как нам говорят, находится на правильном пути. Оно вплывает в пещеру, хотя воды там еще нет. Видны холмы, которые говорят о приближении западной горы, где солнце явится глазам людей. Все этапы «вынашивания» солнца представлены вдоль тела Нут. На ее спине четыре крокодила воплощают подземные, изначальные силы; их морды протянуты к четырем воплощениям солнца, которое проходит через старость, бытие в смерти и восстановление. Перед богиней четыре других воплощения ведут светило от восстановления к возрождению в виде ребенка, которого принимают две тянущиеся к нему руки. Это — руки земли, которые открываются, чтобы выпустить его наружу. Они возникают из правой ноги богини в соответствии с ее небесной анатомией, которая располагает в этих местах подступы к восходу.{909} Ребенок носит имя «тот, кто обладает своей пуповиной». Если «беременность» уже закончилась, то он все еще связан с матерью и не покинул ее лона.{910} Нут снова окружена двумя стоящими змеями. Они, как нам говорит текст, словно огонь, к которому боги не могут приблизиться, и воплощают Непаи, врага Ра.{911} Непаи — «тот, что подобен кишке» — всего лишь пренебрежительное название демона Апопа, с которым солнце, восходя, вступит в победоносное сражение, необходимое для равновесия в мире.
Первый регистр продолжает уже проведенную в предшествующем секторе параллель между рождением солнца и сотворением мира. Вот на его пути встают четыре змеи с человеческими головами, которые хотят помешать ему возникнуть из «вод», которые все еще омывают его. Но их сопротивление быстро сломлено. Теперь Татенен, «земля, что поднимается», воплощение первоначальной земли, восстает: ее прочно удерживают на месте демиург Атум и возникающее солнце Хепри. Хотя оба они названы трупами, они обладают «живым словом» и, таким образом, в какой-то мере могут пустить в ход творческое слово, которое порождает мир.{912} Этим словом Ра подвигает их к тому, чтобы приступить к творческому акту. За этими персонажами изображены лицом к лицу две оболочки, которые защищает склонившийся перед ними хранитель. В первой мы видим двоих детей, которые, несомненно, изображают солнце: один — в виде эмбриона, другой — в виде новорожденного. Во второй находится мумия, которая «облеклась в облик» Осириса.{913} Их сопоставление подтверждает возрождение соединенных Осириса и Ра. Теперь солнце движется к выходу из иного мира. Ему предстоит встретить и включить в себя образы, персонифицирующие отдельные элементы его появления в мире. Речь идет о четырех этапах его эволюции в небе в образе Хора и скипетра, эмблемы его власти.{914}
Ряд сцен, расположенных чуть в стороне от других, повествуют о прощании солнца с его собственным телом. Возрождающийся бог оставляет в ином мире свое мертвое тело, одновременно Осириса и Ра: оно восстановилось и возродилось, но обитать может только в подземном мире. Бог рассматривает фрагменты этого расчлененного тела, собранные в оболочке, проверяет, всё ли на месте и в целости, и потом оставляет их на хранение двум своим ипостасям: «Скрытому» и «Страннику»: «О вы, те великие боги, что хранят мое гниение! Вот я, я счел мои скрытые дела, части моего тела покоятся на мне. Мои члены — в покое, моя плоть полна, я соединил ее со мной. Привет вам, части тела моего, что во мне, моя плоть, мое тело, я освещаю вас своими лучами, я прогоняю вашу тьму».{915} Затем он обращается к Таит, богине бинтов и повязок, которая должна обеспечить их соединение, сохраняя тело нетронутым. Кроме того, бог оставляет за собой голову барана, которая символизирует его ночную невидимость. В подземном мире проходит смена декораций. До этого момента мы видели здесь лишь проклятых, которые должны были влачить свое существование в вечном мраке, без воздуха, среди гниения — в ожидании кровавой казни. Теперь мы присутствуем при их полном уничтожении. Сначала у ног небесной богини ставят столбы для пыток. К ним привязывают бунтовщиков, которые должны быть казнены. Затем ставят три котла, под которыми пылает вечный огонь; его разжигают боги с головой кобры, боги огня и пылающего жара. Головы и сердца приговоренных кладут в первый котел. Так их жизнь и души разрушаются и превращаются в пепел. Во второй котел бросают обезглавленные тела, с которыми происходит то же самое. В физической действительности враги больше не существуют.
