Перси Биши Шелли
На следующий день Данло повел свой корабль в Экстр.
Алмазная “Снежная сова”, длинная и грациозная, насчитывала двести футов от носа до кормы. В полете она напоминала светящуюся иглу, прокалывающую мультиплекс – эту мерцающую ткань объективной реальности, пролегающую между звездами, эту подкладку пространства-времени. Многие корабли миссии повернули к звезде – и планете Тиэлла.
Данло всегда поражало, как много здесь звезд: холодных, красных и оранжевых, и горячих голубых гигантов, и многотысячных желтых, горящих ровно и верно, как солнце Старой Земли.
Никто не знал, сколько звезд сияет в линзе Млечного Пути.
Астрономы Ордена утверждали, что в галактике их не меньше пятисот миллиардов – они держатся плотными скоплениями близ ядра и расходятся спиралями вдоль рукавов. При этом в туманностях наподобие Рудры и Розетты все время рождаются новые звезды, формируясь из жара, космической пыли и силы тяжести. Сто поколений звезд сменилось до того, как возникло солнце Невернеса.
Звезды, как и люди, умирали всегда. Данло, озирая громадные световые расстояния, дивился порой количеству людей, зародившихся из звездной пыли и фундаментального стремления всякой материи к жизни. Среди звезд галактики обитало около пятидесяти миллионов миллиардов человек. В одних только Цивилизованных Мирах каждую секунду переходило из жизни в смерть примерно три миллиона мужчин, женщин и детей. Данло полагал правильным и естественным постоянное самосоздание жизни в клубящихся, голодных человеческих роях, но уничтожать звезды ради расширения этой жизни было неправильно. Это было святотатство, грех и даже шайда – слово, которым Данло иногда обозначал ущербность вселенной, утратившей, наподобие остановившегося волчка или треснувшего чайника, гармонию и равновесие.
Вся материя стремится трансформироваться в свет – это Данло понимал глубоко, и нутром, и мозгом. Но в этой бесконечной вселенной, из которой он родился, света и так уже было слишком много. Звезды Экстра, больные светом, пухли и лопались от него, образуя адские световые бури, которые человек именует сверхновыми. Когда-нибудь, в далеком-далеком будущем, Экстр превратится в ослепительно белое облако фотонов и жесткой радиации. Тогда этот крохотный кармашек вселенной вообще перестанет пропускать свет, и такие, как Данло, люди не смогут больше смотреть на звезды и видеть вселенную такой, как она есть. Ибо все пространство будет светом, и все время будет светом, и не будет ничего, кроме света, ныне, и присно, и во веки веков.
Пилоты держали курс на свет Тиэллы, чтобы построить там город и создать новый Орден. Остальные, в том числе и Данло, сопровождали миссию только до Саттва Люс, великолепной белой звезды во внутренней оболочке Экстра.
До Саттва Люс они проследовали без происшествий, поскодысу Зондерваль уже нанес на карту каналы от звезды к звезде и сообщил пилотам координаты всех попутных звезд.
Данло прошел от Савоны к, Шокану, а затем к Саттва Люс гладко, как проходят кровяные тельца по человеческим сосудам. Этот отрезок пути, напоминающий торные звездные туннели, был, однако, чреват опасностями, с которыми мало кому из пилотов доводилось сталкиваться. В любой части Экстра, даже хорошо известной, искривление пространства-времени или взрыв звезды могли разбить мультиплекс на тысячу потоков и уничтожить корабль, имевший несчастье попасть не в ту струю.
У Саттва Люс, где проходы через мультиплекс сходились в сгусток, темный и плотный, как свинцовый шар, пилоты разделились. Основная масса кораблей во главе с Зондервалем ушла первой. Данло, вышедший в реальное пространство на несколько мгновений, успел увидеть этот момент. В десяти миллионах миль под его “Снежной совой” пылала белая корона Саттва Люс, над ним чернел космос с множеством безымянных звезд. Он видел, как скрылся в черном сиянии мультиплекса корабль Зондерваля, “Первая добродетель”, – это выглядело как маленькая световая вспышка. Вокруг нее тут же засверкали другие вспышки – это корабли миссии прорывали дыры в пространстве-времени, уходя в мультиплекс. Пилоты легких, тяжелых и базовых кораблей открывали окна во вселенную и пропадали в них. Вслед за ними стали уходить и пилоты второй группы. “Снежная сова”, “Мозгопевец”, “Деус экс Махина”, “Роза Армагеддона” – все сто пятьдесят четыре корабля со своими пилотами, следуя за своей судьбой, скрылись в глубине Экстра.
Для Данло, как и для любого пилота, математика служила ключом, открывающим окна, сквозь которые шел его корабль.
Математика, как волшебный сверкающий меч, рассекала покров мультиплекса и освещала черные пещеры небытия, подстерегающие пилота. “Снежная сова” уходила все глубже, и все глубже мыслил Данло в ее кабине, бывшей душой и мозгом корабля, в недрах живого биокомпьютера, среди темнопурпурных, мягких, как бархат, нейросхем. Он мыслил, и вызывал перед собой зрительные картины, и доказывал теоремы, прокладывающие путь через окружающий его хаос. Он видел яркие математические сны, и просыпался, и двигался все дальше.
Он входил в область чистых чисел, как в пещеру, блистающую сапфирами, огневитами и другими драгоценными камнями, и его ум наполнялся кристаллическими символами вероятностной топологии. Изумрудная снежинка представляла теорему Джордана-Ходдера, алмазные глифы строились в маршрутные леммы, аметистовые завитушки изображали правило Инвариантности Пространства. Их были тысячи, этих сверкающих символов, которые пилоты называли идеопластами. Только они позволяли Данло вовремя замечать псевдотороиды, пузыри Флоуто, бесконечные деревья и прочие ловушки, таящиеся под мультиплексом, как ходы гладышей под снегом.
Только открывая мультиплексу собственный разум, он мог видеть эту странную реальность как она есть и прокладывать маршруты от звезды к звезде.
Таким же образом Данло следил за маршрутами своих товарищей-пилотов. Их корабли, как и “Снежная сова”, создавали в мультиплексе рябь, словно брошенные в пруд камни.
Данло видел эту рябь как световые, чисто математические волны, которые он без труда расшифровывал. Поначалу, пока легкие корабли оставались в хорошо изученном регионе, известном как сектор Лави, он видел умственным взором светящиеся пути многих кораблей. Затем пилоты один за другим стали уходить из поля его математического зрения, и радиус сходимости растянулся до бесконечности.
Теперь в одном секторе со “Снежной совой” оставалось всего девять кораблей. Данло хорошо знал и эти корабли, и их пилотов, поскольку все они дали клятву проникнуть в одну и ту же часть Экстра. Среди них было несколько ветеранов Пилотской Войны: Саролта Сен, Долорес Нан и невероятно отважный Леандр с Темной Луны, любящий опасность, как другие любят женщин и вино. Были Рюрик Боаз на “Божьем агнце” и хитрющая Ли Те My Лан на “Алмазном лотосе”. Кроме этого, у них имелся еще один лотос – “Лотос тысячи лепестков”, ведомый Валином ви Тимоном Уайтстоном, Из самумеких Уайтстонов. Список пилотов, державших путь к звездной туманности Эта Киля, завершали Ивар и Розалин Сарад на корабле “Бездонная чаша” – и, разумеется, Шамир Смелый, который продвинулся к ядру галактики ближе, чем любой другой пилот со времен Леопольда Соли.
Все эти пилоты в ночь вспышки сверхновой поклялись в саду Мер Тадео войти в темную странную туманность, известную под именем Твердь. Они, как и Мэллори Рингесс до них, шли к этим опаснейшим звездам в надежде пообщаться с одним из величайших божественных умов галактики.
Данло задумал проникнуть в Твердь еще перед отлетом из Невернеса, в ту полную знамений ночь, когда он стоял на морском берегу и смотрел на звезды. Узнав, что другие пилоты намерены сделать то же самое, он не удивился. Десять пилотов – это слишком мало, чтобы прочесать космический сектор объемом около десяти тысяч кубических светолет. Десять пилотов могут затеряться там, как песчинки в океане. Но Данло в их обществе чувствовал себя спокойно и постоянно следил за пертурбациями, которые производили в мультиплексе их корабли.
При этом он все время пересчитывал корабли, желая убедиться, что их, вместе со “Снежной совой”, по-прежнему десять – число круглое и успокаивающее. Столько же пальцев у него на руках, как и у всех рожденных естественным путем представителей человечества. В десятичных системах счета это число символизирует завершенность вселенной, где всё сущее стремится к изначальному единению. Десять – число совершенное, и Данло порой пугался, не будучи уверенным, что кораблей действительно десять.
