Правда о том, как Павлюченко изменился
В 2005–м, по итогам первого круга, я стал лучшим бомбардиром, и журналисты просто – таки на меня обрушились. И каждый почему – то считал своим долгом начать интервью с фразы: «Ты правда изменился?» Настолько эта тема достала, что меня тошнить от нее стало. И вот звонит очередной журналист с просьбой об интервью. Я отвечаю: «Без проблем, но только с одним условием – вы не будете спрашивать меня о том, изменился ли я?»
Договорились о встрече. Встретились. И знаете, какой первый вопрос он мне задал: «Роман, извини, но я не могу не спросить: ты правда изменился?»
Я включил все морально – волевые качества, какие у меня есть, и спокойно отвечаю: «Я за собой никаких перемен не замечаю, каким был, таким и остался».
Журналист не унимается: «Ну ты подумай хорошенько, может, ты изменился?»
И так минут десять: «Изменился? Ну правда же изменился? Ну не мог ведь не измениться?»
Я уже плюнул на все, говорю, ну если вам так важно написать, что я изменился, то пожалуйста: я изменился!
И тут парень меня добил: «А как ты почувствовал, что ты изменился?»
Хоть стой – хоть падай!
Жены футболистов – страшное оружие
А вот здесь слово передам моей супруге Ларисе. Пусть она память понапрягает.
Лариса Павлюченко: «Давайте я вам расскажу историю, не смешную, но весьма колоритную. Я с детства на все Ромкины матчи хожу. В тот день «Спартак» играл в «Лужниках» с «Ростовом». Через несколько рядов позади меня сидел болельщик с очень громким голосом. И он весь матч поливал Рому жуткой грязью. И выходило из той речи, что Павлюченко виноват во всех бедах российского футбола. И играть – то он не умеет, и ноги – то ему нужно повыдергивать, и из «Спартака» поганой метлой гнать. Я и о футболе забыла, сижу, с собой борюсь: только бы не сорваться. И вот уже на третьей добавленной минуте при счете 0:0 Ромка выигрывает навес со штрафного и забивает победный гол. И тут я слышу, как тот мерзкий мужик начинает кричать: «Рома – молодец!» Я обернулась и увидела – таки того мужика, он стоит аплодирует. Тут со мной истерика и приключилась, слезы брызнули, рассудок помутнел, в глазах потемнело. Я бросилась наверх. Перескочила через несколько рядов, вцепилась мужику в глотку, начала его душить, орать. Мужик ничего не поймет, отбивается, бокал пива на меня вылил. Настоящая драка! На шум обернулась Танюшка Калиниченко (жена Макса) и на помощь мне подоспела. Танюха тому верзиле по грудь, зато боец, каких поискать. Прилично мы тогда мужику накостыляли. Сбежались люди, на силу нас от него оттащили.
Роман Павлюченко: «Мы только в раздевалку пришли, как туда Таня Калиниченко влетела: «Павлик, там твоя жена подралась!» Я на взводе, где их искать, не знаю, в трусах рванул на трибуны. По дороге дозвонился до Ларисы».
Лариса: «Хорошо, что к тому моменту страсти улеглись. Даже представить страшно, что было бы, если бы Ромка увидел, как меня кто – то обижает. Он и так очень вспыльчивый, все время справедливости ищет. А тут… Я ему никогда того болельщика не покажу, иначе Ромка его по всему стадиону размажет».
Алексей Парамонов
АЛЕКСЕЙ ПАРАМОНОВ – еще одна легенда московского «Спартака», один из самых уважаемых ветеранов отечественного футбола. Заслуженный мастер спорта, олимпийский чемпион 1956 года. Многократный чемпион и обладатель Кубка СССР. Долгое время являлся вице – призидентом Российского футбольного союза, одним из видных футбольных функционеров страны.
Бетонная труба тренера «Спартака»
Когда в 1947 году я пришел в «Спартак», главным тренером в нем был эстонец Альберт Генрихович Воль – рат. Человек очень интересный. За это говорит хотя бы тот факт, что до «Спартака» он работал не где – нибудь, а в «Барселоне» и «Арсенале». До нынешних времен никто из специалистов, тренировавших в нашей стране, никогда не имел такого послужного списка. И все бы хорошо, но больно уж Альберт Генрихович злоупотреблял спиртным. Бывало, что мы по несколько дней не видели его на тренировках, хотя Вольрат с семьей жил тут же в Тарасовке в отдельном домике. Иногда его жена ходила по базе и искала его:
– Алик, Алик!
А он отсыпался в большой бетонной трубе, забытой на территории, когда делали канализацию.
Установки перед матчами он делал уникально краткие и никому постороннему точно не понятные:
– Играть надо и на форточку, и на пас, и на яму!
Что означало: отдавать на свободное место, больше пасовать и стараться освобождаться от опеки.
Разборы после игр проводил обычно его помощник, известный до войны центрфорвард Петр Ефимович Исаков, который, как правило, повышенное внимание уделял своему коллеге, Виктору Семенову. Он говорил:
– Вот, Семенов, на двадцатой минуте вы ударили из выгодной ситуации мимо ворот. На тридцать пятой у вас выбили мяч, а на сороковой вы не смогли сделать точный пас.
И так проходится по всему матчу. Однажды Семенов не выдержал:
– Петр Ефимович, а у вас там не написано, что я на сорок пятой минуте пукнул?
За что его, конечно, тут же выгнали с тактического занятия.
Пропавшие туфли Сергея Сальникова
Одним из самых значительных событий в моей жизни стали Олимпийские игры в Мельбурне, где мы завоевали золотые медали. Домой из Австралии мы плыли на теплоходе «Грузия». Двадцать дней в океане от Мельбурна до Владивостока, а потом еще две недели на поезде ехали через всю страну. Чем заняться на теплоходе в океане?
Каждый проводил время по – своему.
Была компания, состоявшая из Тищенко, Огонькова, Татушина, Нетто. Они эти три недели просидели в каюте, где всю дорогу играли в карты и пили сухое грузинское вино. С последним у нас на «Грузии» проблем не было никаких. Шеф – повар на теплоходе, по фамилии Абудейко, был безумный футбольный болельщик, готовый для своих кумиров на все. Я сам видел, как удивленная уборщица после прихода в порт вытаскивала из каюты мешок пустых бутылок.
По вечерам на теплоходе устраивали танцы. Сергей Сальников на одном из таких вечеров познакомился с чешской гимнасткой Басаковой. И настолько она ему понравилась, что он решил ей сделать подарок. А что подаришь посреди океана? И тогда Сергей вытащил из чемодана туфли, которые купил для жены на премиальные в Австралии, и подарил их. Но только он забыл, что в телефонном разговоре с Москвой уже сообщил своей Нине о покупке этих туфель.
И вот он приезжает домой, разбирает чемодан. Жена смотрит, как это происходит, но чемодан уже пуст, а обещанные туфли так и не появились.
– Такого скандала у меня в жизни не было, – вспоминал потом Сальников.
Новый год в олимпийском поезде
Во Владивосток мы прибыли уже в конце декабря. И Новый, 1957 год пришелся как раз на нашу поездку в олимпийском поезде. Вообще – то, олимпийский поезд – это условное название. На самом деле их было два: делегация у нас в Мельбурн ездила представительная, все в один состав просто не поместились.
Остановки поезда были частые, на каждой большой станции торжественные встречи. Приходили люди, дарили подарки. Мне запомнилось, как на какой – то станции пришел дед и принес в подарок футболистам ведро самогона. Самое натуральное ведро. До Москвы этот самогон, конечно, не доехал.
За неимением других развлечений, как и во всяком поезде дальнего следования, у нас, разумеется, пили. Тем более в Новый год.
Мы дружили с ватерполистами и частенько проводили время с ними. И вот 31 декабря мы встречали Новый год и решили – Нетто, Сальников и я – пойти к друзьям. Но мы ехали в первом вагоне, а они – в шестом. Я взял из наших запасов бутылку красного вина, потому что вроде как в гости с пустыми руками не ходят, и мы пошли.
Продвигаемся по вагонам, а в каждом купе сидят спортсмены и тоже празднуют. Футболистов все очень
