придется вернуться, а вот это по-настоящему неприятно. Вся школа будет смеяться над ними. Ребятишки иногда бывают злы, особенно в таких вот случаях, когда их товарищи вообразят, что могут что-то, чего не могут все. Он подумал о великих насмешниках из 20-й и 72-й и о веселящихся мальках, которые прыгают с гиком вокруг плененного экипажа «Галактиона» и разят насмерть…
– Кстати, об алгебре, – сказал он. (Экипаж улыбнулся. Экипаж очень любил это «кстати». Оно казалось им восхитительно нелогичным.) – В мое время лекции по истории математики читал один очень забавный преподаватель. Он становился у доски, – учитель стал показывать, и начинал: «Еще древние греки знали, что
Экипаж залился смехом. Матёрые космолетчики самозабвенно глядели на учителя и восторгались Этот человек казался им великим и простым, как мир.
– А теперь смотрите, какие любопытнейшие вещи происходят иногда с
Начиналось то, без чего экипаж жить уже не мог, а учитель не захотел бы, – приключения чисел в Пространстве и Времени. Ошибка в коэффициенте сбивала корабль с курса и кидала его в черную бездну, откуда нет возврата человеку, поставившему плюс вместо минуса перед радикалом; громоздкий, ужасающего вида полином разлагался на изумительно простые множители, и Лин огорченно вопил: «Где были мои глаза? Как просто-то!»; звучали странные торжественно-смешные строфы Кардано, описавшего в стихах свой способ решения кубических уравнений; изумительно таинственная вставала из глубины веков загадочная история Великой Теоремы Ферма…
Потом учитель сказал:
– Хорошо, мальчики. Теперь я вижу: если вы сведете все ваши жизненные проблемы к полиномам, они будут решены. Хотя бы приближенно…
– Хотел бы я свести их к полиномам, – вырвалось у Поля, который вдруг вспомнил, что завтра его здесь не будет и с учителем придется расстаться, может быть, навсегда.
– Я тебя понимаю, товарищ ВМ-оператор, – ласково сказал учитель. – Самое трудное – правильно поставить вопрос. Остальное сделают за вас шесть веков развития математики… А иногда можно обойтись и без математики. – Он помолчал. – А что, мальчики, не сразиться ли нам в «четыре-один»?
– Виу! – взвыл экипаж и кинулся вон из комнаты, потому что для сражения в «четыре-один» нужен был простор и мягкая почва под ногами.
«Четыре-один» игра тонкая, требующая большого ума и отличного знания старинных приемов самбо. Экипаж вспотел, а учитель разорвал куртку и здорово поцарапался. Потом все сели под сосной на песок и принялись отдыхать.
– Такая вот царапина, – сообщил учитель, рассматривая ладонь, – на Пандоре вызвала бы аварийный сигнал. Меня бы изолировали в медотсеке и утопили бы в вирусофобах.
– А если бы вас кусанул за руку ракопаук? – сладко замирая, спросил Поль.
Учитель посмотрел на него.
– Ракопаук кусает не так, – сказал он. – Ему руку в пасть ие клади. Между прочим, сейчас профессор Карпенко работает над интереснейшей вещью, по сравнению с которой все вирусофобы – детская игра. Вы слыхали про биоблокаду?
– Расскажите! – экипаж навострил уши.
Учитель стал рассказывать про биоблокаду. Экипаж слушал так, что Тенииу было жалко, что мир слишком велик и нельзя рассказать им сейчас же обо всем, что известно и что неизвестно. Они слушали не шевелясь и глядели ему в рот. И все было бы очень хорошо, но он помнил, что лестница из простыни ждет в шкафу, и знал, что Капитан – Капитан уж во всяком случае! – тоже помнит это. «Как их остановить? – думал Тенин. – Как?» Есть много путей, но все они нехороши, потому что надо не просто остановить, надо заставить понять, что нельзя не остановиться. И один хороший путь был. По крайней мере, один. Но для этого нужна была ночь, и несколько книг по регенерации атмосфер, и полный проект «Венера», и две таблетки спорамина, чтобы выдержать эту ночь… Нужно, чтобы мальчики не ушли сегодня ночью. Даже не ночью – вечером, потому что Капитан умен и многое видит: видит, что учитель кое-что понял, а может быть, понял все. Пусть не ночь, думал учитель. Пусть только четыре-пять часов. Задержать их и занять на это время. Как?
– Кстати, о любви к ближнему, – сказал он, и экипаж снова порадовался этому «кстати». – Как называется человек, который обижает слабого?
– Тунеядец, – быстро сказал Лин. Он не мог выразиться резче.
– Трусить, лгать и нападать, – проговорил Атос. – Почему вы спрашиваете, учитель? С нами этого не бывало и не будет.
– Да. Но в школе это случается… иногда.
– Кто? – Поль подскочил. – Скажите, кто?
Учитель колебался. То, что он собирался сделать, было, в общем, дурно. Вмешивать мальчишек в такое дело – значит многим рисковать. Они слишком горячи и могут все испортить. И учитель Шайн будет вправе сказать что-нибудь малоприятное в адрес учителя Тенина, Но их надо остановить и…
– Вальтер Саронян, – сказал учитель медленно. – Я слыхал об этом краем уха, мальчики. Это все надо тщательно проверить.
Он смотрел на них. Бедный Вальтер! У Капитана бродили желваки на щеках. Лин был страшен.
– Мы проверим, – сказал Поль, недобро щурясь. – Мы будем очень тщательны…
Атос переглядывался с Капитаном. Бедный Вальтер!..
– Поговорим о вулканах, – предложил учитель,
И подумал: «Трудновато будет говорить о вулканах. Но это, кажется, единственное, чем можно задержать их до темноты. Бедный Вальтер! Да, они проверят все очень тщательно, потому что Капитан очень не любит ошибаться. Потом они будут искать Вальтера. Все это потребует много времени. Трудно найти четырнадцатилетнего паренька после ужина в парке, занимающем четыреста гектаров. Они не уйдут до вечера. Я выиграл свои пять часов, и… о бедная моя голова! Как вместишь ты четыре книги и проект в шестьсот страниц!..»
И учитель Тенин принялся рассказывать, как в восемьдесят втором году ему случилось принять участие в замирении вулкана Стромболи.
Вальтер Саронян был настигнут в парке у пруда. Это было в одном из самых дальних уголков парка, куда рискнет забраться не всякий малек, и поэтому о существовании пруда знали немногие. Пруд был проточный, с темной глубокой водой, где между длинными зелеными плетями кувшинок, тянувшимися со дна, стояли, шевеля плавниками, большие желтые рыбы. Местные охотники называли их «блямбами» и расстреливали из самодельных ружей для подводной охоты.
Вальтер Саронян был абсолютно гол, если не считать маски для ныряния. В руках у него был пневматический пистолет, стреляющий зазубренным прутом, на ногах – красно-синие ласты. Он стоял в горделивой позе и обсыхал, задрав маску на лоб.
Сначала сделаем его мокрым, – прошептал Поль.
Капитан кивнул. Полли затрещал кустами и глухо кашлянул басом. Вальтер сделал именно то, что сделал бы каждый из них на его месте. Он надвинул маску на лицо и, не теряя времени, прыгнул в воду без малейшего всплеска. По темной поверхности прошли медленные волны, и листья кувшинок плавно поднялись и опустились несколько раз.
– Неплохо сделано, – заметил Лин, и все четверо вышли из кустов и стали на берегу, вглядываясь в темную воду.
– Он ныряет лучше меня, – сказал объективный Поль, – но не хотел бы я сейчас поменяться с ним местами.
Они сели на берегу. Волны ушли, и листья кувшинок успокоились. Низкое солнце светило сквозь сосны. Было немножко душно и тихо.
– Кто будет говорить? – осведомился Атос.
– Я, – с готовностью предложил Лин.
– Дайте его мне, – сказал Поль. – А вы будете на подхвате…
