«чудо» путинского рейтинга. Во всяком случае, широкие слои российского населения именно так восприняли путинский переворот и сфокусировали в личности Путина свои потребности и надежды. Этот переворот не был спланирован в Вашингтоне, так я думаю. Путин появился на исторической арене не как креатура Вашингтона. Скорее всего он «проскочил» по недосмотру, даже по ошибке тех, кто организовывал переворот. Организаторы переворота явно недооценивали личные качества Путина.
Уже сейчас можно констатировать, что путинская власть выражает усиление тенденции постсоветской системы власти России к советскому образцу. И это не просто субъективное желание ее руководителей. Дело тут в том, что в современных условиях и в силу объективных социальных законов организации власти сильная государственная власть, способная справиться с нынешними российскими проблемами, может быть лишь властью такого типа, какая сложилась в советское время в России, причем сложилась независимо от лозунгов марксистского коммунизма и даже вопреки им, сложилась в силу необходимости и по законам власти как таковой.
Но просто сказать, что в путинском перевороте проявился второй из рассмотренных выше факторов (скажем, тенденция к советизации системы власти), мало. Дело в том, что в самой советской системе власти надо различать два периода: сталинский (вождистский) и брежневский (партаппаратский). Уже в горбачевские годы наметилась тенденция возврата к сталинистскому типу власти, что проявилось в стремлении Горбачева к чрезвычайным полномочиям и к возвышению своей власти над партийным аппаратом (отсюда перенос высшей власти из партийного аппарата в надпартийные государственные органы). В нынешних условиях постсоветской России отсутствует партийный аппарат как орган сверхвласти. И тенденция к советизации власти может быть лишь тенденцией к сверхгосударственной власти, причем сталинистского типа. Так называемая «сильная государственная власть» в современных условиях России и контроля со стороны Запада может быть лишь личной властью президента с его личной канцелярией (администрацией) и лично связанными с ним надежными соратниками («номенклатурой»), опирающимися на широкие слои населения, подконтрольные президентской команде средства массовой информации и, само собой разумеется, армию, силы внутреннего порядка и органы государственной безопасности. Не исключено создание массовой партии, связывающей вождя-президента с массами населения (с «народом»). Но такая партия в условиях западнизации не может стать чем-то наподобие КПСС. Она будет служить подсобным средством вождя-президента, станет президентской партией.
Разумеется, этот вариант власти не может быть реализован в открытом, явном и «чистом» (буквальном) виде. Он возможен лишь в тенденции, с какой-то степенью приближения. Но он закономерен. Это значит, что если новая власть на самом деле будет стремиться действовать в интересах самосохранения (выживания) России и российского населения (русского народа в первую очередь), то она в силу социальной необходимости должна будет действовать в рассмотренном духе.
Усиление тенденции к советизации не означает ослабления западнизации. Наоборот, последняя усиливается и будет усиливаться. Не противоречит ли это сказанному выше? Если рассматривать западные страны в привычных понятиях, выработанных применительно к эпохе обществ, противоречие несомненно. Но западный мир уже вступил в эпоху сверхобществ. И в западнистской социальной организации уже сложилась сверхгосударственная власть, важнейшим компонентом которой является механизм денежного тоталитаризма. Реальный Запад отличается от его идеологического образа. Реальная западнизация означает возникновение в сфере власти сверхгосударственной власти западнистского типа – власти денежного механизма. Это и происходит в России фактически в соответствии с объективными социальными законами. А в сознании большинства россиян это воспринимается как некое уклонение от неких норм бытия. В постсоветской России формируется гибрид советизма и западнизма в сфере власти не как гибрид власти на уровне государственности, а как гибрид на уровне сверхгосударственности. Получается российский вариант западнизма, содержащий в себе компоненты сверхгосударственности советизма.
Нечто подобное происходит и в других сферах российского человейника (по моей терминологии) – в сфере хозяйства, идеологии, культуры, образования и т. д. Российский социальный гибрид формируется как сверхобщество. Путинский политический переворот по своей социальной сущности означает попытку ослабить (если не порвать совсем) путы западнизации своеобразным способом, единственно доступным России в современной реальности, а именно путем прорыва России на уровень сверхобщества (в сфере власти – на уровень сверхгосударственности). А это – своеобразный протест против той формы западнизации, которую глобальное западнистское сверхобщество стремится навязать России: оно стремится удержать Россию на более низком уровне социальной организации, чем тот, на котором находится оно само.
Насколько успешным может оказаться путинский переворот по своим последствиям? Не следует забывать о втором из рассмотренных факторов. Этот переворот произошел в условиях западнизации России, в условиях зависимости России от Запада, в условиях заинтересованности Запада в том, чтобы Россия и впредь оставалась под контролем Запада и служила его интересам. Вашингтон недвусмысленно заявил, что ельцинский курс должен соблюдаться. И если это требование не будет выполняться, можно со стопроцентной уверенностью предсказать, что Запад (Вашингтон) будет делать все от него зависящее, чтобы ограничить позитивные последствия путинского переворота для России, скомпрометировать их и свести на нет.
Кроме того, эволюция России под водительством Путина не означает, будто сразу начнутся улучшения, удовлетворяющие надежды масс российского населения. Улучшения возможны, но настолько незначительные, что их пропагандистский эффект будет быстро исчерпан. Для заметных улучшений нужно время, причем время немалое, историческое. А сначала необходимы и неизбежны жертвы. А о тех жертвах, какие пришлось пережить российскому населению при исполнении исторической миссии не столь давнего прошлого, помнят до сих пор. Вряд ли россияне вновь окажутся способными на нечто подобное ради сомнительного «светлого будущего». В великой истории ничто не дается даром, без жертв, без усилий. За все надо как-то расплачиваться. Если придется выбирать – великое и светлое будущее ценой усилий ряда поколений, в которое теперь мало кто верит, или жизнь в уже сложившихся формах без таких усилий, – россияне скорее всего предпочтут второе. И третья попытка сопротивления западнизации, американизации и глобализации окончится так же плачевно, как и первые две. И формула «Путин – это Ельцин сегодня» тогда окажется реальностью.
Что было, что есть, что будет
Во второй половине XX века произошел великий перелом в социальной эволюции человечества. Он выражается, во-первых, в образовании сверхобществ, то есть объединений более высокого уровня социальной организации, чем привычные нам «национальные государства» Запада – Англия, Франция, Германия, США, Канада и другие. Во-вторых, – в интеграции сверхобществ в сложные комплексы глобального масштаба. Чем отличается сверхобщество от общества, каковы их взаимоотношения, я описал в моих сочинениях, в том числе в недавно выпущенной издательством «Центрполиграф» книге «На пути к сверхобществу». В двух словах: социальная организация сверхобщества, вобрав в себя компоненты социальной организации общества, надстраивает их до сверхгосударственности, сверхплана, сверхэкономики, сверхидеологии и т. д.
Перелом, о котором идет речь, означал коренные изменения в структуре человеческих объединений и их закономерностей, а также человечества в целом. В частности, стихийная социальная эволюция уступила место эволюции планируемой и управляемой. Хотя последствия перелома дают о себе знать во всех важнейших аспектах жизни человечества, зачастую в трагической форме, он остается непонятым и не объясненным наукой. Дело в том, что весь аппарат фундаментальных понятий, утверждений, теорий и концепций социальных исследований утратил смысл и превратился в идеологические пустышки. Тем не менее он владеет умами людей, создавая неодолимые препятствия для постижения фактически нового мира, в котором мы живем. Колоссальный научно-технический прогресс XX столетия оказался вполне совместимым с расцветом мракобесия и тотальным помутнением умов. Умышленная фальсификация социальных явлений, особенно советской истории, приняла глобальные и эпохальные масштабы. Трудно назвать другое такое противоречие между грандиозностью реальных социальных явлений и интеллектуальным убожеством их творцов и участников, какое можно наблюдать сегодня.
Историческим новатором в переходе человечества к эпохе сверхобществ стал Советский Союз. Великая Октябрьская социалистическая
