бросается в глаза внешние результаты поведения человека, даже когда он ведет себя через машину. Интересно, научатся когда-нибудь люди точно определять душевное состояние человека по характеру разрушений, которые этот человек наносит окружающей мертвой материи?“
В лучах фар вдруг появилась черная фигура, ужасно размахивающая руками. Антон изо всех сил нажал на тормоза и успел только мимолетно подумать: „Ну, теперь всему конец“. Но он не зажмурился и, только вцепившись в руль, изо всех сил откинулся на сидение. Он услышал, как позади загрохотали цистерны. Вездеход занесло и поставило поперек дороги. Человек исчез — может быть, под гусеницами. „Сволочь“, — подумал Антон, с трудом отклеиваясь от спинки сидения. Он был весь мокрый от напряжения и ужаса. В фонарь забарабанили. Антон непослушной рукой откинул дверцу, и в кабину сейчас же ворвался ледяной ветер. На зубах захрустела пыль. В дверь всунулся человек в полушубке в меховом капюшоне, надвинутом на глаза. Нижняя часть его лица была закутана пестрым шарфом.
— Браток, — сказал человек хрипло. — Закурить есть?
Антон застонал, взял человека за яркий шарф и втащил его в кабину.
— Что, дует? — участливо спросил человек. — Так ты закрой, закрой фонарь. Я не тороплюсь.
— Что же это ты? — сказал Антон шепотом. — А? Человек, вертя головой, выпростал подбородок из шарфа.
— Тут впереди завальчик, — сказал он добродушно, — сейчас мы его раз-два разберем, и поедешь дальше.
Антон посмотрел на шоссе. Там ничего не было видно, кроме беложелтых струй метели.
— Ну что мне с тобой делать? — спросил он спокойно.
— Тормоза у тебя неважные, — сказал человек. — Тормоза должны быть — нажал, и стоишь, как столб. Высокий, и стройный, и вкопанный.
— Откуда завал? — спросил Антон.
— Опрокинулся там один.
— Наверное, ты его останавливал, — сказал Антон.
— Нет, сопляк какой-то. Занесло на ровном месте. Так как насчет закурить?
— Я не курю, — сказал Антон.
— Понимаю. Жаль. А что если мы сделаем так? Вездеход у тебя хороший, отцепим его и растащим этого товарища, который завалил дорогу.
— Да кто он такой?
— Заправщик, вроде тебя. Антон подумал.
— Нет, — сказал он. — Свяжись с диспетчерской, пусть вышлют тягач. Меня ждут.
— Та-ак. — Человек принялся натягивать шарф на физиономию. — В диспетчерскую мы звонили. Тягачи в разгоне. Нуда ладно, приятель. Спасибо за ласку. Он стал шарить рукой дверь.
— Выпусти-ка меня.
Антон опустил дверь.
— Прощай, голубок, — сказал человек и полез вон. Антон подождал, пока он спрыгнет на дорогу, и закрыл фонарь.
„Все-таки надо было дать ему по зубам, — думал Антон, разворачивая вездеход. — Дурак и нахал“. Он осторожно объехал вездеход, лежащий на боку. „Ну так и есть — Гришенька Скворцов. Опять трепался по радио со своими кисками“.
— Скворцов, — окликнул он в микрофон.
— Я, — угрюмо пробасили в ответ.
— Где твой поезд?
— Под плитоукладчиком остался.
От опрокинутого вездехода отделилась темная фигура. Фигура слегка хромала.
— Кого подвозил? — осведомился Антон.
— Да понимаешь, — Скворцов забрался на гусеницу и приплюснул лицо к спектролиту снаружи. — Девчонки, понимаешь, упросили. Отвези мол к Саше…
— Отвез?
Скворцов только вздохнул.
— Павел узнает — выгонит с трассы, — сказал Антон. — Шляпа ты, Скворцов.
— У меня нежное сердце, — угрюмо сообщил Скворцов. — Я не могу отказывать девушкам.
— Что это за кретин там с тобой?
— Это? — Скворцов оглянулся и несколько секунд смотрел куда-то в темноту — Это журналист один из Москвы.
— То-то я его никогда не видел, — сказал Антон. — Что ему надо?
— Не знаю. Таскается по трассе со вчерашнего дня. Подвиги ищет.
— А ты бы его подальше…
— Да ну, связываться еще. Слушай, Тоша, у меня к тебе громадная просьба. Когда будешь возвращаться, оттащи мой порожняк к хвосту.
— Хорошо, — сказал Антон и включил двигатель. — Шляпа ты все-таки, — повторил он.
— А ты бы что — не подвез?
— Я бы подвез, но я бы не опрокинул вездеход.
— А я что виноват, что он из-под гусениц, видите ли, выскочил — закурить ему захотелось!..
Антон выключил мотор.
— Слушай, — сказал он и отодвинул колпак. — Пойдем набьем ему морду.
Поздравим себя: Горбовских в Мире Полудня становится все больше. Горбовский Леонид Андреевич (ЧПП, ПXXIIВ, ПКБ, „Беспокойство“, ДР, „Малыш“, ЖВМ и ЖВМ-с, ВГВ). Звездолетчик. Десантник. Капитан „Тариэля“ и „Тариэля-Второго“. Открыватель цивилизаций. Создатель Большого КОМКОНа. Член Всемирного совета. Эпоха и живая легенда. Дедушка Горбовский…
Правда, относительно Горбовского из ЧПП есть сомнения: это НАШ Горбовский или какой-то другой, родственник, например? Трудно объяснить, как НАШ Горбовский мог уходить во Вторую звездную экспедицию раньше Вали Петрова, по возрасту не сходится… Проблема „казуса Горбовского“ давняя. Еще в 90-м году прошлого века Сергей Лифанов, „люден“, говорил: „Горбовский из ЧПП не наш общий любимец. Я по-прежнему убежден, что Горбовских двое, что создает еще одну проблему: почему тогда фамилия Леонид Андреича не вызвала у Кондратьева никаких ассоциаций? [Имеется в виду разговор Горбовского с Кондратьевым в новелле „Возвращение“, ПXXIIВ. — Е. Ш.-Б.] Я в принципе не против версии одного Горбовского на весь Цикл. Да и сами АБС наверняка думали об одном Горбовском… Но меня абсолютно не устраивает то, что они с Кондратьевым почти ровесники. Почему Кондратьев его не знает? Ведь они практически одновременно должны были учиться в ВШК? Нет, права Светлана [Бондаренко — Е. Ш.-Б.] — разные это люди. Вот разве что одного корня… Но то, что один Горбовский явный родственник другого, сомнений не вызывает. А Инна [Кублицкая — Е. Ш.-Б.}, например, так прямо про три лица и выдает: мол, Горбовский в них един — Горбовский до XXII века, Горбовский до ДР и Горбовский после ДР“.
Могут ли материалы по ненаписанным „Повести о Горбовском“ и „Родился завтра (Год рождения 2017)“ как-то прояснить эту проблему? Вообще, как эти тексты ложатся в Мир Полудня, в общую его хронологию: что подтверждается, что противоречит (общий мир, который АБС держали в своей голове, изредка выдавая оттуда кусочки)? Какие реалии Полдня являются общими для этих отрывков (планов), а какие можно почерпнуть в дополнение именно из этих текстов? Если коротко, то перед нами, вне всяких сомнений, тексты Полуденного цикла.
„История с таинственным убийством на Венере (1980 г.)“. Отголоски какой-то трагедии,
