что надо делать, заменяя дежурного по институту, Привалов отвечает: «Обесточивать, гасить пожары и всем напоминать про трудовое законодательство».
О путешествии в выдуманное будущее. В перечислении персонажей выдуманных миров вместо Шерлока Холмса и Григория Мелехова упоминался Гулливер. Во время путешествия Привалов замечает: «Меня уже не удивило, что они заговорили об этом, едва я появился у них на глазах. <…> Вообще никто, по-моему, не работал». Вот еще персонаж, попавший в путешествие Привалова из рассказа «Машина времени»: «Поодаль, чуть смущаясь, индифферентно стоял какой-то старикан и ловил из аквариума золотых рыбок. <…>…а индифферентный старикан, выловивши всех рыбок, глядел на них и вытирал глаза платочком». Об увиденном за Железной Стеной Привалов рассказывая: «Вдоль рва прямо на меня полз, стреляя из пушек и пулеметов, огромный танк на трех гусеницах. Из радиоактивных туч снова вынырнули тарелкообразные аппараты, и я закрыл дверцу».
О самом институте можно было узнать любопытные подробности из разговора Киврина с Хунтой перед новогодней ночью:
— Да, скучать вам этой ночью не придется, молодой человек. Я слышал, Голем пробуждается. Ты в курсе, Теодор?
— Вз-здор, — сказал Теодор Киврин. — Т-ты еще вокруг него м-магический к-круг обведи… Н-нашел чем пугать н-нынеш-нее поколение… П-пентаграмму еще слюнями на с-сейфе начерти.
Хунта вежливо улыбался одними губами. Он пристально меня разглядывал.
— Я, конечно, шучу, — сказал он. — Но в крайнюю зону я на вашем месте все-таки поостерегся бы заглядывать.
— Н-ну да, — сказал Федор Симеонович, — т-ты там собираешься работать ночью, а в списке т-тебя нет.
О странностях здания института говорилось не только, что «вправо и влево от вестибюля институт простирался по крайней мере на километр», но и «в глубину эшелонировался так далеко, что сотрудники сплошь и рядом пользовались передачей себя по проводам, чтобы забежать, скажем, в библиотеку или отнести заявление в отдел кадров».
Описывался метод получения энергии от Колеса Фортуны: «источник механической энергии с непрерывным переводом ее в электрическую». В первом варианте рукописи у Колеса играли не несколько бесов, а несколько инкубов. Инкубы тут же, в рукописи, заменены на бесов, которым Привалов грозит: «А вот я вас святой аш два о». В книгохранилище Витьке «в ватниках и с отбойными молотками» встретилась не бригада данаид, а бригада суккубов. Питекантроп, описанием жизни которого начиналась Книга Судеб, первоначально был сожран саблезубым тигром, а не пещерным медведем, а последний том Книги Судеб был подписан в печать во время: первой мировой войны (первый вариант рукописи), англо- бурской войны (окончательный вариант рукописи), полетов братьев Монгольфье (издания).
Об отделах НИИЧАВО. В отделе Предсказаний и Пророчеств среди многочисленных исследовательских групп («Группа кофейной гущи», «Группа авгуров», «Группа пифий» и т. д.) первоначально отсутствовала «Группа пасьянсов», но наличествовала «Группа гадания на картах», а вместо группы «Соловецкий Оракул» был просто «Оракул». В отделе Абсолютного Знания занимались не делением нуля на нуль, а умножением нуля на бесконечность[8] . Об отделе Вечной Молодости было сказано: «Молодежи в отделе не было. В вечную молодость никто не верил в возрасте со ста пятидесяти до тысячи трехсот лет». А о работниках отдела Линейного Счастья говорилось: «…уши у них всегда были чистые и розовые, как у новорожденного младенца…»
О населяющей НИИЧАВО нежити в рукописи было сказано тоже немало интересного. К примеру, Камноедов, наказывая Привалову никого не пускать в институт («Во всем институте чтобы ни одной живой души»), добавлял: «Всякие там другие души — пусть, но живой души чтобы ни одной». У него же, М. М. Камноедова, в кабинете маленький гном с волосатыми ушами не «возил пальцами по обширной ведомости», а «тыкал пальцем в клавиши пишущей машинки».
О демонах Максвелла, служащих в институте привратниками, Привалов в начале своего обхода института упоминает: «…как всегда, я некоторое время с детским любопытством и ненасытным удивлением следил за ними». Еще одна подробность о них: один из демонов не «впадал в детство и начинал барахлить», как сказано в публикациях, а «капризничал, и тогда в институте в неимоверных количествах скапливалась всяческая нежить». Позже же, когда в новогоднюю ночь в НИИЧАВО появляются сотрудники в большом количестве, Привалов размышляет:
Я ничего не понимал. Что-то случалось с демонами-привратниками: они всех без разбора впускали. Я сбежал в вестибюль и увидел, что Вход и Выход, дрожа от азарта и лихорадочно фосфоресцируя, играют в рулетку. Рулетка была самодельная, я сам сделал ее два месяца назад. Я точно помнил, что положил ее за шкаф у себя в вычислительном центре, и знал о ней разве что только Роман. Сначала я хотел отобрать рулетку и снова законопатить входы и выходы, а потом поругаться с Романом, но потом мне пришло в голову, что тут как раз такой случай, когда законы человеческие превозмогли законы административные, потому что законы административные оказались нелепыми. Люди хотели работать, и нечего было им запрещать это, а что касается дюжины домовых и привидений, которые могли выбраться в город, то на то и Новогодняя Ночь, чтобы доставить людям как можно больше развлечений. Эта мысль принесла мне облегчение, и я вернулся в рабочие помещения.
В предположении Привалова, за какие провинности домовик Тихон был сослан Вием в Соловец, было не «с кем-то он там не так поздоровался или отказался есть гадюку вареную…», а «с кем-то он там не так поздоровался или опоздал на шабаш».
Обитатели вивария тоже описывались более подробно. Гекатонхейр говорил не по- эллински, а по-древнегречески. А палец сломал, ковыряя «в сорок пятом носу». Змей Горыныч содержался: в опубликованном варианте — «в старой котельной, откуда доносилось его металлическое храпение и взревывания спросонок»; в рукописи — «в глубине вивария; было только слышно его металлическое храпение да дальние своды время от времени озарялись багровыми отблесками». Вурдалаки, ругаясь, обзывают Привалова: в публикациях — «дылда очкастая», в рукописи — «падла очкастая».
О дублях говорится, что «они очень пугливы, эти дубли, хотя совершенно непонятно, чего они боятся. Инстинкт самосохранения у них отсутствует, и даже к боли они нечувствительны». Привалов называл сотворенных им дублей в изданиях «чучелами», а в разных вариантах рукописи — «ублюдками» и «уродами». О своем умении создавать дублей Привалов говорит: «Во всяком случае, то, что у меня получалось, годилось только старух пугать, если, конечно, получалось с ногами». А вот супердубль Привалова, которого изготовил Ойра-Ойра, в изданиях «ругался, когда его кусали комары», а в рукописи «был абсолютно нечувствителен к комарам <…> и только когда к нему обращались, как правило отвечал: „Знаете, ребята, у меня сегодня настроение неважное, так что вы меня сегодня не трогайте“».
Фотончик (которого в одном из изданий ошибочно назвали Фонтанчиком), кроме прочего, еще говорил: «Дер-р-ритринита-ция!.. Кр-ратер Маккор-рмика!.. Пр-рактически неисчер-рпаем!.. Гр- равитационная ор-ртосфер-ра!.. Зер-ротр-ранспор-ртейшн!..»
О гигантских комарах, которые снились Привалову. «Гигантский» — понятие неопределенное, поэтому в рукописи обозначалось точно: «…комары ростом с козла».
Автоклав с очередной моделью, по словам Выбегалло, весит пять тонн; в рукописи добавление — «вместе с несущим полем».
Завершение рукописи было более коротким и более мрачным, если говорить о знании будущего. В изданиях У-Янус смягчил это словами, что «не существует единственного для всех будущего. Их много, и каждый ваш поступок творит какое-нибудь их них». В рукописи У-Янус отвечает коротко и размышления Привалова отсутствуют:
— А зачем это вам, Александр Иванович? Разве вы хотите, чтобы стало неинтересно жить? Сами узнаете.
И я действительно узнал.
СКАЗОЧНЫЕ АЛЛЮЗИИ Так как легендарная Лысая гора находится у стольного града Киева, то в рукописи гора,
