что они хотят работать на Венере? Это их право — работать на Венере! И раз они не хотят уходить оттуда, мы должны им помочь. И, простите, Елена Владимировна, поможем.
— Милый! — растроганно пробасил химик-технолог. — Милые вы мои пятнадцать миллиардов! Нет, я просто обязан съесть еще одну порцию!
Елена Владимировна бесконечно умными глазами поглядела на носатого юношу, улыбнулась и сказала:
— Да, да, в том-то все и дело.
«Ах, молодцы, молодцы, — весело подумал Кондратьев. — Черт знает что! Все правы!»
— Елена Владимировна, — понизив голос, спросил он, — а вы-то сами почему летите на Венеру?
— На Венере пока еще очень мало хирургических кабинетов, — тоже вполголоса ответила Елена Владимировна. — А я хирург-эмбриомеханик. Я могу работать без кабинета, в любых условиях, даже по пояс в болоте…
Кондратьев огляделся. Шахтер перебрался поближе к химику и юноше-подрывнику. Спор между ними разгорелся с новой силой. Коренастый метеоролог шептался с оператором тяжелых систем. Елена Владимировна, прищурившись, задумчиво смотрела поверх голов.
На веранде захлопали в ладоши. Женский голос крикнул:
— «Марш добровольцев»! Прошу подпевать!
И кафе подхватило так, что Кондратьев вздрогнул.
Стеклянные этажи над вершинами сосен внезапно кончились; гигантская глыба серого гранита выросла спереди. Кондратьев поднялся. На вершине глыбы, вытянув руку над городом, весь подавшись вперед, стоял Ленин — такой же, какой когда-то стоял, да и сейчас, наверное, стоит на площади перед Финляндским вокзалом в Ленинграде. Ленин протягивал руку над этим городом и над этим миром, над сияющим и прекрасным миром, который он видел два столетия назад… Кондратьев стоял и смотрел, как громадный монумент уходит в голубую дымку над стеклянными крышами.
— Вот вы говорите — синхрофазотрон, — сказал Литературовед. — Хорошо. Вы мне объяснили, что это такое, и, предположим, я ничего не понял.
— Предположим, — сказал сосед-Физик и тонко улыбнулся.
— На мой взгляд, самое ужасное заключается не в этом.
Они стояли у калитки на ровной дорожке, посыпанной крупным красным песком. Из-за кустов смородины в глубине сада поднимались стены дач: белые — Физика и кремовые — Литературоведа и его жены. Темная зелень отражалась в стеклах веранды.
— А в чем заключается самое ужасное? — спросила жена Литературоведа.
— А в том, дорогие мои, что сейчас — на данном этапе развития цивилизации — средний человек лишен возможности по смыслу некоего технического термина определить, что он — термин — означает.
— Например — электровоз, — сказала жена. Физик вежливо засмеялся.
— Нет-нет, позволь… Хотя, действительно, электровоз. То, что везет с помощью электричества. Или — гидролиз. Гидро — вода, лизис — разложение. Разложение водой. Теперь — новая терминология, скажем, ваш синхрофазотрон. Синхро — син-хронос — одновременный. Фазотрон — тут уж я пас. Услышав слово, я не в состоянии понять, что оно может означать.
— Мне это не кажется ужасным, — сказал сосед-Физик. — Я даже как-то не задумывался, что означает слово «синхрофазотрон».[61]
— Естественно, раз вы с ним работаете, — сказал Литературовед. — Но что делать нам, гуманитарам? Например, я читаю рекламный проспект завода универсальных кухонных машин и встречаю там термин «триггерная ячейка»…
— Кстати, — сказала жена Физику. — Мы приобрели универсальную кухонную машину. Приходите посмотреть и попробовать, как она готовит.
— Благодарю вас, — сказал Физик. — Но кухонная машина это не последнее слово…
Он взглянул на свои часы и вскричал:
— Ради бога, извините! Я же приглашен… Уже три часа, а я еще не одет!
Он махнул рукой и побежал к своей даче, мелькая загорелыми плечами в лучах солнца, кое-где пробивающихся сквозь зелень. Литературовед сказал, провожая его глазами:
— Не последнее слово. Еще бы! Если он работает с синхрофазотроном.
Супруги прошли по саду и свернули к дверям своей дачи.
У дверей, рядом со ступеньками стоял большой ящик.
— Она! — сказал Литературовед. — Смотри, Танечка: она! Молодцы «Доставка на дом»!
Они бегом кинулись к ящику.
— А какая упаковка! — сказал Литературовед. — Прелесть. «Красноярск», — прочитал он сбоку. — Она!
— А ну-ка, взялись, — деловито скомандовала жена, ухватившись за ящик.
Ящик оказался совсем легким, и они втянули его в кухню без особого труда и там поставили посередине, отодвинув стол.
Литературовед сильно потер руки и сказал:
— Шекснинска стерлядь золотая…
— Распаковывай, — сказала жена. — Я накрываю на стол.
Литературовед принялся распаковывать, громко цитируя наизусть рекламный проспект.
— «Универсальная Кухонная Машина „Красноярск-2“ есть автомат с полукибернетическим управлением, рассчитанный на шестнадцать стандартных сменных программ. УКМ объединяет в себе механизм для переработки сырья, сдабривания специями и обработки различными температурами (варение, жаренье, готовка на пару), а также механизм мойки и сушки столовой посуды. УКМ одновременно способна
