Аглая(строго). Слышите? Эй! (И вдруг улыбается.) Отражать будем вместе, что ли? (Заметно колеблется.) Ну да, так я вам и поверила! Все одно потом снова разругаемся!
Петровна и Лизка , переглянувшись, срываются с места и мчатся на стадион.
Аглая(глаза ее мгновенно просыхают). Погодите! Я с вами! Лизка!.. Петровна!.. Там турник совершенно расшатался! (Кидает корзинку, сбрасывает мешающее ей платье и летит следом.)
Видно, как на стадионе они работают втроем на чудом оставшихся с прежних времен спортивных снарядах.
Картина вторая Проходит время. Ближе к вечеру в лагере становятся видны перемены: ликвидированы следы прежнего запустения, все подметено, расставлено по местам, убрано с веревок белье. Три похорошевшие женщины сидят на крыльце (которое, разумеется, тоже выметено). Аглая заметно отодвинувшись от сестер, в руках у нее корзинка с полевыми цветами.
Лизка. А стрела большая?
Аглая(огрызается). Большая, большая!
Лизка. Такая или вот такая?
Аглая. Вот такая!
Лизка(закусив губу). Эх!.. Ты, Аглая, жди, жди, мы ведь тебе совершенно не мешаем. Ну и мы с Петровной тоже, конечно, немного пождем. Вдруг и нам что- нибудь?..
Петровна. В самом деле!
Аглая. Тише вы! (Прислушивается к чему-то.) А когда они обычно налетают, Петровна?
Петровна(очнувшись, испуганно). Чего? Кто? Ты о чем?!!
Аглая. Ну, когда они обычно приходят покушаться? До обеда или же, напротив, сразу после него?
Лизка(мечтательно, нарушив растерянное молчание Петровны). Зеркало бы сюда!..
Петровна. Дожили! Уже простого зеркала сотворить не можете! А скоро видать и совсем!..
Аглая. Что?
Петровна. Да исчезнете к черту! И из памяти выветритесь. Как и не были никогда! Не смущали мир вымыслом! Не кружили мечтой! От пионерчиков что осталось?
Лизка. Барабанные палочки!
Аглая(перечисляет). Четырнадцать простыней, дюжина подушек, удочки, тапочки, утюги… Песни остались! (Неожиданно громко запевает, ждет ответа, прислушиваясь.)
Петровна(значительно переглянувшись с Лизкой). А с вас и этого не будет! Вон, третьего дня…
Лизка(тонко). В чотьверг?
Петровна. В четверг, в четверг, родимый… Просыпаюсь утром нет руки!
Аглая. Как это?
Петровна. Запросто!
Лизка. Напрочь, что ли?
Петровна. Снесло, как не было! (Демонстрирует волшебное исчезновение руки.) Причем, что интересно, правой не стало. Не левой, а именно другой! Ну, руку-то, положим, я всегда на место вернуть смогу… (Возвращает руку на место.) А вот насчет вас не знаю. Не уверена! Истаете, как дикторы!
Лизка. То есть, что?.. Этого… Этого… Этого… Ничего не будет, что ли? Совсем?
Петровна. Начисто!
Аглая. Давай, Лизка, творить зеркало?!
Лизка. Погоди. А как они все сразу исчезли, пионерчики-то бедные эти?
Петровна. Да я уже раз десять тебе эту историю сказывала!
Лизка. А ты еще и в одиннадцатый скажи. Трудно тебе, что ли? Послушать хочется. Делать-то больше что? Ты ведь хорошо сказываешь, жалостно, страшно так!
Петровна. Ну, слушай, Лизка… Ты тогда фольклорным гриппом хворала, с пионерчиками лежала в лизарете…
Лизка. Ну, это я и сама помню!
Петровна. А раз помнишь, то должна знать, что мы не как-нибудь, а однажды в пору нелюбви, в скучные бесприютные времена, увязались втроем с бригадой сказочных артистов в этот лагерь. Да так тут и остались. Поварихами служили, в моечной-прачечной… (Будто готовясь к какому-то интервью.) К вожатству, правда, нас не подпускали по причине идеологической. Что делали в пионерчиковом лагере? Да жили! Причем превесело так!! А почему остались, когда те вдруг исчезли? И куда исчезли? Тут уже целая история стряслась… Как-то проснулись утром нет пионерчиков! Еще вчера вечером были полнехонек лагерь, шумели, как полоумные, по кроватям прыгали тихий ужас! А утром глядь нет никого! И вожатых, что характерно, ни единого! Сам директор лагеря куда-то пропал вместе с главным вожатым-женщиной! Мы долго думали: эти-то куда попрятались? Может, пока пионерчики не видят, на залив купаться почапали? Мы на залив. Ан и там никого нет! Один восьминос в воде светится. Так где же они, родимые? И нет в столовке, котлы пустые, и за котлами тоже никого. Нигде. Так и пропали навсегда. Вот так оно все и кончилось! Одним разом, можно сказать. И птицы замолкли. Потом, по весне, птицы, конечно, вернулись. А пионерчики уже нет. А после мы и тебя, Лизка, из лизарета вызволили…
Лизка. Тихий ужас!
Петровна. Ага. Зато малины теперь в лагере завались сколько. И мухоморы стоят, не сшиблены!
Аглая(нервно). И восьминос подходит к берегу, не замученный!
Лизка. А вон на той скамейке уже никто из них впервые в жизни не призна`ется кому-то в своей первой любви! Да тоненько так, трогательно: «Саша, я давно хотел тебе сказать!..» Давно он хотел! Три дня назад в первый раз ее на линейке увидел! Почему они всегда «давно хотят сказать», пионерчики эти, а?
Петровна. А знаешь, они теперь какие?
Лизка. Ну?
Петровна. Раньше ведь как было кончил школу, женился, родил ребенка, бросил курить. А у нынешних, говорят, то же самое только… наоборот!
Лизка. Это как?! (Сообразив «как», замолкает.)
Аглая(строго). Будешь творить зеркало, Лизавета? Второй раз тебя спрашиваю?!!
Безуспешно пытаются сотворить самое что ни на есть обыкновенное зеркало.
Лизка(Петровне). Ну что ты так на нас смотришь? Ну, немного разучились. Ну и что?
Аглая. А давай, Лизка, как на театре?
Лизка(ревниво). А что на театре?
Аглая. Как если бы ты мне была зеркалом, а я тебе?..
