лампочки.
Вы заметили: и маркировка точно такая же, на маковке — 220 вольт, 75 ватт, марка нашего энского завода и дата выпуска. Конструкция ничем внешне не отличается: цоколь, колба, нить накаливания — все, в том числе и технология изготовления, остается прежним. Кстати, эта лампочка сошла с конвейера, так что маркировка на ней подлинная. И горит моя лампочка так же.
В чем же разница? А разница имеется — и весьма дерзновенная. Тут такая разница, которая совершит подлинный переворот в современной электротехнике.
Еще не улавливаете? Неужто вы подумали, будто я вас разыгрываю? Как бы я посмел в таком достойном учреждении. Это более чем серьезно. Если желаете, можете попробовать. Да хоть сюда, в вашу настольную лампу. Смелее! Мой перпетуа люкс не требует специальной осторожности, обращайтесь с ним, как с обычной лампочкой. Видите, патрон ввинчивается без усилий, все исполнено в соответствии с государственным стандартом. Готово? Включайте! Ну, что я говорил? Горит! И еще как! Горит немеркнущим светом. Это и есть вечный свет.
В том и фокус. Лампочка зажглась — теперь она будет светить всегда, в этом ее секрет. Вот вы ее включили, и она уже не перегорит, ничего с ней не случится, если, разумеется, вы не грохнете ее об пол, в этом случае, увы, она разобьется. Включайте, выключайте, включайте снова — на нее ничего не действует. Моя первая опытная лампочка горит уже 5 лет и 2 месяца — и ничего с ней, проклятой, не делается. Теперь вы уяснили? Мы живем в век электричества, и, нет сомнения, этому веку суждена долгая жизнь еще на много столетий. Мы настолько свыклись с теми благами, которые дает нам электричество, что почти не замечаем их. Взять те же лампочки, которые сменили свечу, газовый фонарь. Это была целая революция в технологии. А ныне эти лампочки продаются на каждом углу.
Конечно, вы правы, в этом нет ничего плохого. За исключением одного обстоятельства: современные лампочки часто перегорают. Ваша лампочка может гореть год, неделю, месяц, час — сколько ей вздумается. Завод не дает вам никакой гарантии. Рано или поздно вы услышите характерный звук «щелк» — и вас окутает темнота. Только тогда вы вспомните об электричестве. Чертыхаясь, вы побежите в магазин, заплатите там 34 копейки за новую лампочку, взгромоздитесь дома на стул, потянете руки к потолку, к люстре.
Снова стало светло. Теперь вы можете спокойно жить до следующего «щелк», а после все начнется сначала.
Знакомая история, не правда ли?
Отныне с этим покончено раз и навсегда. В своем доме вы лишь единожды проводите осветительную операцию: меняете лампочки в люстрах, торшерах, на кухне, в коридорах. Теперь вы обеспечены вечным светом. То же самое относится и ко всем общественным местам: театрам, музеям, школам, больницам, магазинам и так далее. Всюду горит мой перпетуум люкс, как говорили в Древнем Риме: беати поссидэнтэс — счастливы обладающие.
Естественно, вы хотите знать, сколько стоит мой вечный свет. Это существенный вопрос. И весьма. Для новой лампочки, само собой, потребовались новые более стойкие материалы. Обычная лампочка выходит из строя, когда в ней перегорает нить накаливания. Все цело, вакуум не нарушен, лишь волосок перегорел. Вы еще трясете свою перегоревшую лампочку, пытаясь привести ее в чувство, напрасно, она мертва, ее место — на свалке.
Вот я и разработал новую светящуюся нить, создал новый сплав. Мой волосок не перегорает. Более того, в раскаленном виде он спекается и становится лишь прочнее. В этом главный секрет.
Разумеется, новый сплав дороже. И вся лампочка удорожилась. Стоимость ее в два с половиной раза выше, чем у прежних лампочек.
С этой стоимости и началось. Вас это тоже смущает? Но отчего же? Сейчас вам приходится постоянно покупать лампочки взамен перегоревших — и эти затраты вас не волнуют. Подумаешь: 34 копейки, это же мелочь. Но даже если вы раз в год поменяете одну лампочку в одном светильнике, ваш общий расход за три года — рубль две копейки. А моя лампочка такой же мощности стоит 85 копеек — и она будет светить до скончания века. Налицо прямая выгода — 17 копеек, причем я беру минимальную выгоду, покупатель охотно пойдет на это, если ему объяснить. За качество надо платить — как же иначе?
Вы угадали: с покупателем я бы договорился. Но именно с этой цифры — 85 копеек — и начались мои мытарства. Третий год мотаюсь по учреждениям, пытаюсь доказать очевидность истины. На вас последняя надежда, Станислав Сергеевич. Если вы дадите мне авторское свидетельство, они так просто от меня не отмахнутся.
Где я был? Спросите лучше, где мне не довелось побывать. На заводе обстановка вроде бы доброжелательная. Товарищи мне помогают. Но вот доходит до дела. Пора запускать новую лампочку на конвейер. Чувствую, директор мнется. В чем причина?
— А цена? — говорит директор. — Нужно получить разрешение на новую цену.
— Так давайте получим.
— Я за это не берусь. Если хочешь, напишу тебе письмо с обоснованием. А уж ты езжай за утверждением.
Признаться, я сначала не понимал, почему директор мнется: ни да, ни нет... Потом-то разобрался.
Но получил письмо на руки — еду. Возношусь на 13-й этаж, прямо в отдел цен и ценообразования. Там за шкафами начальник сидит.
Меня в штыки встречает.
— Не имеем права дать разрешение на такое резкое повышение цены, это противоречит...
— Мы же даем совсем другую продукцию, — говорю. — Поэтому и стоимость иная.
— Что у вас: прожектор? Лампион? Та же лампочка бытовая. Покупатель не разберется в ваших тонкостях.
— Мой знакомый работает на швейной фабрике. Там пришили к пиджаку две лишние пуговицы, и тотчас костюм вздорожал.
— И правильно...
— Так это же липа, искусственное вздувание цен. А у меня новое качество. Пятилетку назвали пятилеткой качества. Выходит, вы против этого?
— Не навешивайте мне ярлыков. Я тоже за качество. Но я за дешевое качество. Оно не должно даваться нам такой ценой. Я за общедоступное качество. Добейтесь, чтобы ваша вечная лампочка стоила столько же, тогда и приходите, запустим ее по всем заводам.
Но я не падаю духом. Не для того я годами вынашивал мою идею, корпел по ночам, пока не вспыхнул мой волосок.
Продолжаю похождения по лифтам и коридорам.
Принимает меня руководитель нашего главка. Вежливый такой, интеллектуальный, демократичный. Выслушал без регламента и вдруг говорит:
— Вы знаете, товарищ Лучинин, сколько лампочек мы сейчас даем стране?
— Точно не знаю, но думаю: несколько миллиардов.
— Правильно думаете. У нас около двадцати электроламповых заводов — и все успешно перевыполняют план. Вы подумали об их дальнейшей судьбе?
— Но это же хорошо. Количество заводов сократится. Два-три завода по выпуску перпетуа люкс вполне удовлетворят спрос.
— Как легко у вас получается. Изобрели свою перпетую — и пятнадцать заводов на ветер! А людей куда прикажете деть? Это же пятьдесят тысяч человек. На улицу их?
— Заводы можно переоборудовать. Люди без работы не останутся.
Но вижу: он все больше накаляется интеллектуально, уже до кипения доходит.
— И отрасль нашу — тоже долой? А меня самого куда? Да я смотрю, вы на всех нас замахнулись. Придется подумать, достойны ли вы того, чтобы работать в нашей отрасли. Буду говорить с вашим директором.
Недаром было сказано: о тэмпора, о морэс — о времена, о нравы! Его не столько страшит, что лампочная отрасль несколько сократится, а что его самого сократят.
Получилось так, будто я один выступаю против всех. Неужто я в самом деле враг своей отрасли,
